Страница 90 из 99
– Не бойся, Рианна, я пытаюсь помочь тебе разобраться во всем, – объясняет Алистер, опуская меня на диван.
– Я хочу уйти.
– Я понимаю.
– Не трогайте меня.
– Боже упаси! За кого ты меня принимаешь?
Он берет пульт, и на стене поднимается завеса над большим экраном. Мне показывают презентацию секретного клуба: эту самую комнату и другие, поменьше, которые за стеной; стеллажи с изощренными игрушками, о существовании которых я даже не подозревала, а еще короткие видео довольных «клиенток», чьи лица прикрыты масками. Они рассказывают о том, что две недели ада стоили того: теперь они могут жить свободно и богато. Разве не об этом мечтает каждый человек?
Спросите об этом у Феррари и Трейси.
Я смотрю, сцепив зубы, утопая в настолько противоречивых эмоциях, что даже не сразу задаю себе главный вопрос: зачем он мне все это показывает? Я ведь никто, пыль для него. Зачем он утруждается? Алистер не станет предлагать мне контракт, иначе не пичкал бы семейными ценностями Осборнов в картинной галерее. А по поводу будущего родства он тем более торопится. Мы с Чарли еще даже на нормальное свидание не сходили, чтобы женить нас вот так, сходу.
– Я хочу, чтобы вы с Чарли жили здесь, – огорошивает он меня.
– Зачем?
– Моя мать надеялась возродить клан Осборнов, но Джейсон, старший сын, сбежал из дома в американский университет и осел в Штатах. Мы и не надеялись, что его дети впитают в себя лучшее от нашей семьи, включая внешность. После смерти несчастной Джессики я решил, что заберу их, но Чарли сейчас ведет себя неразумно, строит планы за моей спиной, будто я ему враг. Некрасиво с его стороны.
– А причем здесь я?
– В твоих венах – шотландская кровь, и ты очень хорошо влияешь на Чарли. Ваши дети станут моими наследниками, как и дети Лины.
– А своих вам не проще завести?
Он внимательно смотрит на перстень, который украшает его безымянный палец, и усмехается.
– У меня не может быть детей.
– Простите, я не знала, – смущаюсь. Очень трудно оставаться равнодушной. Алистер буквально топит меня в море сильных эмоций. Ничего не могу поделать, этот человек подавляет меня.
– Я сам виноват, – говорит он, расстегивая верхнюю пуговицу на рубашке. – В детстве я ненавидел мать и в 18 лет сделал вазэктомию на зло ей. Потом, конечно, повзрослел и осознал, каким жалким, эгоистичным идиотом был. – Он хмыкает и складывает руки на широкой груди.
– Это просто возраст дурацкий, 18 лет, – пытаюсь его приободрить, снова думая о своей возможной беременности.
Алистер усмехается и берет меня за руку, накрывая моей ладонью свою щеку, с шумом вдыхая аромат. Я цепенею от неожиданности, настолько мне страшно и душно. До меня вдруг доходит, какая именно участь мне уготована. Я должна стать инкубатором для волшебных генов рода Осборнов. Та же участь постигнет и Лину, если мы ее не заберем отсюда.
– Когда я встретил Трейси тогда, на берегу, то подумал, что хотел бы ее детей. Она была… неземной. В каком-то смысле, во время контракта я наказываю таких маленьких богинь, как она, за то, что не могу получить от них желаемое – наследника. Мне нравится ощущение тлена, которое связывает нас в итоге. Так мне становится легче. Это как кровопускание.
Я выдергиваю руку, пряча ее, обожженную адским пламенем непрошенного прикосновения, и облизываю сухие губы, чтобы недоверчиво спросить:
– Алистер, вас мучает совесть? Из-за того, что Трейси не выдержала вашего тлена?
Он сидит рядом, снова сложив руки на груди, и по лицу не прочесть мыслей.
– Совесть? Разве я что-либо сделал неправильно?
Я не хочу ему сочувствовать, но Алистер, как паук, опутал мое сознание, и мне хочется верить, что ему не все равно. Не зря же он пытался помочь Трейси после контракта.
– Знаете, года три назад мы с Трейси занимались в церкви с глухонемой девочкой. У нее начало отказывать зрение, к сожалению... а она мечтала увидеть Эйфелеву башню. Трейси потратила деньги, которые накопила себе на новый компьютер, и купила девочке и ее маме два билета до Парижа.
