Серьезные люди

– Ну, про ночь ты можешь мне не рассказывать, я могу себе представить...

– А зачем тебе представлять? – нагло усмехнулся Антон. – Через пять минут ты будешь делать то же самое, и не надо никаких представлений. Все должно быть правдой.

– Ну, ладно, не хулигань, не хулигань, все тебе будет. Свисток тебе будет, и все на свете... Ну и что? И вот она вышла, и ты ждал ее, ты сидел в машине, ты волновался, ты раздумывал, а она – что?

– А она вышла и – стоит. Я думал, она меня не заметила и ждет. Я мигнул. А рядом мигнул еще кто-то, и она повернулась не ко мне, а к той машине, которая мигнула тоже. Тут я не выдержал, выскочил, взял ее за руку: «Света, ну что? Как дела? Я все понимаю, есть трудности... Ну а теперь – едем, да? Отдохнешь сегодня, ты можешь отдохнуть. И вдруг почувствовал такое ледяное отчуждение! Она сказала: „Ты понимаешь, дело в то, что...“ Вот это „понимаешь“ и „дело в том, что“ сразу мне все объяснило. Дальше она мне стала говорить о докторе, а я запах коньяка учуял, – когда не пьешь, это ж легко заметить. „Надо, понимаешь...“ Нет, я не подумал о ней плохо, ты знаешь, я подумал, что она, наверное, из породы тех женщин, которые приносят себя в жертву. Жертва обстоятельств. И всякий раз делает это с восторгом, благодарностью, чтобы опять принимать жертвы, опять благодарить и опять принимать... Кликуша, что ли? Черт ее знает! Сектанты какие-то...

– И поэтому ты вспомнил обо мне.

– Ну, я с самого начала говорил, что уж если у кого нет комплексов, то это у тебя, Элка. У тебя на физиономии написано, о чем ты думаешь, а на твоих коленках нарисованы все твои остальные мысли.

– Красиво говоришь... – вздохнула она. – Даже и не знаю, с чего начать... Уговаривать, обнимать, целоваться или... сразу броситься в объятья?

– А давай бросимся?

– А давай! – воскликнула она.

И они бросились, и не пожалели, потому что до того момента, когда раздался громкий стук в дверь, они успели уже насладиться друг другом и второпях перекусить.

Стук раздался в одиннадцать. И не так поздно, чтобы принимать гостей, но и не так рано, чтобы с нетерпением их ждать.

Элка выглянула в дверной глазок и увидела двоих стоящих на площадке мужчин в милицейской форме.

– Здесь проживает гражданка... – Один из них небрежно назвал Элкину фамилию.

– Здесь, а вы – кто, ответьте в свою очередь?

– А мы из милиции.

– А милиции в такое время суток здесь делать нечего! Милиция должна своим делом заниматься.

– Это уж не ваша забота. Совершено преступление. Милиция может задерживать преступника в любое время суток.

– Тогда расскажите, что за преступление?

– А я не буду ничего рассказывать, а если не откроете, мы взломаем дверь.

– Хорошо, у вас есть, надеюсь, ордер на вторжение, обыск или задержание?

Элка оказалась «подкованной» в этом вопросе – ну да, с кем поведешься, и махнула рукой Антону, который, слыша перепалку, быстро одевался, а затем, подойдя к двери, накинул на Элку ее шикарный халат.

– У нас все есть.

– Покажите тогда в дырочку, чтобы я могла увидеть и убедиться, что открываю дверь «родной милиции», – с сарказмом сказала она, – а не переодетым в милицейскую форму бандитам.

Антон прильнул к глазку и махнул рукой: открывай.

– Вот вы-то нам и нужны, Плетнев, – с ухмылкой сказал майор. – Как знали, где вас найти!

– Подсказали? – усмехнулся Антон.

– А это не ваше дело. Вот...

Майор протянул Плетневу раскрытое удостоверение. Одного взгляда было достаточно Антону, чтобы понять: подлинное. А затем майор протянул ему постановление о задержании Плетнева Антона Владимировича.

Причиной ночного вторжения и задержания подозреваемого в преступлении Плетнева А.В. оказалось указанное в постановлении – вот же лихо работают ребята! – избиение и нанесение тяжелейших физических увечий гражданам Абхазии Дзыбе и Султанову, причем последний скончался от многочисленных травм. Избиение со смертельным исходом произошло в присутствии большого количества свидетелей разбушевавшимся пьяным гражданином, который размахивал при этом оружием, грозя всех перестрелять. Причина вполне достаточная для задержания.

– Все это вранье, но, предположим, что кому-то это сильно нужно.

– Так вот, мы вас, гражданин Плетнев, отвезем в сто седьмое отделение милиции и там во всем разберемся. Заявления по поводу потерпевших находятся там.

– Очень хорошо, я еду с вами, – решительно заявила Элка.

– Никуда вы не поедете, у нас нет лишнего места. Если желаете, можете побежать за машиной, – с наглой усмешкой ответил майор, оглядывая полную фигуру хозяйки квартиры. – Если успеете догнать.

– Ты бы все-таки не хамил, майор. Перед тобой не твои обормоты, а женщина. Она может и жалобу на тебя написать в УСБ, например. О недостойном поведении.

Элка начала быстро одеваться, а оба мента, не имея никакой совести, в упор разглядывали ее, пока Плетнев не крикнул:

– Как же вам не совестно, мужики!

Тогда те немножко смутились и отвернулись.

– Иди-иди, умник, – майор показал на дверь.

– Что делать? – она посмотрела на медленно выходящего Плетнева.

– Звони Саше. Ты знаешь его прямой телефон?

– Знаю.

– Вот и звони. Звони по прямому и объясни, что меня повезли в сто седьмое, по обвинению в зверском избиении некого гражданина кавказской национальности и размахивании оружием. Так написано в протоколе задержания. Только обязательно объясни Александру Борисовичу, что все это завязано на хозяине того заведения, где нас так и не обслужили, поэтому нам не удалось выпить ни грамма спиртного. Зато выслушали оскорбления официанта. А когда собрались уходить, на нас накинулась та орава, причем сам хозяин кричал и угрожал больше всех. «Султан» та рыгаловка называется, возле Усачевского рынка. Все остальное и ты, и Щербак прекрасно знаете. Все. За меня не беспокойся, никуда не бегай.

И они ушли.

Глава вторая

Авантюра

Александр Борисович Турецкий в этот вечерний час в присутствии супруги Ирины Генриховны, а также Филиппа Кузьмича Агеева официальным возлиянием завершал операцию по внедрению Людмилы – дочки Дины Петровны – в стены французской Сорбонны. Ирина Генриховна была приглашена Диной Петровной специально, ибо у ревнивой супруги Турецкого могли возникнуть сомнения в том, что Александр Борисович, помогая семье соседей, делает это с какими-то своими нечистыми помыслами, зарабатывая определенные дивиденды. А Турецкий, в свою очередь, изображал полнейший нейтралитет, хотя на сердце, честно говоря, кошки все-таки скребли. Когда он увидел глаза Фили, смотревшего на Дину, он сразу понял, что даже возможный его сладостный романчик может оказаться ничем по сравнению с тем великим чувством, которое все больше и больше демонстрировал Филя. Действительно, не стоит перебегать дорогу другу. Когда-нибудь и тот, глядишь, поступит таким же образом, и они будут квиты.

И в этот ответственный момент философских размышлений Турецкого раздался звон его «мобильника». Не понимая, какого черта в этом часу он еще кому-то требуется, Александр Борисович сомневался, стоит ли откликаться, но укориз–ненные глаза жены заставили его достать трубку и прочитать имя, которое он меньше всего ожидал увидеть именно в это время и в этой ситуации. Неугомонная дама Элеонора Владиславовна, по убеждению Турецкого, не могла нести ничего, кроме неожиданных неприятностей. Всякий раз, когда она звонила, с ней обязательно что-то случалось. Сыщики иногда посмеивались: «Кто там, Элка звонит? Чья очередь выручать?» Но звонок предназначался ему, ему и надо было отвечать, не Филю же, в самом деле, посылать на помощь, Филя сам пошлет кого хочешь, и будет абсолютно прав.

– Я вас слушаю. Турецкий. Что случилось?

В ответ раздался не то вой, не то рев какого-то экзотического больного животного, которому только что сделали еще больней, то есть уже выше всякого терпения. Из воплей, восклицаний, эмоциональных выкриков типа «Антоша, Боже мой, в это невозможно поверить!» – он, уже приложив определенные усилия – все-таки было выпито пусть немного, но тем не менее, – понял, что случилась действительно беда. Только что арестовали Антона, причем милиция незаконно ворвалась в квартиру Элки; Плетнева, едва успевшего покинуть кровать, заковали в наручники и объявили, что он обвиняется в убийстве человека. Когда же он начал кричать, что это бред и чья-то глупая шутка, ему ткнули под нос лист постановления о задержании. С таким документом не спорят. Ситуация была, с одной стороны, трагическая, с другой – потешная. И, учитывая вторую позицию, менты разрешили ему одеться, временно сняв наручники, но заковав его снова, когда выводили из квартиры. Элка была вне себя, она кричала, она закатила истерику, ночные гости отреагировали довольно вяло, сообщив, что его отвезут в отделение, если чего не так, то утром отпустят. А сейчас им и заниматься-то некому, дежурный один там сидит. Но раз поступило постановление, оно должно быть исполнено. Еще какое-нибудь там воровство, мелкое хулиганство – это и до утра могло подождать, а убийство – это уж извините, тут церемониться нельзя.