Спасения нет

Олли позволил защитной полоске снова сползти на глаза — теперь, когда щит испускал яростный фиолетовый свет, она особенно пригодилась. И, улыбнувшись впервые за много–много дней, он снова зашагал вперед. Выходя из–под моста Баттерси, он увидел впереди человека — посередине моста Альберта, там, где канаты подвесов прогибались ниже всего. В это утро человек на набережной Темзы был таким редким зрелищем, что Олли немедленно проникся подозрениями. Когда контактные линзы дали приближение, у него мурашки поползли по коже, потому что он узнал лицо. Из тех придурочных соцработников, что вечно пытались перетянуть компашку Вика к более приемлемым забавам. «Чтоб его! Не за мной ли?»

Мужчина коротко кивнул ему и ушел по мосту к берегу.

Олли нервно выдохнул. В другой день это показалось бы чертовски странным. Сегодня — едва ли стоило внимания. Он двинулся дальше.

В одиннадцать вечера Олли стоял на южном конце Копленд–роуд. От усталости он засыпал на ходу. Ноги болели, и каждый шаг давался с трудом, а лодыжка беспокоила уже всерьез, намекая, что там не просто растяжение. Он даже нашел себе жердь, чтобы опираться, как на трость, и немножко снять с ноги нагрузку.

Добравшись до моста Воксхолл, он устало вылез на короткий причал Сент–Джордж и присел среди пустых столиков речного ресторана. Тай сообщил, что Солнет в этом районе действует, только в очень узком диапазоне. По правде сказать, ему уже было все равно.

Людей на улицах прибавилось, хотя многие, похоже, не слишком понимали, что здесь делают. Олли догадывался, что несколько компаний ищут продукты. В ресторане уже высадили стеклянную дверь.

Пока отдыхала измученная нога, он взялся грызть печенье из своего скудного запаса, а Таю велел снова выйти в Солнет. Фальшивый код регистрации был самым простым из всего, что хранилось в его личном архиве. Войдя, он применил все, что умел сам и чему научился у Гарета, чтобы помешать Ген 8 Тьюрингу безопасности установить его личность. Он осторожно вытягивал информацию из открытых источников, тщательно обходя те сайты, заходить на которые стало для него второй натурой, — избегай привычных путей, они могут дать подсказку Ген 8 Тьюрингу.

Налет на Личфилд–роуд официально списывался на банду наркоманов. О выживших не сообщалось. Через час после налета столичная полиция вычеркнула Саутаркский Легион из первоочередного списка разыскиваемых. Учитывая, в каком состоянии Солнет, он сомневался, что в гражданской сети сохранились хотя бы остаточные следы его досье.

«Я свободен!»

Очень скоро паранойя вытеснила эту мысль. Закрытый розыск ничего не значит. Джад была агентом оликсов, так что искать ее и сообщников должна не полиция — в том, другом списке Легион наверняка на первых местах. Это работа для служб безопасности, а уж им–то известно, кто выжил на Личфилд–роуд.

Он принялся изучать состояние Солнета в окрестностях Копленд-роуд. Солнет там безнадежно сдох. И питание во всем районе, похоже, отключили. Это тоже не гарантировало безопасности: шпики могли подсадить к ним в дом и вокруг самые разные несетевые датчики и дроны–шпионы — таких не отследишь через низкочастотный узел ресторанного Солнета.

Нет, хочешь узнать, что с бабушкой и Биком, — надо идти самому. Можно было и дальше выжидать, строить планы, опасливо шарить вокруг еще неделю, создать цифровой профиль прикрытия — если он сумеет распечатать детектор для тех шпионских датчиков. Или уж рисковать.

Дело решил грозно сверкающий купол и сопутствующий этому свету вой. Времена нынче не для слабаков.

Он, как дурак, ждал ночи, чтобы укрыться под костюмом–невидимкой, только ночи теперь не было. Корабли Избавления продолжали беспощадно накачивать купол энергией, производя и свет, и шум. Таким теперь будет Лондон: противоестественно резкое освещение и отдающийся в кишках звук. И конца этому не предвидится.

Когда Олли наконец признал свою ошибку, был поздний вечер, а нога у него онемела от новой порции болеутоляющих. Он выдвинулся на последнюю стадию пути — виляя по переплетающимся переулкам и выбирая не покрытые Солнетом участки. Трижды он останавливался — кроме изнеможения, на него навалилась депрессия и неотступный страх.

