Особое мясо

— И как она оказалась? Ну, на вкус? — спрашивает один из охотников, тот, что помоложе.

Ираола, занятый обсасыванием томленых пальчиков, не удостаивает его ответом, но по выражению его лица и по сдержанному одобряющему жесту можно сделать вывод, что девушка была очень даже недурна. На вкус. Никто открыто не признается, что ел человека с именем и фамилией (за исключением случаев, подобных сегодняшнему: ведь еще до охоты этот музыкант подписал все необходимые согласия и разрешения). Даже Герреро Ираола только намекает на то, что такое имело место. Делает он это, чтобы показать всем: у него хватит денег и связей для решения любого вопроса. «А меня он пригласил на этот обед, — думает Маркос, — чтобы таким образом отомстить за отказ от сотрудничества с его питомником, унизить своего оппонента, дав ему понять, кто тут хозяин жизни». Сам Маркос тем временем слышит, как «подвиги» Ираолы обсуждают два охотника, сидящие напротив. Из их слов можно понять, что роскошная блондинка, которая так пришлась по вкусу потомственному заводчику, оказалась четырнадцатилетней девочкой, девственницей, которую Ираола просто растерзал в постели, насилуя несчастную несколько часов кряду. И даже вроде как сам перерезал ей, уже полумертвой от его забав, горло, уладив все финансовые вопросы с хозяевами кабаре.

«А ведь это и есть бизнес на крови, — думает Маркос, — в буквальном смысле». Какая мерзость! Пытаясь осмыслить услышанное, он ковыряется в тарелке, стараясь подцеплять вилкой только сладкий гарнир и не трогая нарезанные кусочками пальцы.

Сидящий рядом Урлет замечает это и, наклонившись, шепчет ему:

— Кавалер, нужно уважать свою пищу. Каждое блюдо — это чья-то смерть. Думайте об этом как о жертве, которую одни приносят ради других.

Румын снова проводит по его руке ногтями, и Маркос все так же непроизвольно дергается.

У него возникает ощущение, что то существо, которое засиделось там, под кожей Урлета, теряет терпение и вот-вот вырвется, прогрызет себе дорогу наружу. Он торопливо расправляется с fresh fingers, рассчитывая поскорее покончить с закуской и под благовидным предлогом уйти, пока не подали другое блюдо. Дискутировать с Урлетом по поводу его за уши притянутых теорий у него нет ни малейшего желания. Нет смысла напоминать этому человеку, что самопожертвование предполагает добровольность. Глупо было бы напоминать Урлету и о том, что смерть присутствует не только в этом блюде, но ее тень лежит на каждом из нас, и что, в конце концов, сам Урлет тоже приближается к смерти с каждой секундой, как и все живущие.

Он с большим удивлением обнаруживает, что сами пальцы приготовлены действительно вкусно. Он давно не ел мяса и сейчас воспринимает все оттенки вкуса особенно остро.

Ассистент вносит персональное блюдо и ставит его перед охотником, застрелившим музыканта. Поклонившись, он торжественно объявляет:

— Язык Улисса Бокса, маринованный с тонкими травами. Подается на подложке из кимчи с картофелем в лимонном соусе.

Все аплодируют и смеются. Кто-то говорит:

— А ведь съесть язык Улисса — это большая удача. Ты потом спой нам что-нибудь из его репертуара. Посмотрим, похоже ли получится.

Все просто надрываются от смеха. Все, кроме него. Он молчит.

Остальным собравшимся подают сердце, глаза, почки, ягодицы музыканта. Пенис Улисса Бокса подносят Герреро Ираоле, по его личной просьбе.

— А член-то у него ничего был. Немаленький, — говорит Ираола.

— А, так ты теперь у нас пидор! — весело заявляет один из охотников. — Ну конечно, пидор, раз член в рот берешь.

Все ржут.

— Нет, я жду от этого блюда взрывной потенции. Это, можно сказать, мой афродизиак на сегодня, — спокойно отвечает Герреро Ираола, весьма недоброжелательно глядя на наглеца, позволившего себе пошутить на тему его маскулинности и сексуальной ориентации.

