Ты полюбишь

Первое свидание… Такое трепетное и приятное сочетание слов для любой девушки. В одиннадцатом классе Полина мечтала, чтобы Егор, самый классный парень школы по версии всех девушек, пригласил ее на свидание. Первое, долгожданное, желанное. Но он пригласил ее соседку Алису. Не зря Полина написала на ее двери, что она дура. Хоть маленькая, но такая приятная месть, о которой знает только она. И вот сейчас она представляет себя той, еще по-девичьи наивной и неискушенной, той, кому предстоит выбрать самое лучшее платье — для него. Для Саши. И этот трепет, это предвкушение, это легкое беспокойство.

Зеленое платье — под цвет Сашиных глаз. Распущенные каштановые волосы, которые вьются от природы, позволяя их не укладывать. Макияж, подчеркивающий ее голубые глаза.

Саша заехал за ней ровно в шесть. Он стоял, облокотившись о дверь своего белого мерседеса. В темно-синем костюме и белоснежной рубашке, на которой блестят капли запонок. Слегка взъерошенные волосы, которые еще пахнут его шампунем. Высокий. Красивый. Желанный. И только Полина знает, что, если подойти и уткнуться в его сильную шею, то можно почувствовать аромат осеннего леса, который немного перебивают горьковато-цитрусовые нотки.

Кульбит, который сделало сердце Полины, поистине можно считать акробатическим номером.

— Готова? — спросил Саша, как только Полина к нему приблизилась.

Сашин мерседес увозит их со двора, маневрируя между дырами в дороге, которые никак не заделают уже второй сезон, вливаясь в поток машин на проспекте.

Аромат, который окутывает Полину — это аромат Саши, его кожи, смешанной с парфюмом, бензина и цветов. Едва уловимые древесные нотки, смешанные с легким и ненавязчивым запахом свежести и тепла.

— Я не знал, какие ты любишь… — сказал Саша, жестом показав на заднее сиденье.

Букет из молочно-белых фрезий, связанные такого же цвета атласной лентой, слегка небрежно лежали на светлой коже кресла. Ну разве Саша мог подарить банальные розы или лилии? Даже такие пышные и роскошные пионы выглядели бы обыденно.

— Почему фрезия?

— Надо было розы? — без обиды спросил Саша.

— Нет, я не люблю розы.

— А что ты любишь?

— Вообще я люблю полевые цветы, — смущаясь ответила Полины.

— Кто бы мог подумать: Поля любит полевые цветы, — улыбнулся Саша.

Скандинавский ресторан, к которому они подъехали, встречал их горящей вывеской и белыми дверями. Без пафоса, стильно, строго и по-московски дорого. Встречающий их администратор, широко улыбаясь и показывая все радушие русской души, проводил их к столику, который был забронирован.

Широкие столы из дерева, которые были неровной формы, говорили о том, что это реальные спилы. Светлые стены, светлый потолок делают помещение просторным, но приглушенный свет и выдержанные в своем стиле подсвечники со свечами на столах придают интимности и уединенности, несмотря на большое количество столиков вокруг. Здесь нет тех состаренных вещей и элементов декора, которые Полина заметила в ресторане Сашиного брата. Но, несмотря на геометрически правильное и по-мужски минималистическое оформление, здесь нет холода и отстраненности. Все правильно выведено и с точностью подобрано, чтобы люди пришли отдохнуть в приятной компании, не отвлекаясь на ни к чему не обязывающее убранство помещения.

— Здесь интересно. Очень контрастирует с теми ресторанами, где я была, — с интересом подметила Полина.

— Я вообще не любитель скандинавской кухни, но на прошлой неделе был здесь с одними нашими клиентами. И как-то зацепило меня здесь. Ничего похожего в Москве не встречал, — ответил Саша.

— Почему не любитель? Я кстати никогда ее не пробовала.

— У них преимущественно рыба используется в приготовлении. А я не особо люблю рыбы.

— Хм, а мне тогда должно понравится.

— Главное не заказывай Сюрстремминг (Прим. автора: мелкая заквашенная селедка, процесс ее приготовления больше похож на брожение или, иными словами, рыба тухнет около двух месяцев в большом количестве соли, которая убивает нежелательные бактерии), — рассмеялся Саша.

— Это даже звучит не аппетитно.

Официант с именем “Игнат” на бейджике терпеливо ждал, пока Саша с Полиной определяться с заказом. Не каждый день оказываешься один на один с таким интересным выбором меню.