Копленд с виду совсем не изменилась — если не считать резких теней от лилового щита. Он долго вглядывался в глубину улицы. Вокруг никого, в окнах не видно света — а он знал, кто и в каких домах живет. Сейчас все соседи попрятались. И в небе пусто — ни дронов, ни птиц.

— И хер с ними.

Он захромал к своему дому. Если бы сейчас с неба посыпались бронескафандры, он бы и сопротивляться не стал. По правде сказать, с радостью выложил бы им все, что знал про Джад и ее сообщников. Это они в ответе за Армагеддон, за крушение его жизни. В голове у него темной звездой пылала ярость на Джад и ее дела.

Передняя дверь была закрыта, но не заперта. На месте ручки — рваная дыра. Он толкнул створку. Заранее знал, что увидит внутри, но легче от этого не стало.

Они были там, в гостиной. Он узнал, где кто: кокон Бика сохранил буйную шевелюру братишки над гладкой головой, а бабушкин даже теперь выглядел почему–то старчески хрупким.

Олли упал на колени и бессильно разрыдался. Какая–то жалкая частица его существа еще цеплялась за надежду, что все можно поправить. Они дождутся его возвращения, и он уведет их за руки по золотой дорожке к сказочному дому над морем.

Кто–то шумно, не скрываясь, спускался по лестнице. Олли обернулся к вошедшему.

— Это ты! — пискнуло Лоло.

Они вцепились друг в друга в полутемной гостиной, бережно ощупывали, убеждая себя, что это по–настоящему. Олли пальцем обвел пятнавшие прекрасное лицо Лоло синяки.

— Что это с тобой?

Оне пожало плечами, но в глазах стоял страх.

— Ничего. Все у меня прекрасно.

— Полиция, да?

Лоло с нечастным видом кивнуло.

— Не хочу об этом говорить. Они животные. Я владею собой и потому изгоняю их из памяти, чтобы они не грязнили ее своим присутствием.

— Ты зачем здесь? — спросил Олли.

— Я знало, что ты вернешься. Я не могу без тебя. Что бы ни случилось, это случится с нами обоими. Тогда я сумею это вынести.

— Глупое ты, глупое существо. Могло же уйти, да? Вернуться на Дельту Павлина.

— Я не уйду. Я люблю тебя, Олли.

— И я тебя люблю.

— Мне так жаль — я ничем не могло им помочь. Не могло предотвратить изменений. Но они не мучились, честное слово.

— Знаю. Я видел такое с другими.

— С другими… Что твои друзья из Легиона?

— Умерли.

— Ох, Олли! — Оне крепче обняло его. — Ненавижу этот мир! Как он терпит такие ужасы, как эти оликсы? И что с нами будет?

— Будем жить, — решительно произнес Олли. — Надо продержаться. И еще я спасу бабушку и Бика.

— Спасешь? Как?

— Если биотехнология оликсов могла такое сотворить, они же могут и исправить.

— Но… разве они согласятся?

— О да. — Он улыбнулся в озабоченное лицо Лоло. — Согласятся. Потому что я не оставлю ей выбора.

— Кому?

— Николаи. Это партнерша Джад. Она тоже замешана. Она изменница, работает на оликсов, как и Джад работала. Я ее найду. Клянусь Легионом, Лоло. Как угодно, чего бы это ни стоило, все равно. Я до нее доберусь. И тогда она узнает, что такое настоящая месть.

Ваян

Год 56 ПБ

В Деллиана закачали столько седативных, сколько мог вынести человеческий организм без химического повреждения тканей. И все равно было мало. Врачам пришлось привязать его к госпитальной койке. Он бил руками и ногами, ногтями впивался в ладони, мотал головой…

Сканеры над кроватью плавно, но без промедления двигались, отслеживая нервные импульсы. Голова у него почти скрылась под контактами датчиков. Четверо докторов изучали схематизированные показания на большой, во всю стену, голографической проекции. Среди сменяющихся чисел и графиков с тяжеловесностью большой планеты вращалась трехмерная схема мозга. Ей полагалось выглядеть совсем тусклой. А между тем нейроны искрили активностью.