Похищение на рождество

- Вам очень повезло, юные леди. – сказал он, широко улыбаясь. – Здесь машина нарасхват, порой очереди в несколько дней выстраиваются.

Он вывел девушек на участок перед домом и, подойдя к гаражу, нажал на кнопку, поднимая дверь. А там стоял небольшой фургончик радостного ярко-желтого цвета на высокой посадке с колесами, казавшимися непропорционально огромными для кабины.

Девушки переглянулись.

- Мы на этой красотке, - хлопнув по капоту, произнес мужчина. – с женой от самой Калифорнии прикатили. Проехали сотни тысяч километров, а грузовичок ни разу нас не подвел: ни в дождь, ни в слякоть, ни в зимнюю пору не ломался. Уж сколько раз мы, не найдя по пути мотеля, ночевали в этой крошке – уже и вспомню.

- А почему прекратили? – вопросила Оливия, распахнув дверцу фургона и, наклонившись через сиденье, закинула назад сумку с вещами, среди которых был и паек, собранный для них заботливой Сарой.

- Да чего уж там, - махнул рукой мужчина с умилением глядя на машину. – повзрослели, стабильности захотелось, дома своего, а потом уже и дети…вот и осталась наша красавица в гараже. Теперь другим людям радость приносит.

Попрощавшись с мужчиной, девушки сели в фургон и двинулись вперед, выезжая на дорогу. Путь от Моунтинскай до Рейджерса был недалеким: всего-то километров тридцать, но дорога была усеяна снегом и блестела гололедом, а ее отвесные части, проходящие вдоль горы, внушали серьезные опасения за свою жизнь. Поэтому до въезда в город девушки добрались спустя два часа, хотя у местных этот путь выходил быстрее в два раза.

Припарковавшись у дороги, девушки выскочили из фургона.

- Нравится мне он, - кивнув на машину, произнесла Оливия. – и цвет такой жизнерадостный.

- Мне кажется, весь салон на века пропах запахом травки, - усмехнулась Саманта. – и не поймешь, были то туристы или лихие шестидесятые.

Подойдя ко входу в музей, девушки толкнули дверь и окунулись уже в привычный полумрак, разгоняемый желтым столпом света из окон, под лучами которого было видно, как летают крохотные частички пыли, словно золотая пыльца. Удивительно, но они казались здесь столь гармоничными и уместными, словно дополняли глубокие, темные цвета мебели и интерьера. Саманта давно заметила, что бардовый и цвет темного дерева очень любят использовать в своей палитре музеи, и Рейджерс не стал исключением.

- Эй, Энди! - крикнула Саманта, приложив руки ко рту.

Девушки подняли головы наверх винтовой лестницы, невольно ожидая звуков разбитых предметов и громких, торопливых шагов. Им казалось, что Энди всю свою жизнь проводит на втором этаже, распивая чашечку чая за очередным талмудом, смотреть на размер которого неподготовленному человеку страшно. Вероятно поэтому, когда справа раздался его голос, девушки вздрогнули и громко выдохнули, обнаружив паренька у себя под носом.

- Вы чего такие нервные? – вопросил он недоуменно, глядя честными глазами на девушек, непроизвольно вцепившихся руками друг в друга.

Энди не изменял своему стилю: на нем был темно-вишневый широкий свитер и оправа для очков в тон, из-за которых его темная, загорелая кожа казалась еще смуглее, а сам он казался еще выше и худее. Очень многие знакомые Энди называли его вешалкой, что, впрочем, ничуть его не оскорбляло. Энди был добрым, отзывчивым и, что самое главное, необидчивым пареньком, посвятившим свою жизнь науке. Немногие люди хоть немного представляли, чем он занимался. Все думали, что Энди целыми днями просиживает в музее, изредка устраивая экскурсии для крайне редких гостей, случайно забредших к нему на огонек.

На деле все было не так. Ну, или не совсем так.

