Особое мясо

— Я все прекрасно понимаю. Но больше не поеду.

Несколько секунд Криг молчит.

— Ладно, может быть, сейчас не лучший момент, чтобы говорить на эту тему. Учитывая обстоятельства…

— Момент как раз самый подходящий. И повторяю: сегодня я еду туда в последний раз. Если мы не договоримся, завтра я кладу на стол заявление об увольнении.

— Что? Нет, Маркос, так дело не пойдет! Ладно, учи, кого сочтешь нужным. Только немедленно. И все, на сегодня этот вопрос закрыт. Отдохни, успокойся. Можешь не появляться на комбинате, возьми себе столько времени, сколько потребуется, чтобы прийти в себя. Потом все обсудим.

Маркос обрывает разговор, не попрощавшись. Он терпеть не может хозяйку Лаборатории, доктора Валку, и ее «пещеру ужасов».

Чтобы попасть в помещение Лаборатории, он предъявляет паспорт, затем ему сканируют сетчатку глаза, потом дают подписать несколько инструкций и обязательств, после чего отводят в досмотровое помещение, где тщательно проверяют, нет ли у него с собой камеры или еще какого-нибудь устройства, способного нарушить конфиденциальный статус экспериментов, которые проводятся в этой лаборатории.

Сотрудник службы безопасности провожает Маркоса на этаж, где его ждет сеньора Валка. По статусу она вовсе не обязана выполнять эту работу. Побеседовать с сотрудником мясокомбината, поставляющего Лаборатории лучшие подопытные экземпляры, мог бы и кто-нибудь рангом пониже. Но доктор Валка одержима своей работой, она настоящий перфекционист, а кроме того, действительно считает взаимодействие с комбинатом важной частью исследовательского процесса. Она не раз заявляла: «Подопытный материал — это залог успеха, и если я хочу добиться этого успеха, мне необходимо работать именно с тем, что мне нужно». Неизменным требованием к закупаемым ею экземплярам является их принадлежность к ПЧП. Раздобыть такие головы — уже целая проблема. Всех генномодифицированных она отвергает без обсуждений. В ее заказах порой встречаются самые странные и смешные требования. То она указывает точные размеры конечностей требуемых экземпляров, то заказывает тех, у кого глаза посажены близко или, наоборот, широко. Покатый лоб, крупные глазницы, быстрое или медленное рубцевание ран, уши — большие или маленькие, — параметры в заказах меняются с калейдоскопической частотой. Если вдруг один из заказанных экземпляров хотя бы чуть-чуть не соответствует каким-нибудь параметрам, сеньора доктор не поленится составить акт, выслать рекламацию, а затем потребовать скидку — да, на всю следующую поставку — за то, что ей пришлось тратить свое время, а следовательно, и деньги на решение этого вопроса. Разумеется, Маркос уже смирился с такими требованиями и делает все, чтобы к комплектности партий не было никаких претензий.

Здороваются они, как всегда, холодно. Он протягивает ей руку, она же неизменно смотрит на него так, словно не понимает, что ему нужно, и чуть кивает головой. Это едва заметное движение и следует расценивать как полноценное приветствие.

— Доктор Валка, как поживаете?

— Я только что стала лауреатом одной очень престижной премии за исследовательскую деятельность и новаторство. Так что поживаю я неплохо.

Он молча смотрит на нее и думает, что видит ее в последний раз, что слышит ее тоже в последний раз, что ему больше не придется приезжать сюда. Валка явно ждет поздравлений и, не дождавшись их, на всякий случай переспрашивает:

— Что вы сказали?

— Я? Ничего.

Она удивленно смотрит на него. В любой другой день он непременно поздравил бы ее.

— Дело в том, что работа, которая ведется здесь, в Лаборатории «Валка», имеет огромное значение: результаты, которые мы получаем, ставя эксперименты над вашими экземплярами, принципиально отличаются от тех, что были получены на подопытных животных. Мы предлагаем инновационную и тщательно разработанную концепцию работы с материалом, отобранным среди голов мясного скота, и протоколы, разработанные нашими специалистами, дают предсказуемый результат при любых условиях.

