Страница 37 из 74
Казаки Лукина бросились по накатанной зигзагом дороге, уходящей на самый верх насыпи. Оттуда в панике прыгали мужики, бросая пушки на подъёме. Основные силы янычар уже полегли, оставшиеся отступали к вершине. Они толпились и толкались, отбиваясь от наседавших казаков. Пользуясь тем, что стоят выше, враги пытались навязывать казакам схватки на дороге, но те, разгорячённые боем, вошедшие в Раж, с видимой лёгкостью косили врага, словно сорную траву. Отступив на несколько шагов, янычары снова кидались вперёд, с отчаянностью и уже каким-то суеверным страхом. Они тоже были воинами и сдаваться без боя не умели. На смену упавшим тут же приходили другие.
Бойцы Лукина, большей частью рассредоточившись у подошвы насыпной горы, напористо добивали янычар, оставшихся внизу. Враги потихоньку заканчивались, во всяком случае, всё меньше и меньше их вылетало из темноты на казачьи сабли. В это время в битве на дороге завязла сотня Карпова. Освобождающиеся азовцы, заметив, что основные действия разворачиваются наверху, поспешили туда. Лукин, придерживая ухо, со своими тоже сорвался по утоптанной дороге.
На бегу скосив глаза, сотник углядел белгородских отроков и Василька с ними. Парни, блестя белками глаз в свете факелов, уверенно двигались тем же курсом. Лукину понравилось выражение их лиц — ни капли страха или сомнения. "Добрые хлопцы! — отметил Валуй. — Надо будет не забыть похвалить их, как вернёмся".
Осадные и лёгкие орудия скатывались назад, сшибались, разбиваясь, и с грохотом валились под насыпь. Казаки гуртами накидывались на тяжёлые пушки, которые ещё цеплялись колесами за дорогу и на раз-два сталкивали с обрыва. Отставших мужиков не жалели. Раз помогаете врагу, значит, и сами враги. Те и не рассчитывали на пощаду. Вероятно, им уже порассказали разных ужасов про казаков. Завидев станичников, они или валились наземь, закрывая головы руками, или бросались бежать. Первых били с одного удара насмерть, вторых легко догоняли верхние азовцы или встречали поднимающиеся — куда же они с дороги денутся? И тоже резали. Без зла, но и без сожаления. За спинами донцы не привыкли оставлять в живых неказачьи души.
Темнота густела, словно густые тополиные хлопья, покрашенные в чёрное, заполнили пространство, воздух пропитался затхлыми, сладковатыми запахами. Ручьи крови стекали по взрыхлённой сотнями ног земле, неприятно чавкало под сапогами. Томила Бобырев, есаул из сотни Карпова, бегом догнал Валуя. С силой ухватив за руку, остановил:
— Айда со мной, покажу, чего нашёл.
Валуй с сожалением проводил взглядом удалявшихся товарищей:
— Не подождёт? Карповцы же там, твои. Помочь надо.
— После поможете. Айда, говорю, со мной.
Больше не колеблясь, Валуй поспешил за Томилой.
Тот взял рысью, разгоняясь под откос. Сотник, цепляясь взглядом в темноте за силуэт Бобырева, свернул с дороги, и вскоре есаул остановился у груды небольших бочонков, об-тых металлическими обручами. Оба слегка запыхались, Томила шагнул вперёд, и отблески факела заиграли на блестящих боках и полосках.
Несколько десятков одинаковых посудин выстроились рядами в два уровня. Одна валялась разбитая, что-то серое, рассыпчатое вытекало из неё, словно песок.
— Что здесь?
Томила, осторожничая, отвёл в сторонку огонь:
— Зелье тут. Во скоко! — Он углядел залитую кровью шею. — А чего у тебя там?
Валуй проигнорировал вопрос:
— Где Арадов?
Но тот уже сам набегал из темноты:
— Здесь я, чего нашли?
Казаки расступились, пропуская его.
Арадов, небольшой, узкоплечий, нос с горбинкой, борода округлая, аккуратная, присел у разбитой бочки, охнул. Качнулась недоверчиво голова: "Неужели оно?" Лодочка ладони черпанула серой массы. Зашевелился крупный нос, вынюхивая.
— Порох! Ай да молодцы. — Он увидел Валуя. — Лукин! Хорошо, что здесь. Распределяй людей. Тут слух недалече, под насыпью который. Туда надо бочки затянуть. Сколько же их тут? — Арадов обвёл восхищённым взглядом хранилище пороха.