Энди был известен в кругах людей, увлекающихся историями небольших городков страны. Да, у них даже был свой клуб, научный журнал, выходящий довольно неплохим тиражом по всей стране, множество мерча, вроде ручек с надписью «Ассоциация исследователей локальной истории», и даже лекции по разным городам с интересными спикерами, куда съезжалось довольно много людей. Среди его друзей, или, как он предпочитал говорить, коллег, было много людей, кто получал ценные награды в своих областях и преподавал в университетах. Сам он давно подумывал о том, чтобы бросить музей и отправиться работать в хороший университет, где его образованию и интеллекту легко найдется применение, но стыдился собственных мыслей. Ведь кто, если не он, будет заботиться об этом месте?

Правильно, никто. Поэтому Энди оставалось продолжать свою рабочую деятельность в том виде, в котором она существовала сейчас: писать научные статьи, которые часто публиковали в газетах и журналах, связываться с коллегами и исследовать местную историю, мечтая написать – потом, в далеком будущем- книгу.

- А ты чего выскакиваешь из стены? – буркнула Саманта, одернув куртку.

- Просто подошел, - пожал плечами Энди. – так что, вы хотите еще что-то узнать о музее? Или взглянуть на экспонаты? К сожалению, новых нет, они появляются крайне редко, но я с удовольствием покажу вам ту часть коллекции, которая сейчас находится на реставрации мной. Знаете, у меня есть удивительный набор минералов, извлекаемых из мест руд, среди которого есть даже золото. Я сейчас кое-где их подчищаю, поэтому их нет на главном стенде, но…

- Энди, - широко улыбнувшись, произнесла Оливия, положив руку ему на плечо. – мы хотели узнать у тебя об одной фотографии.

- Да? – воспарил духом парень. – О какой именно? Что конкретно вас интересует: история, автор или…

- Все, - отозвалась Саманта.

- Тогда чего стоим, кого ждем? – поправив очки, жизнерадостно вопросил Энди – Показывайте мне скорее, что конкретно вас интересует.

Пройдя к главному залу, где была скооперирована основная часть коллекции этого музея, Оливия безошибочно указала пальцем на фотографию, висящую на стене среди тысячи похожих. Нет, безусловно, на каждой из них были разные люди и локации, но для многих людей все они были похожи друг на друга: всего лишь фрагмент из прошлого.

Энди подошел к фотографии и пристально на нее взглянул, поправив очки.

- Хм…ну что же, - произнес он после небольшой паузы. – автора этого кадра назвать вам я не могу. Эта фотография оказалась у нас в коллекции после того, как был проведен ремонт в одном из домов, построенных здесь первыми поселенцами. В том доме была обширная библиотека, книги которой редко кто просматривал, но во время ремонта их начали перебирать и среди прочих обнаружили фотоальбом. Тоненький и пыльный. Хозяйка дома принесла его нам, а уж мы разбили на составляющие. Самые удачные кадры поместили на стену, а наименее сохранившиеся – пожелтевшие и помятые – убрали в архив.

- Вы не использовали ее для рекламы? – вопросила Саманта, глядя на снимок с таким выражением лица, словно пыталась в смотреться в рисунок-обманку, которые часто помещают в детские журналы для тренировки зрения. Казалось, девушка ожидала увидеть среди этих лиц что-то, что можно было заметить при более внимательном осмотре.

- Нет, что ты. – вздохнул Энди, пожав плечами. – Для флаеров мы обычно используем фотографии самого музея: необычная архитектура привлекает туристов гораздо больше, чем черно-белые фотографии. Пусть они и несут в себе глубокую историю.

- Ты не знаешь, кто изображен на фотографии. – вопросила Оливия, обернувшись к парню.

- Знаете, - задумавшись, произнес Энди. – на обороте должны быть пометки.

Парень протянул руки к стене и, подхватив края рамки, снял фотографию со стены. Он положил ее на стеклянный стенд перед собой и отогнул металлические крепления, удерживающие заднюю стенку рамки, после чего извлек и саму фотографию. Девушки, стоящие по обе стороны от него, одновременно сделали шаг вперед, всматриваясь в надпись.

- Тысяча девятьсот тридцатый год, - прочитал Энди. – семья Честерфильдов.

- Так они женаты, - произнесла Саманта. – а говорят мы испорченное поколение. Этой девушке на вид не больше семнадцати.

Оливия и Энди посмотрели на девушку. Парень – недоуменно, Оливия с усмешкой.