Все умолкают. Возражать Ираоле и ссориться с ним никто не хочет. Все знают, сколько у него денег и какие связи. Чтобы сменить тему, кто-то задает срочно придуманный вопрос:

— Кстати, а что это мы едим? Что такое это кимчи?

Воцаряется тишина. Никто не знает, что такое кимчи. Никто, включая Ираолу, который все-таки получил кое-какое образование, поездил по миру и знает языки. Урлет довольно успешно прячет свое недовольство тем, что ему приходится тратить время на трапезу с такими необразованными и дурно воспитанными людьми. Презрение слегка прорывается в его голосе, когда он начинает объяснять:

— Кимчи — это корейское блюдо, которое готовится из овощей, подвергавшихся ферментации в течение месяца. Оно очень полезно. В частности, оно является источником пробиотиков. Нашим гостям мы неизменно подаем самое лучшее.

— Да тут пробиотиков только и не хватает, — встревает с шуткой один из гостей. — Я так понимаю, что мясо нашего Улисса до отказа напичкано продуктами распада тяжелых наркотиков.

Компания встречает этот перл взрывом хохота. Урлет молчит и смотрит на сотрапезников, не забыв зафиксировать на лице вежливую полуулыбку. Маркос же просто физически ощущает, как тварь, что грызет румына изнутри, корчится от желания взвыть, разорвать воздух остро заточенным клинком своего голоса.

Герреро Ираола одним взглядом восстанавливает тишину и порядок за столом. У него к охотникам есть вопрос:

— А как удалось выследить Улисса? Как ты его подстрелил?

— Я застал его врасплох в ложбине, где он прятался и даже, наверное, чувствовал себя в безопасности. Вот только ему не повезло: он пошевелился, когда я проходил рядом.

— Да уж, что-что, а слух тебя никогда не подводил, — говорит тот, кто застрелил беременную самку.

— Лисандрито — настоящий мастер. Как, впрочем, и все в роду Нуньес Гевара. Пожалуй, из этой семьи вышли все лучшие охотники страны, — говорит Герреро Ираола. — Только следующую звезду эстрады, которую нам организует Урлет, ты, сынок, уж оставь мне, дай старику развлечься. — Эти слова, которые Ираола произносит, держа в руке вилку с куском мяса, все однозначно понимают как предупреждение, если не открытую угрозу в адрес Лисандрито. Тот лишь отводит взгляд.

Тем временем Герреро Ираола поднимает бокал и предлагает выпить за удачу Лисандрито и за первоклассных охотников из числа его предков и родственников.

— Сколько дней он должен был еще продержаться? — спрашивает Урлета один из гостей.

— Сегодня был последний день. Продержался бы еще пять часов — остались бы вы без добычи.

Все аплодируют и чокаются. Все, кроме него. Он думает о Жасмин.

6

Он знает, что вернется домой поздно. Ехать долго, но оставаться на ночь в гостинице, как он делал, когда у него не было Жасмин, ему не хочется. Он за рулем уже несколько часов, а дома окажется, когда стемнеет. Вот поворот на заброшенный зоопарк. Он проезжает мимо. Во-первых, уже темно, а во-вторых, после того, чему он стал там свидетелем в последний раз, он, скорее всего, вообще туда больше никогда не пойдет. Это случилось, когда он еще не знал о беременности Жасмин. Ему захотелось развеяться, и он отправился в птичий вольер.

Уже на территории зоопарка он услышал какие-то крики, перемежавшиеся взрывами смеха. Эти звуки доносились из серпентария. Он тихо подошел к зданию и стал искать подходящее окно, чтобы не входить через двери. В одном месте стена обрушилась, и он осторожно заглянул внутрь через этот провал. В помещении развлекалась компания подростков. Человек шесть или семь. В руках у них были палки.

Разбив стекло, мальчишки залезли в террариум со щенками. Те, как обычно, прижимались друг к другу и жалобно поскуливали от страха.

Один из подростков схватил кого-то из щенков (тех самых, которых Маркос так ласково гладил пару недель назад) и подбросил его в воздух. Другой, самый высокий, ударил щенка палкой, как бейсбольный мяч. Щенок с силой ударился о стену и упал на пол. Мертвый. Рядом с одним из своих братьев.

Мальчишки одобрительно захлопали в ладоши. Потом один из них сказал: