Страница 9 из 24
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Богдан, наконец, вернулся в давно ставший ему родным порт бывшего Очакова. Дела его шли очень хорошо, заработок за это плавание превышал все ожидания, но настроение ему портил слух, который до него дошёл в Стамбуле – дескать, в Чёрном Городе чума. Так что, он не стал заходить в Бургас34, хотя мог заработать ещё, а направился сразу к родному очагу. И так почти два месяца не было его дома.
Порт встретил его неласково. К кораблю сразу же подошёл караул из восьми морских солдат с сержантом. Экипаж был выведен с судна и определён в карантинный барак. Самому судовладельцу было наказано посетить капитана над портом. Такие строгости были Богдану в новинку, визит к начальнику порта был формально положен, но он привык выполнять официальные обязанности на следующий день, после завершения дел и отдыха в родных стенах.
Да и в карантин экипаж садился сам, а не под стражей, чем Гешов в своих деловых целях неоднократно пользовался.
– Что у вас здесь происходит? – начал было Богдан, но, к его удивлению, в канцелярии сидели совсем не те люди, что прежде, а в кабинете капитана был не его старый знакомец, с которым его объединяли многочисленные деловые интересы.
– Гешов? – мрачно встретил его новый капитан, – В неудачный день Вы прибыли!
– Что происходит?
– Генерал Олиц умер. В городе траур, в порту тоже. Карантинные и таможенные офицеры на прощании с Петром Ивановичем. Процедуры досмотра займут много больше времени.
– Олиц? А он что, был в городе?
– Вы, похоже, ничего не знаете о происходящем. – равнодушно заметил капитан порта.
– Что случилось?
– В городе была чума, волнения. Чёрный Город жив благодаря ему.
– А он тоже от чумы умер?
– Нет, апоплексический удар. Большая трагедия для всех нас! – капитан горестно покачал головой.
– Моя семья живёт в городе, что с ней?
– Не знаю. – по-прежнему равнодушно отвечал чиновник.
– Мне надо к жене и сыну!
– Это положительно невозможно. Сначала процедуры, потом карантин…
– Но, Георгий Петрович всегда…
– За подобное его и сняли! Адмирал Сенявин был крайне недоволен безобразиями, творившимися в коммерческом порту, вся администрация заменена на военную. Понятно?
– Но…
– Давайте адрес и записку семье, отправлю к ним рассыльного. – смягчился капитан порта.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
– Доктор Мухин, сколько ещё живых в бараке осталось? – устало спросил Лущилин.
– Всего трое, господин прапорщик. Восемнадцать человек похоронили.
– Тяжело… Доктор Швецов, который следит за лагерем за ручьём, говорит, что карантин завершается – больше заболевших нет. Значит, только эти трое. Кстати, кто ещё жив?
– Иона Шипов, он прежде Шепардом звался, из Пантелеевки, Степан Горшков из Нефёдовки, да маленькая Анна Гагарина.
– Девочка ещё жива? Чудо! Не думал я, что она так долго продержится…
– От неё отец Памфилий ни на шаг не отходит. Похоже, выживет!
– Чудо! Воистину чудо! По остальным прогнозы есть?
– Даст Бог, и Горшков выздоровеет, а вот Шипов – не жилец. Сегодня-завтра преставится.
– Будем молиться за них…
– Господин прапорщик, а зараза ещё где замечена?
– Не волнуйтесь, Константин Григорьевич – нет. Похоже, у нас эпидемия закончилась. Вот в Польше да Венгрии – там чума вовсю свирепствует. Всех освободившихся ертаульных в Малопольшу отправляют – у Румянцева уже войск не хватает на карантины, в Кракове чёрт знает что творится. А в Империи, вообще, конец света! Армия с карантинами свирепствует. Беженцы десятками тысяч к нам валят. Пришлось Потёмкину за Прутом уже восемнадцать карантинов открыть. Армию в кордоны развернули. Тяжело там, наместник разрывается на Дунай и Таврию.
– На замену Олицу-то кого пророчат?
– Вроде бы Брюса35, но пока он доедет, пока в должность вступит…
– М-да… А мы что делать будем?
– Ну, как, через неделю основной карантин завершится – крестьян по домам, ертаульным в Польшу приказ идти, а мы с Вами ещё месяц после завершения болезни тут посидим, себя проверим, да и за местными присмотрим. А что потом будет – кто его знает, приказ будем ждать.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
– Брат Памфилий, ты почто совсем о себе не думаешь? Ведь сколько уже не спишь, да и не ешь почти ничего! Исхудал совсем! – Агапий остановил товарища, с которым не общался уже много дней.
