Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 18 из 60

Дин онемел от удивления. Кто это? Сумасшедший? Юродивый? Или всё же шпион, подосланный из Англии?

Эткен продолжал говорить — быстро, выплёвывая слова и захлебываясь ими, точно тонущий человек. Дин с трудом понимал его шотландский выговор; его пугало, что он связался с безумцем — как теперь отделаться от него?

— Чего вы от меня-то хотите? — спросил он в отчаянии.

— Вот.

Эткен быстро скинул с себя сюртук, оставшись в грязной сорочке, нервными движениями оторвал подкладку снизу, достал оттуда сложенные вчетверо листы бумаги, развернул их и стал аккуратно раскладывать на столике, с которого Дин убрал шляпу.

На листках были неумелые, корявые рисунки карандашом, какие-то чертежи.

— Вся сила Англии, само её существование зависит от флота, а флот — от верфей, — пояснял шотландец. — Я зарисовал здесь верфи Портсмута, Плимута, Чатема, Вулвича и Дептфорда. Устроить там пожар — значит подрубить ноги колоссу. Я это сделаю во имя свободы, ради Америки, и заслужу себе бессмертную славу! «Не время говорить о пустяках: ярмо иль трон, свобода или смерть!»

Точно сумасшедший. Читал Тита Ливия и цитирует Аддисона, а по рукам видно, что чернорабочий. И эти чертежи… Может быть, всё-таки провокация? Устроить пожар…

— Кто вас прислал сюда?

— Никто. Я просто хотел, чтобы вы знали. Когда верфи запылают, вы сообщите туда, в Америку, что это сделал Джеймс Эткен.

Чушь какая-то. Пора заканчивать эту комедию.

— Хорошо, разумеется. Я запомню ваше имя. Когда вы уезжаете в Англию?

Эткен замялся.

— У меня вышли все деньги… Не могли бы вы ссудить мне немного…

Ах, ну конечно, это было ясно с самого начала. Какой-нибудь спившийся актёришка, скатившийся на самое дно, но сохранивший любовь к театральным эффектам: ему претит просто побираться на улицах. Сколько ему дать? Если слишком мало, он тотчас пропьёт все деньги и явится клянчить снова. А много давать всё-таки жалко…

Порывшись в кошельке, Дин выложил на столик три серебряные монеты в пол-экю, а затем полез во внутренний карман за бумажником и достал оттуда банковский билет на двадцать фунтов.

— Это всё, чем я могу вас ссудить, — твёрдо сказал он. — Я, знаете ли, тоже стеснён в средствах…

Вместо того чтобы смахнуть деньги со стола и поскорее спрятать, рассыпавшись в благодарностях, Эткен принялся за долгие мысленные подсчёты, шевеля губами, сгибая и разгибая пальцы: прикидывал, во сколько ему обойдётся обратный путь — пешком, в дилижансе и через Ла-Манш. Потом молча собрал свои рисунки, засунул их обратно под подкладку и заколол булавкой.

— Этого хватит на три зажигательные бомбы, а может, и на пять, — объявил он Дину, аккуратно складывая банковский билет. — Где лучше сначала устроить пожар — в Портсмуте или Плимуте?

— Решайте сами, — быстро ответил Дин, которому было не по себе.

Если это всё-таки провокатор, он ничего не докажет. Никаких бумаг Дин у него не брал и ему ничего не давал; рассказ о встрече в борделе должен вызвать недоверие у полиции, если она вообще заинтересуется этим делом.

Пора расходиться. Дин велел Эткину идти первым, покинуть заведение через главный вход и больше не искать встречи с ним. Тот согласно кивнул, поблагодарил и сказал на прощанье:

— Пока я жив — недаром буду жить.

Снова «Катон».

Странный тип уже собирался шагнуть за порог, когда Дина словно толкнуло к нему.

— Послушайте! — окликнул он шотландца. — Если вам понадобится помощь… в Англии… разыщите в Лондоне доктора Эдварда Банкрофта… Он химик…

— Благодарю вас, сэр! — Эткен улыбнулся, показав плохие зубы.

Он ушёл, а Дин теперь терзался сомнениями: хорошо ли он поступил, назвав имя Банкрофта? А вдруг это всё-таки шпион?..

11

— Князь де Пуа! Маркиз де Лафайет!

Жильбер поклонился и коснулся губами белой руки Георга III. Король был похож на своего младшего брата: те же светлые глаза с белыми ресницами, скошенный подбородок с ямочкой, простоватый вид без всякой величественности. Людовик XVI всё-таки больше похож на монарха. Интересно, он говорит по-английски с таким же ужасным акцентом, как Георг — по-французски?

Младшего брата «папы», маркиза де Ноайля, назначили послом в Лондон, и Лафайет воспользовался родством, чтобы посетить британскую столицу перед отъездом в Америку — хотел взглянуть своему врагу в лицо. Сайлас Дин и его помощник Уильям Кармайкл, с которым Жильбер почти подружился, с энтузиазмом восприняли эту идею, надавав ему уйму поручений. «Папа» тоже одобрил поездку; он хотя и не любил англичан, но отдавал должное их уму и предприимчивости, внимательно следя за достижениями их учёных и инженеров. Адриенна осталась дома: она снова ждала ребёнка, о переправе зимой через коварный Ла-Манш не могло быть и речи. Тем лучше, её присутствие сильно бы всё осложнило… Жильбер так и не сумел открыться жене и сказать ей о том, что их разлука продлится гораздо дольше, чем она полагает. Тайна терзала его сердце; он даже прослезился, прощаясь, и Адриенна ещё крепче прижалась к его груди: как она счастлива! Он её любит!

Георг III велел принимать знатных приезжих из Франции со всевозможной учтивостью и любезностью и сам подавал пример. Жильбера и Покатигорошка ему представили на одном из еженедельных приёмов в Сент-Джеймсском дворце, куда король специально приезжал из Букингемского. Сент-Джеймс с бурыми кирпичными стенами, двумя зубчатыми башенками у главного входа и черепичными крышами, утыканными дымоходами, больше походил на тюрьму, чем на дворец; несмотря на большие гобелены и пару старинных портретов на стенах, зала для приёмов выглядела наскоро прибранным сараем. У дверей стояли два гвардейца с алебардами, в красных мундирах. «Раки», — подумал Жильбер.

Алый цвет мундиров британской армии был выбран для устрашения врага: на красном не видно крови. Но в самом деле, сколько крови на этих мундирах! Кармайкл получал по своим каналам сведения из Лондона о ходе военных действий в Америке: англичане и в особенности гессенские наёмники вели себя жестоко, приканчивая даже тех, кто бросал оружие и сдавался на милость победителя, а четыре тысячи пленных, включая больных и раненых, стариков и подростков, держали в плавучих тюрьмах, по щиколотку в воде, или в холодных хлевах, набив их битком! Неудивительно, что люди умирали сотнями…

И всё же конфедераты продолжают бороться! Перед отъездом в Лондон Жильбер несколько раз перечитал «Меркюр де Франс» от 28 января 1777 года с новостями о войне. «Новые депеши от генерала Хау правительство держит в секрете; распространились слухи, что одна из бригад гессенцев была застигнута врасплох под Трентоном отрядом генерала Вашингтона, после яростного боя спастись удалось только 300–400 солдатам этой бригады, которые поспешно отступили. После этого события, в истинности которого многие не сомневаются, американцы могут не опасаться за Филадельфию». Как он ликовал, узнав об этом! Правда, далее газета писала, что англичане усердно готовятся к новой кампании: «К весне армия возрастет до 50 тысяч человек, в том числе 15 тысяч немцев; для пополнения оной в декабре были заключены новые договоры с князем Гессена, который обязался предоставить дополнительно 1067 человек пехоты без генералов. Сии вспомогательные войска обойдутся в нынешнем году на четверть дешевле. Они погрузятся на корабли в Гамбурге 20 марта, куда 10-го числа приказано прибыть транспортным судам… Большой флот сможет быть оснащён не ранее конца марта, но уже собирается в Спитхеде». Ничего страшного, дело англичан проиграно, он в этом уверен. Время теперь работает против них. В начале года в море вышли три корабля с грузом оружия, закупленного Бомарше; с орудий и мушкетов соскоблили напильником французские лилии.

Правда, эту операцию не удалось сохранить в тайне из-за досадного происшествия. На «Амфитрите» находился именитый артиллерист Филипп Тронсон-Дюкудрэ. Он получил разрешение отправиться волонтёром в Америку и захватил с собой ещё два десятка офицеров, дюжину сержантов и две сотни пушек; Сайлас Дин пообещал ему генеральский патент. «Амфитрит» благополучно вышел из Гавра и покинул Францию, но путешествие показалось Дюкудрэ недостаточно удобным, и он заставил капитана обогнуть Бретань и причалить в Лорьяне! Соглядатаи лорда Стормонта, английского посла в Версале, тотчас донесли, что в американские колонии отправляется экспедиция с согласия французского правительства. Разгорелся скандал; Верженн был в ярости; Дюкудрэ получил приказ сойти на берег и вернуться в Мец, по месту службы; капитану «Амфитрита» пришлось подписать обязательство, что он не поведёт корабль дальше Сан-Доминго… Жильбер досадовал на Дюкудрэ: что за капризы, недостойные офицера! Неужели нельзя было несколько недель потерпеть неудобства плавания? Один человек чуть не перечеркнул труды многих других, поставив на карту судьбу целого народа! Он, Лафайет, ни за что не совершит подобной ошибки.