Страница 98 из 106
Северянин мало изменился. Я не улавливаю у него даже лёгкого серебра седины: счастливец! Поэт, он теперь не хочет писать стихов.
Они остаются у него в душе, их напевы звучат в его ушах, он носит их под сердцем, но не печатает:
— Не для кого! Читатель стихов вымер. Я делаю моим стихам аборты».
Слова Северянина подтверждают оставшиеся в рукописях неизданные книги поэта. Поздних автографов нет или они не сохранились (известно, что последние письма поэт диктовал Вере Борисовне Коренди не в силах писать сам). В Фонде Северянина ЭЛМ есть подборка автографов стихотворений 1909—1934 годов на шестидесяти шести листах, которую предстоит более внимательно изучить, поскольку она могла быть не только случайным собранием рукописей. Листы расположены по хронологии. О разновременном характере автографов свидетельствует прежде всего неодинаковый почерк Северянина. Изучая рукописи этих лет, мы отмечаем резкое различие в графике текстов — от мелкого округлого почерка до крупного, неразборчивого или нарочито витиеватого. Рукописи выполнены на разной бумаге, несколько сделано на небольших кусочках из тетрадей. Важным опознавательным знаком белового автографа, предназначенного для публикации, является подпись автора под стихотворением, чаще всего это росчерк «Игорь-Северянин». В рассматриваемой подборке таких листов двенадцать. Остальные рукописи можно считать сделанными автором для себя, в том числе цикл любовной лирики «Цикламены» (1933), посвящённый Валентине Берниковой.
В Фонде Северянина РГАЛИ сохранились книги из библиотеки Северянина «Соловей» и «Классические розы» с авторскими пометами и вырванными листами, возможно, изъятыми для составления предполагаемого сборника избранных стихотворений. Некоторым подтверждением такого положения вещей служат воспоминания Веры Борисовны Коренди:
«Однажды я увидела Северянина, стоящего у окна. Он был в глубокой и настороженной думе... Две книги лежали на письменном столе: “Классические розы” и “Медальоны”. Он медленно, как будто в глубоком раздумье листал их... потом снова ходил по комнате, снова стоял у окна. В его душе что-то зрело, что-то вынашивалось, что-то пело.
Вдруг он сел за стол, решительно взял ручку.
Я подошла сзади и взглянула в книги. То, что я увидела, потрясло меня: он широкими, уверенными взмахами ручки зачёркивал строки.
“Боже мой! — воскликнула я. — Что ты делаешь? Зачем калечишь чудесные книги?” Он повернулся ко мне, ласково и ободряюще улыбнулся и поднял руку, как бы защищая себя от моих укоров.
“Верушка, мембрана моя! Пойми, слушай, внимай, а главное пойми! Пойми, я рождаюсь вторично. Я рождаюсь совершенно иным, я перевоплощаюсь. Понимаешь? И строки мои тоже. Я хочу идти бодрым шагом в ногу с эпохой. А эпоха эта великая, чудесная, светлая. Я же поэт! Неужели же я могу остаться немым свидетелем? Стоять в стороне, как безмолвный зритель, как бескультурный тип? Ну, слушай, я прочту тебе строки моего новорождённого младенца, слушай!”
И он стал, сверкая радостью, читать мне свои перевоплощённые строки. И действительно. Это было свежо и прекрасно. Это было славословие века великих событий. А главное — он был счастлив. А для меня его счастье было самое главное. Его удовлетворённость собой, своим творчеством, своим поэтическим словом.
“Прекрасно, Игорь! — сказала я. — Это же действительно твоё второе рождение! Вот теперь ты стал настоящим ‘королём поэтов’! Поздравляю!” И не было дня, счастливее этого. И человека, счастливее моего поэта.
10.06.1940 г. Усть-Нарва».
В газете «Сегодня», где печаталось интервью с поэтом, сообщалось о предстоящем праздновании 35-летия его творчества в Таллине:
«Вступительное слово скажет эстонский поэт Валмар Адамс. Декламировать стихи Северянина будут на эстонском языке, в переводах Виснапу и Раннита. <...> Прочтут стихи Северянина М. Шнейдер-Брайар, — по-испански, а на эсперанто А. Иытер.
Выступит на этом вечере и сам юбиляр. Игорь Северянин будет читать свои новые стихи и переводы с эстонского.
Затем пойдёт концертное отделение.
Примадонна театра “Эстония” Милве Лайд исполнит, между прочим, песню на слова Северянина “Виктория Регия” на музыку С. Прохорова. Солист “Эстонии” Воотале Вейкат споёт “Поэзу об Эстонии”, — музыка для неё специально для этого вечера написана эстонским композитором проф. Адо Ведро. Участвует в этом вечере юбилейного чествования Северянина и лучший эстонский пианист Бруно Лукк, как и многие другие деятели эстонской литературы и музыки.
К этому празднеству исполнил портрет Игоря Северянина известный молодой художник Б. Линде».
Вечер в Таллине в зале Клуба Черноголовых в связи с 35-летием литературной деятельности «известного поэта и переводчика Игоря Северянина» состоялся 14 марта 1940 года. Действительно, его можно было с полным правом назвать эстонским — Северянин стал настоящим представителем эстонской поэзии в русской литературе. Помимо сборников Генрика Виснапу и антологии «Эстонские поэты за сто лет» в 1937 году в переводе Северянина вышла книга стихов эстонской поэтессы Марие Ундер «Предцветенье», а в 1939-м в его переводе появился сборник стихов Генрика Виснапу «Полевая фиалка».
За эту деятельность поэт от эстонского правительства получил денежное пособие. Историю своего хождения за пособием он подробно рассказал в письмах Фелиссе Круут.
В номере 18 рижского журнала «Для Вас» печатается стихотворное послание Александра Перфильева «Игорю Северянину»:
Таков был последний юбилей Игоря Северянина, мало напоминавший былые праздники, поэзоконцерты и гастроли. Его масштаб катастрофически сузился — не только на родине, но и в центрах эмиграции о поэте не вспоминали.
Продолжая разговор о культуре, «прогнившей, как рокфор», Рерих в следующем письме из Гималаев рассказывает Северянину:
«В прошлом году Б. Григорьев писал мне с великим отчаянием, как бы предрекая конец всякой культуры. По своему обычаю я возразил ему, что не нам судить, будут ли сжигать наши произведения. Ведь мы вообще не знаем ни читателей, ни почитателей наших. Помню и другое отчаяние, а именно, покойного Леонида Андреева, который писал мне о том, что “говорят, что у меня есть читатели, но ведь я-то их не вижу”. Именно все мы не видим их. Может быть, и Вам иногда кажется, что у Вас нет читателей. Но даже в нашей горной глуши нам постоянно приходится слышать прекрасные упоминания Вашего имени и цитаты Вашей поэзии. Ещё совсем-недавно одна неожиданная русская гостья декламировала Ваши стихи, ведь Вы напитали Вашими образами и созвучиями многие страны. Все мы находимся в таком же положении. Уж очень щедро было русское даяние. Потому-то так трудно усмотреть и урожай. Русская музыка, русский образ, русские слова запечатлёны во всех странах света. Нет такого дальнего острова, где бы не отобразилась русскость. Даже и в трудах и в трудностях будем беречь русское сокровище. Оно так велико и прекрасно, что — за ним будущее... Пока что весь мир несмотря на зависть должен был поклониться и русской литературе, и театру, и живописи — всему русскому».
«К возвращению мы ищем путь...»
В день начала Второй мировой войны, 1 сентября 1939 года, в газете «Вести дня» был опубликован очерк Северянина о посещении его дома в Тойле советским полпредом в Эстонии Фёдором Раскольниковым и его женой в 1930 году. Северянин сказал: «Прежде всего я не эмигрант. И не беженец. Я просто дачник. С 1918 года».
Почему же только спустя девять лет, в 1939 году, Игорь Северянин написал мемуарный очерк «Визит полпреда»? Появление этого очерка было связано с трагическими событиями в жизни Раскольникова, которые произошли в июле—августе 1939 года и широко освещались в зарубежной печати. В связи с тем, что Верховный суд СССР объявил его вне закона, Раскольников 26 июля 1939 года в парижской газете «Последние новости» опубликовал заявление «Как меня сделали “врагом народа”» и «Открытое письмо Сталину». После осуждения Раскольникова Игорь Северянин не побоялся вспомнить о своей встрече с ним в 1930 году во время его пребывания в Эстонии в качестве полномочного представителя СССР (1930—1933) и подчеркнул тем самым свою независимость от всякого рода политических игр. «Долой политику — сатанье наважденье!» — эти строки из своего стихотворения «Долой политику!» (1921, сборник «Фея Eiole») Игорь Северянин цитирует в очерке «Визит полпреда».