Страница 8 из 12
СССР с исторической точки зрения прожил совсем недолго – всего-то 69 лет. Но продолжает жить в умах и сердцах и по сию пору. И в истории продолжает привлекать внимание, даже не столько фактом своего громкого существования на 1/6 части суши, сколько историей скоропостижного и полного исчезновением с карты Земли.
История эта вряд ли будет когда-либо канонизирована. Останется в глубине своей мифом. Легендой. Преданием. Всем тем, что человек не склонен рационально объяснять и расставлять по ходу все "точки над i". Точек этих в истории с исчезновением страны у сотен миллионов подданных скорее всего, уже не будет…
Лучшая часть России
(Поленовское Бёхово удостоилось звания одного из красивейших сельских поселений в мире)
Таково мнение туристского сообщества в ООН, которым оно поделилось на исходе 2021 года. Для многих выбор показался неожиданным, но только не для тех, кто знает эти укромные, но на редкость живописные приокские места. Мало того сотворённые с необычайным вкусом, глубиной и нежностью самой природой, но дошлифованные до состояния заповедного алмаза трудолюбивым русским гением пейзажа Василием Дмитриевичем Поленовым. А также – верными его делу потомками, причём не одного поколения.
Вряд ли в истории русской живописи найдется другой человек, столь органично и полно растворившийся в культурном пространстве России, вместе с тем осветивший своим творческим духом самые сокровенные и наиболее тонкие черты, составляющие основу такого понятия, как "рускость". Поленову удалось сделать то, что до него вряд ли кому удавалсь – не только положить на холст неуловимые чары русского пейзажа, его нарочито приглушённый романтизм, сокрываемую в нём до срока глубокую восторженность, но и подчинить своей одухотворённой кисти то, что должно было бы стать настоящим русским пейзажем, но за недостатком певца долго таилось в неузнанности.
Поленов взял на себя роль не только хранителя и иконописца русского пейзажа, но и его творца. Обустраивает на высоком окском берегу творческую усадьбу. Разбивает парк. Возводит храм. Печётся о благополучие местных, о духовном багаже приезжих. Наполняет творческим началом всё окружающее Бёхово пространство. И то отвечает ему взаимостью – постепенно формируясь в идеальный образчик не только русского пейзажа, но и "русскости" вообще. Не квасной и не суконной, не наигранно патриотичной, не капризно столичной, без фанфар и козёнщины, а глубокой, светлой и сдержанной. Той, что и по сею пору живёт в малюсеньком Бёхове, что высоко парит над приокскими далями белоснежным поленовским Троицким храмом…
В поисках утраченной публицистики
(К 20-летию КРЖ)
Аббревиатурой этой на рубеже веков был наречён круг ярких местных журналистов, стекающихся периодически в Москву (столичных мэтров пера почему-то игнорировали, наверное ввиду их и без того чрезмерной избалованностью VIP-ами) для самого короткого общения с интеллектуальной элитой страны. Так в 2001-ом родился Клуб региональной журналистики, которому его бессменный и блестящий дирижёр Ирина Ясина приобщила ещё одно поясняющие наименование – "Из первых уст". То есть – площадка устраняющая все препоны для желающих запросто поддержать не только профессиональный разговор тет-а-тет с главными мыслителями страны, но и, чем чёрт не шутит, попытаться наладить задушевную беседу с оными в кулуарах. Конечно, для журналистов из далёких окраин это был бесценный подарок. И для их читателей хоть в Саратове, хоть в Хабаровске, хоть в Калуге – тоже.
На дворе стоял бархатный сезон: как в политике, так и в публицистике. На газетных страницах и на экранах ТВ ещё не прописались ложь, цинизм и ненависть. Милитаризм ещё не поработил умы. Филантропов и просветителей ещё не начинали сажать и выдворять за границу, а их проекты сворачивать и объявлять вредительскими. Короче – роды КРЖ прошли в самых благоприятных для обогащения отечественной публицистики главными смыслами условиях. Смыслы эти для местной пишущей братии подробно, со знанием дела старались донести люди, именами которых дорожили все, кто знал цену профессионализму, таланту и достоинству.
Помню глубокие и содержательные беседы по проблемам журналистского предназначения и с Отто Лацисом, и Даниилом Дондуреем, и Зоей Ерошок, и Петром Вайлем, и Леонидом Парфёновым, и Лилией Шевцовой, и Владимиром Познером, и Алексеем Симоновым и даже Егором Гайдаром. Не забыть, как в кулуарах Клуба накоротке беседовал с академиком Яковлевым. О чём беседовал? О демократии, точнее – её частых мутациях, которые в нынешнем их виде мудрый Александр Николаевич, помню, грустно предрёк словами Салтыкова-Щедрина: "За морду – и в демократию…"
Помню, как в 2004-ом торжественно вручали первую премию за публикацию по экономическим реформам. Цена приза оказалась очень высока – билет в Страсбург для изучения работы Европейского суда по правам человека. Поездка по независящим от Клуба обстоятельствам сорвалась, и проблему нарушения прав человека пришлось с тех пор лицезреть исключительно внутри российских реалий.
У отечественной журналистики сегодня сложное время. Иной раз кажется, что её больше не существует. Хотя нет-нет она даёт о себе знать неожиданными реинкарнациями вроде последней Нобелевской премии за мир "Новой газете". Значит пресса в России всё-таки жива. Её просветительский дух, бескопромиссная позиция и честное имя. Собственно, то самое, чем вошёл в своё время в историю отечественной публицистики и наш КРЖ.
Победивший музыкой
(Памяти Александра Градского)
Если "поэт в России больше, чем поэт", то настоящий музыкант – тем паче. На рубеже веков в России было по сути две музыки, две песенные культуры, две её философии: одна называлась "Градский", другая – всё остальное. Весовые категории двух культур были примерно сопоставимы. Хотя одну из них олицетворял всего лишь единственный музыкант. Однажды взявший гитару, однажды севший за рояль и однажды открывший слушателям бесконечный космос потрясающего по красоте голоса.
Как и всё космическое голос Градского не умещался в ограниченных объёмах концертных залов и спортивных арен. Ему было всегда тесно, если только впереди не маячила перспектива унестись с земли куда-нибудь подальше, например, к звёздам. Как у Чехова, бесконечная немая степь требовала и молила певца, точно также, наверное, бессловесная вселенная вымаливала тысячелетиями и себе достойное озвучание.
Градский умел положить на музыку и спеть практически всё. Всё самое главное. Историю спеть, культуру, душу народа, его страсть, чаяния и отчаяние. Гениальными аккордами тягался с гениальными рифмами: хоть того же Маяковского, хоть того же Пастернака. И всегда побеждал, доказывая, что всё гениальное может быть положено на музыку. И – спето. Одно условие: браться за это должен тоже гений…
Гордость и предубеждение
(Этот неоднозначный русский Нобель за мир)
Первое чувство, конечо, чувство гордости: наконец-то нас вспомнили. И присудили долгожданную Нобелевскую премию. Второе чувство – досады: вспомнили-то самое мерзкое. О чем так настойчиво и с таким героизмом не устает оповещать "Новая газета".