Как всегда, она готова говорить бесконечно. Эти речи, эти вводные лекции были специально разработаны для нее отделом маркетинга, и вызубрила она их наизусть. Слова текут без остановки, как бесконечный поток лавы из бездонного жерла вулкана, с той лишь разницей, что эта лава холодная, липкая и вязкая. Эти слова упорно пытаются прицепиться, присосаться к его телу, что вызывает у него лишь уже ставшее привычным отвращение.

— Что? Вы что-то сказали? — доктор Валка прерывает свой монолог, чтобы позволить ему исправиться и восхититься успехами ее Лаборатории. Она явно ждала, что в какой-то момент он ее перебьет, но он обманул ее ожидания и не только не стал ничего спрашивать или комментировать, но и вовсе прекратил ее слушать.

— Я ничего не говорил.

На этот раз она смотрит на него в полном изумлении. Он действительно всегда был очень сосредоточен, всегда внимательно слушал ее, а говорил ровно то и ровно столько, чтобы она видела его заинтересованность. Сама доктор Валка никогда не поинтересуется у собеседника, как его дела, что происходит в его жизни. Собеседник для нее — всего лишь ее отражение. Зеркало, в которое она может смотреться, расписывая в красках свои успехи.

Она встает из-за стола. В ее планы входит провести для него традиционный обход Лаборатории. Поначалу от этих экскурсий его тошнило, болел живот, а по ночам мучили кошмары. Сам по себе этот обход бесполезен: достаточно было бы узнать параметры очередного заказа и выслушать дополнительные пояснения относительно наиболее сложных и редких позиций. Она же считает необходимым, чтобы он досконально понял суть каждого проводимого здесь эксперимента. С ее точки зрения, эти знания помогут ему подобрать ей самые подходящие экземпляры.

Доктор Валка обходит письменный стол, опираясь на трость. Несколько лет назад она попала в весьма неприятную историю: на нее напал подопытный экземпляр. По слухам, кто-то из лаборантов оставил незапертой одну из клеток. Когда руководитель Лаборатории, привыкшая засиживаться на работе чуть ли не до утра, совершала контрольный осмотр, подопытный образец бросился на нее и отгрыз ей кусок ноги. Маркос вполне допускает, что отнюдь не забывчивость помешала задвинуть засов на клетке как положено. Возможно, доктору решил отомстить кто-то из недовольных сотрудников. Валка вообще известна своей требовательностью к подчиненным и очень некорректным обращением с ними. Чего стоят только ее злобные, унизительные комментарии. Впрочем, ее Лаборатория действительно является крупнейшей и самой известной в отрасли, люди обычно держатся за работу здесь до последнего и уходят только тогда, когда их терпению приходит конец. Он знает, что когда-то хозяйку Лаборатории за глаза называли «доктором Менгеле», но после того как эксперименты над людьми были легализованы наравне с каннибализмом, голоса недоброжелателей поутихли, а на доктора Валку одна за другой посыпались премии.

На ходу она немного покачивается. И говорит без остановки. Ощущение такое, словно эти слова, бесконечными очередями вылетающие у нее изо рта, служат ей опорой и помогают держать равновесие. Обычно она крутит уже знакомые, заезженные пластинки: как трудно приходится женщине, даже в наше время, стать профессионалом, да еще и признанным, что люди по-прежнему относятся к ней с предубеждением и как, наконец, ей пришлось добиваться, чтобы первым делом все здоровались с нею, а не с ее заместителем, которому повезло родиться мужчиной, и даже теперь многие думают, что этой Лабораторией руководит он. А еще она сделала свой выбор в жизни и не стала заводить семью, за что теперь расплачивается перед косным обществом: многие по-прежнему считают, что удел женщины — исполнение некоего биологического предназначения. Она сообщает ему, что считает свой выбор главным достижением жизни — всегда идти вперед, не останавливаться на достигнутом, не соглашаться на сомнительные компромиссы. Мужчинам вообще легче, а ей приходится доказывать, что ее семья — вот эта самая Лаборатория, вот только никто этого не понимает. Окружающие не в состоянии понять, что она вот-вот совершит революцию в медицине. Они гораздо больше внимания уделяют ее внешности и манере одеваться. «Всем есть дело до того, в каких туфлях я прихожу на работу (не в мужских ли), не видны ли у меня незакрашенные корни волос, потому что я не успела зайти в парикмахерскую, и, конечно же, не набрала ли я лишний вес».