Валуй бегом рванул по холму вверх. Все казаки там, придётся гнать, может даже, насильно.
На дороге ещё звенели сабли. Янычары забили собственными телами проход наверх, и продвижение казаков приостановилось. Рыскари, прослышав о найденном порохе, тоже особо не наседали. Сейчас, главное, сохранить позиции. А шею подставить ещё успеется.
Яростная ночь разгоралась. Вдалеке метались крохотные на таком расстоянии огни костров, там затихал шум битвы, похоже, основные силы начали отходить. Четыре десятка казаков, которые Валуй привёл, а кого-то и притолкал сверху, заканчивали переносить двадцать восемь бочек с зельем в глубокий лаз. Арадов возился со шнурами, пропитанными земляным маслом.
Наконец, из ночной глубины, словно из морской непроглядной, начали выныривать и другие казаки, довольные, обвешанные оружием, словно тягловые лошади. Осип и Валуй, тихо переговариваясь, поглядывали в темноту. Оттуда вот-вот должны были подойти последние азовцы, остававшиеся прикрывать. Ждать долго не пришлось, топот копыт, долетевший со стороны костров, известил об их прибытии. Десятка два рыскателей выскочили из ночи. Лошади их блестели в свете факелов потными боками, сами казаки выглядели сосредоточенными. Про себя Валуй удивился: надо же, как чисто сработали, похоже, и без потерь и без погони. Во всяком случае, на плечах никто не сидел.
— Все целы? — Осип не сдерживал голоса.
— Все, не меньжуйся, атаман.
— Видать, турок-то не шибко за вами торопился. Жить все хотят.
Спрыгнув с коня, Наум Васильев отрезал уверенно:
— Не пошли они за нами. И не надо.
— Иванов что-то не вижу? Подкову с друзьями. Они же с тобой ходили?
— Ага. Где-то отбились, видать. Эти не пропадут, по всему, что-то интересное нашли. Подождём?
— Мы останемся. — Кто-то из казаков придержал коня.
— Я вам останусь! Нельзя задерживаться. Турки вот-вот очухаются. Уходим! — Наум толкнул Пахома Лешика:
— Сигнал к отходу.
Джаниец приложил ладошки к губам, и над ночным придоньем разнёсся визгливый крик чайки. Почти тут же поверху насыпи глухо застучали десятки сапог, и к её подножию выскочили первые отступающие бойцы под предводительством Карпова. Не задерживаясь, они миновали атамана с товарищами и скрылись в густой тени насыпи. Валуй погнал следом и своих.
Уже когда закрывались ворота, в спину толкнул громоподобный раскат. Последний привет от скрывшихся казаков.
Насыпь словно подпрыгнула, взрыв огромной мощи раскидал её подножие, и тонны земли потекли в разные стороны, превращаясь в широкий, но низкий осыпающийся холм.
Глава 16
Губанув набегающего янычара, Иван Подкова подобрал упавшую саблю, взгляд скользнул по дальним кострам, которые то и дело закрывали темные фигуры своих и турок. Рядом ещё Иваны, вся троица в сборе. Замерли, оглядываясь. Враги бились вразнобой, организовать твердую оборону у них пока не получалось. "Нехай и дальше так". — Подкова хмыкнул. Лошадь он потерял ещё в первые моменты схватки, шальная пуля, прилетевшая из темноты, уложила животное наповал. Пришлось на ногах махаться саблей. Впрочем, Иван не унывал, в любом положении для умелого бойца есть свои выгоды. Товарищи, прислушиваясь, тоже спешились. Назад никто не торопился. Ночь впереди, если что, завсегда через слух уберутся. А что от своих отбились, так то не страшно. Ежли что, можно и за татар выдаться, в потёмках вряд ли враз угадают. А там уж кого вперёд кривая вывезет.
Из темноты выпал, словно призрак, здоровый татарин на коне. Даже топота копыт не услышали — так забито придонье звоном сабель, воплями погибающих людей, ржаньем лошадей, редкими выстрелами, мелькающими светлячками в ночи. Подкова подсел под жеребца, и пока враг соображал, куца подевался казак, сабля резко вылетела снизу вверх, угодив в живот татарину. Тот охнул, и на землю глухо плюхнулось тело. Он ещё жил, темноту пробивали два яростных зрачка, словно острия стрел, нацеленные в лицо Ивана. Придерживая лошадей в поводу, приблизились друзья. Встали молчком. Утка оглядывался, видно, не хотел больше подарочков из темноты вроде такого.