– А, брат Агапий! Прости! Аннушке совсем нехорошо! Рядом надо быть!
– Как же так, брат! Сколько людей вокруг, разве можно всем-то помочь?
– Что ты, Агапий! – Памфилий ласково улыбнулся, – Каждый человек для Господа ценен! Пока ноги меня по земле носят, я должен помогать каждому!
– Что же теперь, обязательно каждому помогать?
– Каждому! Разве ты просто свои грехи отмаливаешь? Или думаешь, что грех Богом на благодеяние обменивается? Вижу, не думаешь! Сам всем помогаешь!
– Но ты же от неё не отходишь вообще!
– Видишь, Агапий, тут же душа невинная! Дитя совсем, только на ножки встала. Ей такие испытания! За что так? Матери у неё уже нет, чума её ест… За грехи наши! Не свои! Может, за мои грехи, может, за твои… Дитя оно же, как Божий дар. Вот у меня сынок был… Да и ты мне рассказал про знак Божий, что тебе в Москве явился. В общем, я для себя решил, брат Агапий, что ежели дитя выживет, то, значит, простил меня Бог за грехи мои, понимаешь?
– Понимаю… Только вот шансов-то у неё нет совсем!
– Всё в руках Божьих!
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
– Господин прапорщик! Выжила девочка-то!
– Выжила? – Лущилин оторопело перекрестился. – Господи, твоя воля! Чудо!
– Да, оно самое! – доктор устало стер пот с лица, – Вы́ходил её отец Памфилий! Не отходил ни днём ни ночью и вы́ходил! Всего девятнадцать человек умерло! Справились мы!
– Ох, Константин Григорьевич, не устали ли Вы людей хоронить, а?
– Что Вы, Елизар Демидыч, работа моя такая, врачебная, людей хоронить! – усмехнулся врач, – Такое дело, коли человек больной, так вылечить его не всегда выходит. Вот Вы тоже же, солдат, Вам людей в могилу опускать тоже работой вменяется.
– Да, только вот устал я хоронить женщин да детей. На войне-то такое нечасто бывает. Выпьете со мной, доктор? Всё же закончилось – можно немного.
– Давайте! Вот давно спросить хотел, где Вас так всего изранили?
– А, это… Это я когда в Кабарде с чумой боролся. В одном сельце местные против нас возбудились, а я туда всего с двумя солдатами, да лекарем пришёл – спешили очень, да и удачно всё шло, а тут… Чудом выжил! Один местный дворянин меня спас, вывез оттуда, да вон отцу Памфилию передал, тот меня и вы́ходил.
– И что потом?
– Ну, отблагодарили его.
– А с деревней-то что? Наказали?
– Да нет, я туда потом наведался – не было её больше. Видно, моровая язва там похозяйничала. То ли все умерли, то ли разбежались. Да и неинтересно – чуму-то мы там победили. Но вот так без поддержки и подготовки я больше в селения не вхожу!
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Богдан шёл по мостовой, ведя коня в поводу. Он смотрел на улицы города, который пытался считать родным и на которые именно он навёл смерть. Гешов шёл медленно, страшась увидеть свой дом, а точнее сказать – его руины, о которых говорил ему портовый рассыльный.
Вот здесь был дом Ивайло и Райны, здесь Акопа-ювелира, здесь Степана-лесоторговца, здесь Григория, который держал кирпичный заводик… Знакомые места изменились, напитались кошмаром произошедшего и уже не вызывали тёплых чувств. Где-то пятая часть домов в городе сильно пострадала, и уже были видны бригады рабочих, разбиравших развалины.
Наконец судовладелец подошёл к своему дому. Его красавец особняк, что он построил для молодой жены, и на который заглядывались все жители города, был сожжён полностью. Чёрные закопчённые стены и провалы окон. Он стоял перед тем местом, что раньше было крыльцом, и молился. Слишком сильный, чтобы плакать, он просто молился. Просил Бога, чтобы его жена и ребёнок были живы, чтобы это всё оказалось лишь ужасным сном.
34
Бургас – черноморский порт в Болгарии.
35
Брюс Яков Александрович (1730–1791) – русский военный и государственный деятель, граф.