Карат. Чёрное сердце

Я знала, чувствовала кожей чего ему стОит эта выдержка.

Титанических усилий и неимоверного контроля над собой, которые можно достигнуть только десятками лет жестокой тренировки.

- Как-нибудь переживу это незнание, -  ехидно отозвалась я, выдыхая в его приоткрытые губы,  удерживая себя на месте и стараясь не обращать внимания, как во мне пробудился яд его страсти, опаляя бедра жаром и разливаясь по телу предательскими мурашками.

Он улыбнулся.

Чуть подался вперед, но, не касаясь моих губ своими, неожиданно отступил назад, пожимая своими плечищами:

- Хорошо, детка.

Я медленно моргнула, не в силах поверить в то, что он сдался.

Неужели не сорвется?

Просто уйдет и даже не попытается поцеловать?

Ну конечно! Здесь ведь полно тех, кто готовы дать ему все, чего бы он только не пожелал, стоит Карату только обратить свой взор на одну из них!

Возможно даже уже дали!

Я клацнула зубами от ярости настолько опаляющей и тяжелой, что в какой-то момент мир просто померк перед моими злобными глазами, пока в голове пронеслись слишком яркие и убедительные картины того, что именно он мог делать с ними, пускаясь во все тяжкие, даже если этот мир греха и разврата был далек от меня.

Карат сделал еще один шаг от меня, явно намереваясь пойти к НИМ, когда внутри меня словно переломилась одна из тонких граней, выплескивая все то, что два десятка лет мирно спало и никак не проявляло себя.

Я сама не сразу поняла, что творю, когда в одном резком шаге, преодолела расстояние между нами, вцепившись в ворот его рубашки с такой силой и яростью, что ткань тут же треснула под напором моих ногтей, дернув на себя и припадая к его губам.

Это была моя отчаянная нужда. В нем.

Такая сильная и раздавливающая, что я боялась признаться даже самой себе, что одна только мысль о том, что эти женщины касались его – была для меня сродни безумию!

Хотелось искусать его мягкие податливые губы в кровь, чтобы смыть с них все чужое присутствие!

И я бы сделала это, если бы ощутила хоть что-нибудь своим кричащим обостренным чувством.

Но его аромат и вкус тела был чистым. Идеальным. Пьянящим.

Как тогда, когда я впервые совершила эту же ошибку.

Я не оттолкнула его, когда Карат, обхватил меня за ягодицы, задирая платье и поднимая над полом, чтобы в буквальном смысле насадить на себя, давая почувствовать его возбуждение и желание, что рвалось наружу.

Не стала отбиваться, и пытаться вырваться, когда его язык тут же скользнул через мои губы, завороженная и опьяненная его откровенными прикосновениями и тем жаром, с котором мы касались друг друга.

Я хотела дать себе эти несколько минут свободы. Чтобы насладиться им.

Чтобы снова вобрать в себя его аромат и вкус, которые кружили голову, и утонуть в собственной эйфории понимания того, что он только мой! Даже в этом сгнившем насквозь обществе похоти и болезненного влечения тел, он был все равно мой!

Хватаясь цепко за его широченные мускулистые плечи, я была открыта для него, как еще никогда до этого момента. Целовала в ответ, двигая языком в такт ему, царапала легко за шею, с восторгом ощущая дрожь его тела. Двигала бедрами вслед за тем, как двигались на мне его руки, приподнимая то слегка вверх, то вниз, отчего мои раскрытые бедра скользили по его могучему возбуждению.

И все таки укусила за нижнюю губу, слизывая капельку выступившей ароматной крови, в ответ на хриплый низкий смех Карата:

- Убедилась, детка?

Я не знала, что на это ответить, быстро облизнувшись и пытаясь понять, как теперь спуститься на землю. Мыслями. И телом, которое продолжало быть исключительно на Карате.

Очень сильно возбужденном Карате!

- Повторим? – его глаза блестели весело и хищно, словно бросая мне вызов, и пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы в этот раз упереться ладонями в его грудь, мельком покосившись на разодранный ворот его рубашки.

- Не хочу вас целовать! – буркнула я, сжимая упрямо губы на его приглушенный чувственный смех и дьявольски изогнутую бровь:

- И в тот раз не хотела?

- Нет!

- Вреееееееешь.

Я дернулась, словно от удара молнией, которая пронзила позвоночник, расползаясь яркими тянущими вспышками чистой энергии в каждом нерве, когда Карат скользнул ладонью по мне, ловко отодвигая трусики и погружая в меня два пальца.

Такой провокации я не ожидала, хрипло и сдавленно ахнув, и пытаясь сразу сжать колени, понимая, что ничем себе не помогу в этом случае, потому что лишь обхватила сильнее его торс.

Карат застонал, прикрывая глаза и прикусывая меня за щеку.

- Горячая и влажная, детка…

Святые медведицы!

Я правда пыталась не стонать и не поддаваться своим эмоциям, которые вспыхнули так остро и ярко, словно тело только и ждало этого момента, но проигрывала в каждой секунде, когда умелые пальцы Карата пускали свой яд, от которого каждую мышцу, каждый нерв скручивало и выжимало насухо, отдавая все соки и желания ему одному.

Я беспомощно хваталась за него, распахнув глаза и выдыхая в попытках воззвать к разуму и тому, что мы здесь вовсе не ради этого:

-…там Мишка!

- И Марс. Он присмотрит за ней.

Твою ж блохастую медвеееееееедицу!

Карат неожиданно опустил меня на пол, зажимая у стены и не давая возможности сбежать, пока я судорожно пыталась осмотреться и понять, где мы в принципе застряли, видя перед собой лишь длинный едва освещенный коридор, который уходил полукругом влево.

Где-то за тяжелыми занавесками отдавались голоса людей и приглушенная музыка.

Никогда еще меня так не плющило и не размазывало от собственных эмоций и того, что происходило с моим телом, когда Карат вероломно порвал кружевные трусики, сжимая их в своей руке и опускаясь вдруг на колени, чтобы проделать жаркую влажную дорожку своими губами по внутренней стороне бедра, прижимая мое колено к прохладной стене.

Я задохнулась от первого прикосновения его губ, хватаясь дрожащими пальцами за его черные волосы, и не боясь испортить его прическу.

То, что творил его язык, было просто за гранью моего понимания!

Каждую секунду мне казалось, что я вспыхиваю, словно фитиль, сгорая до тла, чтобы возводиться в следующий миг под напором его губ и языка во мне.

Он то порхал легкими прикосновениями, заставляя изнывать от желания получить больше, заставляя стонать и кусать губы, прогибаясь в спине.

То набрасывался на меня, вжимая в стену до синяков и призрачных отголосков боли, в буквальном смысле вылизывая. Собирая своим ненасытным языком всю влагу моего распятого от новых эмоций тела.

То играл быстро и умеючи, водя кругами у самой чувствительной точки, чуть задевая ее, когда я с приглушенным криком откинулась назад, дыша судорожно и хрипло.

Если бы в этот момент меня опустили в чан с огнем, я бы даже не почувствовала это, потому что я сама была огнем! Полыхала, умирала, горела, молила!

Тело содрогалось и било мелкой дрожью, оттого, что оно испытало адреналин настолько яркий и сладкий, что было выжато в буквальном смысле насухо. Каждая мышцы, каждая клеточка, каждый оголенный дрожащий нерв искрили, словно оголенные провода под сильнейшим током, оплавляясь и собираясь в единый чувственный комок.

Святые медвежьи боги! Меня продолжало трясти и ноги дрожали, даже когда Карат поднялся во весь рост, нависая надо мной и улыбаясь восторженно и томно, прошептав в мои обкусанные влажные губы:

- Меня завораживает твоя чувствительность, детка.

В голове была полная каша как продолжение моих стонов.

Я только смотрела в его полыхающие темные глаза и понимала в тот момент, что окончательно пропала….

Даже не знаю, сколько бы я еще приходила в себя, если бы где-то в глубине этого коридора не раздались отчетливые звуки ударов и чей-то вопль от боли в попытках бежать, потому что судорожные запинающиеся шаги были истеричными и нервными.

Мы нахмурились с Каратом одновременно, когда неожиданно ощутили в коридоре Райли.