— Копченый олень со свеклой… Нет, давайте муксун с сельдереем и яблоком, финский суп. Он со сливками, да? — спросила Полина.

— Да, все верно.

— Тогда финский суп и нерку с картофелем.

— На десерт что-нибудь желаете?

— А что посоветуете? Ближе к классике, — осторожно поинтересовалась Полина.

— Тогда шоколадный пирог.

— Хорошо, его.

— Пить что будете?

— Вино, белое сухое, бокал.

— Для Вас? — обращается официант к Саше.

— Тар-тар из оленя с клюквой, окорок кабана с грушей и американо, — не глядя на официанта заказал Саша.

Официант ушел выполнять заказ, оставляя их одних.

— Ты и правда не любитель рыбы… Я вот наоборот. Но в детстве меня было не заставить ее съесть. И помню мама однажды почистила и нарезала какую-то рыбу и сказала, что это особенная курица, приготовленная по секретному рецепту. Вот так наивную девочку Полину Афанасьеву обманули ее же родители, — улыбнулась Полина. — Мне понравилось, но признавать я не хотела. Правда, чуть позже мама все равно меня раскусила.

— Не все готовы пробовать новое, особенно дети. Всем страшно: а вдруг эта принесенная каша невкусная? Горькая?

— Я до сих пор боюсь этого. Поэтому и заказываю то, что могу представить, как это выглядит на тарелке. И никогда не закажу какие-нибудь мозги барашка в молочном соусе.

— А есть те, кто увлекаются такой гастрономией. Всегда пробуют новое, а иногда и экзотическое. В каком то роде даже опасное. Та же рыба фугу (Прим. автора: Фугу считается деликатесом, её употребляют как с целью «пощекотать себе нервы», так и для получения лёгкого эйфорического эффекта, вызываемого остаточным количеством сохранившегося в блюде яда. Приём в пищу неправильно приготовленного фугу может быть опасен для жизни).

— Ты относишься к этой категории людей? — спросила Полина.

— Скорее нет. Экспериментировать со своим здоровьем не хочу. Но иногда могу заказать действительно что-то интересное и необычное.

— И что ты такого необычно пробовал?

— Акулу. Очень жирной оказалась. Хаш — грузинский суп. Вкусный, но очень своеобразный. Второй раз точно бы не стал есть.

— А я вот ничего вспомнить не могу, что такого необычного пробовала. Даже как-то скучно стало.

— Ну почему? А как же рыба-курица по секретному рецепту? — засмеялся Саша.

— Да, самое экзотическое, что я когда-то пробовала. Я всегда немного трусихой была. Мама рассказывала, что для меня в детстве освоить новое, начать делать новое вызывало у меня страх. Вообще сделать что-то без мамы или папы было страшно. Дойти до соседки за чем-то — страшно. Пойти в магазин одной — страшно. Первый урок в музыкальной школе — страшно. Выходить к доске — страшно, несмотря на то, что выучено все. Просто страшно.

— А сейчас?

— А сейчас… Сейчас страхи стали глобальнее. И от этого сильнее. Вообще человеку свойственно бояться, да?

— Думаю в мире нет человека, который бы чего-нибудь да не боялся. У любого есть слабости, при надавливании на которые, хочешь не хочешь, но станет страшно.

— И чего боится человек?

— Смерти. Большинство страхов ведет к самому сильному — к страху смерти.

— А как же те, кто занимаются экстремальными видами спорта? Альпинисты?

— И ты думаешь они не бояться? Бояться конечно. Может быть глубоко где-то прячут этот страх, или делают вид, что не бояться. Когда балансируешь на грани, думаешь, что ты отвечаешь за свою жизни. Ты — хозяин своего тела и своей души. Опять же адреналин, который вырабатывается и поступает в кровь, тоже делает свое дело. Например, гимнасты, которые выступают в цирке. Знаешь, когда они под куполом цирка отталкиваются от одной перекладины и прыжком руками цепляются за другую перекладину? Ты смотришь и думаешь, вот секунда — и он может не успеть. Любое неверное движение — и он может упасть. Дыхание твое останавливается, ты замираешь. Ждешь, а что же будет. А ничего. Гимнаст ловко перехватывает перекладину, делает что-то вроде кульбита и все. Зрители ему аплодируют. Он по факту ходил по грани. На его стороне практика, адреналин, сильное тело, хорошая подготовка. Но поверь мне, если вдруг случится, что рука его соскользнет или сам он неправильно оттолкнется и начнет падать, то в те несколько секунд, пока будет падать, страх вырвется на первое место. Потому что человеку свойственно хотеть жить.