Он никак не реагирует, и я продолжаю:
– Я чувствую себя виноватой, потому что мало общалась с Трейси вне колледжа и не знала, как сильно она запуталась в жизни.
– Мы не несем ответственность за поступки других людей, – уверенно отвечает Алистер и закрывает глаза, откидывая голову на спинку дивана.
– Согласна. Но мы определенно расхлебываем последствия.
Он усмехается.
– Занимательно получилось. История двух невинных девочек. Одну соблазнил дьявол. А вторая сама его соблазнила. – Алистер лениво поднимается и открывает в высоком кубическом столике бар. Пока мужчина наливает себе выпить, я бросаю взгляд на крупные настенные часы: пора идти ужинать. Алистер тоже вспоминает об этом и, едва отпив золотистого алкоголя, указывает мне на выход.
В столовой тихо, только редкий скрежет вилок и ножей нарушает зловещую атмосферу. Шершавые белые хлопковые салфетки пахнут орхидеями, и меня подташнивает. Горячие ароматные блюда не вызывают аппетита, хоть я и голодная как волк. Грызу хрустящий хлеб, глядя на парующие вегетарианские спринг-роллы, и думаю о Чарли.
Чарли-Чарли-Чарли.
К Алистеру торопливо подходит дворецкий, с золотым айфоном на подносе.
– Неужели? Первый раз в жизни сам мне звонит, – довольно говорит хозяин дома и отвечает на звонок, включив громкую связь. Когда раздается знакомый хрипловатый голос, я впиваюсь пальцами в салфетку.
– Алистер, ты уже в Нью-Йорке?
– Нет. Решил, что ты был прав и можешь сам организовать похороны. Я приеду на панихиду, тогда же и зачитают завещание. А пока у меня появились неожиданные дела. Рианна заглянула в гости, приходится ее развлекать.
Чарли умолкает секунд на пять, а потом спрашивает:
– Нравится играть со мной, Алистер?
– Не будь неблагодарным, – оскорбленно отвечает тот. – Я всего лишь пытаюсь наладить семейные отношения. Сейчас у тебя есть выбор: Рианна или Лина. Ты можешь забрать одну в Штаты. Вторая останется со мной, без вариантов. Или же ты можешь вернуться в семейное гнездо и не мучать нас всех. Решать тебе.
Лина вскидывает на меня обеспокоенный взгляд, но я говорю ей жестами: «Все хорошо». А у самой хлеб из руки выпал, беззвучно скатившись с колен на паркет.
Время, как песок, шуршит, высыпаясь из дыры в моем сознании.
Что Алистер сказал? Что Чарли должен прямо сейчас вслух признать, кто ему дороже? Какой изящный и болезненный удар. И от этого удара мне очень больно, и стыдно за свой эгоизм, и тошно… то ли из-за вероятной беременности, то ли из-за стресса и жизненного тупика.
Чарли онемел на том конце провода, а я набираю побольше воздуха в легкие, чтобы сказать: не переживай, просто назови имя сестры, я все пойму, мы потом придумаем что-нибудь, ведь Алистер не станет держать меня силой.
Или станет?
Стоит мне открыть рот, как звучит ровный, властный голос Чарли, от металлических ноток которого моя кожа покрывается мурашками:
– Ты опоздал, Алистер. Я уже сделал выбор.
– Неужели? – веселится тот и переглядывается со мной, словно мы сообщники. – Какой же?
– Как будто ты не знаешь, – вздыхает Чарли. – Мне нужно все и сразу.
Старший Осборн настороженно выпрямляется, с подозрением глядя на айфон, лежащий перед ним. Раздается резкий звук входящего сообщения, отчего я вздрагиваю, и Чарли просит:
– Перейди по ссылке.
Алистер касается пальцем экрана, и по столовой летит бодрый голос – то ли журналиста, то ли блогера:
– Шокирующие откровения молодого миллионера Чарли Осборна. Скорбящий о родителях выпускник нью-йоркского колледжа рассказал о растлении, которому подвергся, о мрачных секретах своей семьи и о том, как умерла его мать. Чарли заявляет, что семья Осборнов организует оргии для высокопоставленных лиц, среди которых – бывший премьер-министр…
Настроение Алистера меняется, как небо во время шторма. Он поднимает на меня тяжелый взгляд, который обещает быструю расправу, и севшим голосом приказывает племяннику: