Особое мясо

Они смотрят, как обескровленное тело самки едет по конвейеру дальше, как другой рабочий расстегивает ремни на ее ногах и как она падает в резервуар для ошпаривания. Здесь уже плавают в кипящей воде несколько трупов. Еще один рабочий шевелит их и притапливает лопатой. Высокий спрашивает, почему легкие забитых экземпляров не наполняются грязной водой, если их все время топят. «Соображает», — отмечает про себя Маркос и объясняет, что проблема, пусть и в незначительных масштабах, действительно существует, какое-то количество воды попадает в легкие трупов (но немного: они ведь не дышат), однако в ближайшее время фирма намерена решить ее, купив душевую установку ошпаривания под давлением. В таких установках каждое тело ошпаривается индивидуально, в вертикальном положении, поясняет он.

Тем временем рабочий затаскивает одно из плавающих тел на решетку транспортера. Механизм переносит тушу в ванну окончательной внешней очистки, где она раскручивается и обрабатывается целым набором роликов с насадками-лопаточками. За все время работы на комбинате Маркос так и не мог привыкнуть к тому, как выглядит этот этап процесса обработки. Ему всегда кажется, что эти крутящиеся и подпрыгивающие туши исполняют какой-то мрачный загадочный танец.

13

Он машет рукой, и оба соискателя следуют за ним. Он проводит их в цех разделки и сортировки внутренних органов. Проходя по коридору, он коротко объясняет, что поступивший продукт перерабатывается на комбинате практически полностью. Это почти безотходное производство. Второй кандидат с интересом смотрит, как рабочий проходится по телам, поступившим из цеха очистки, газовой горелкой. Теперь, когда на тушах действительно не осталось ни волосинки, их можно вскрывать.

Перед залом вскрытия они проходят участок предварительной разделки. Все производственные цеха и помещения соединены кран-балкой, при помощи которой туши переправляют через все этапы переработки. Сквозь смотровые окна можно видеть, как все той же оглушенной Серхио самке отпиливают голову и конечности.

Маркос с соискателями стоят на месте и смотрят.

Один из рабочих берет голову и относит на отдельно стоящий стол. Там он вынимает из глазниц глаза и кладет их на поднос под табличкой «Глаза».

Открыв голове рот, он вырезает язык и кладет его на поднос под табличкой «Языки». Затем он отрезает уши и кладет их на поднос под табличкой «Уши». Орудуя долотом и молотком, он наносит ряд аккуратных ударов по кругу в нижней части головы. Отколов по намеченному контуру часть черепа, он так же осторожно вынимает мозг и кладет его на поднос с надписью «Мозги».

Голову, теперь ободранную и пустую, он кладет на лед в ящик с надписью «Головы».

«А что с головами делают?» — спрашивает второй с плохо скрываемым возбуждением. Маркос отвечает на автомате: «Их по-разному можно использовать. Часть поставляется в регионы, где принято готовить тушеные или печеные головы». Высокий кивает и говорит: «Я сам не пробовал, но говорят, что получается очень вкусно. Мяса, конечно, мало, зато дешево, и если правильно приготовить, то — пальчики оближешь».

Следующий рабочий раскладывает ноги и руки по ящикам с соответствующими этикетками. В основном кисти и ступни отправляют вместе с тушами в мясные лавки. Он объясняет, что все продукты должны быть вымыты и осмотрены инспектором. Только после этого они поступают в морозильные камеры. Он показывает пальцем на одного из сотрудников цеха. Этот человек одет, как все остальные, но в руках у него папка, в которой он все время что-то отмечает, и штамп сертификации, который он то и дело пускает в ход.

Самка, оглушенная Серхио, уже разделана, и узнать ее невозможно. Без кожи и без рук и ног она превратилась в безликую тушу. Тем временем следующий рабочий расправляет только что снятую кожу и аккуратно укладывает ее в соответствии с сортом в один из длинных ящиков.

Экскурсия продолжается. На очереди — цех вскрытия туш и промежуточной сортировки. Освежеванные туловища движутся по конвейеру. Операторы делают аккуратный разрез по центру живота — от паховой области до солнечного сплетения. Тот, что повыше, интересуется, почему на этом участке операторы работают по двое на каждую тушу. Маркос отвечает, что, пока один делает разрез, второй оперативно зашивает анальное отверстие, чтобы избежать любых остаточных выделений и сохранить чистоту продукта. Второй смеется и заявляет: «Не хотел бы я такой работенкой заниматься». Маркос молчит, но про себя огрызается: да я бы тебе и такой работы не доверил. Тот, что повыше, тоже подустал от второго соискателя и посматривает на него с презрением.

Кишки, желудки, поджелудочные железы — все это падает в чан из нержавеющей стали. По мере заполнения другие рабочие отвозят чаны в цех сортировки и переработки субпродуктов.

Выпотрошенные туши качаются на крюках. Кран подтаскивает их к следующему столу, где очередной специалист вспарывает верхнюю часть брюшной полости и грудную клетку. Здесь из тел извлекаются почки, печень, отделяются ребра, вырезаются легкие, сердце и пищевод.

Знакомство с комбинатом продолжается. Наступает очередь цеха обработки так называемых белых субпродуктов. В помещении стоят столы из нержавеющей стали, к которым подведена вода. Сортировщики поливают водой груды кишок, складывают их в корыта, закрепленные на столах, и перемешивают. Кишки всплывают и, словно живые, извиваются в этой темной жиже, похожей на медленно кипящий бульон. Сортировщики осматривают их, чистят, промывают, распечатывают, разбирают комки, распределяют по сортам, режут, калибруют и отправляют на хранение. Через смотровое окно видно, как операторы поднимают кишки и перекладывают их в контейнеры, густо пересыпая солью. Видно, как в отдельные сосуды сливается нутряной жир. Видно, как кишки накачивают сжатым воздухом — так проверяется отсутствие проколов и трещин. Видно, как моют желудки, как затем их вскрывают и извлекают аморфную зелено-желтую массу. Содержимое желудков отправляется в бак для отходов. Видно, как после этого вскрытые желудки моют изнутри, как их сушат, обрезают края, нарезают полосками и сжимают пачки этих полосок так, что они становятся похожими на какую-то слоеную губку.

В следующем помещении, меньшем по размеру, сортируются и обрабатываются так называемые красные субпродукты. Внутренние органы забитых голов висят на крюках. Их осматривают, моют, составляют акт сертификации и раскладывают по контейнерам и ящикам.

Он всегда хотел понять, каково это — большую часть рабочей смены раскладывать по коробкам человеческие сердца. О чем в это время думают сортировщики и укладчики? Отдают ли они себе отчет, что сейчас держат в руках то, что билось в груди буквально несколько минут назад? Есть ли им до этого хоть какое-то дело? «Впрочем, — неизбежно вспоминает он, — я и сам трачу немалую часть своей жизни на то, чтобы контролировать работу людей, которые, следуя моим же указаниям и распоряжениям, убивают мужчин и женщин, вскрывают и рубят их тела, причем делают это как нечто само собой разумеющееся». Да, человек ко всему может привыкнуть, со всем смириться. Почти со всем. Нельзя только свыкнуться со смертью своего ребенка.

Сколько голов нужно забивать в месяц, чтобы он мог оплачивать пребывание отца в лучшем доме престарелых? Сколько человек нужно отправить в забойный цех, чтобы он мог забыть, как уложил Лео в кроватку, спел ему колыбельную, а наутро обнаружил малыша мертвым? Сколько сердец нужно разложить по коробкам, чтобы боль превратилась во что-то иное? Вот только боль, предчувствует он, — это то, с чем придется жить, то, чем придется дышать и дальше.

А кроме этой боли, кроме этой тоски у него вообще ничего не осталось.

14

Он объясняет соискателям, что экскурсия по производственной линии близится к завершению. Сейчас им предстоит перейти в цех разруба туш. Смотровое окно в этом цехе квадратное, а не продолговатое. И оно намного меньше, чем в предыдущих помещениях. Через стекло виден узкий зал — такой же белый и ярко освещенный, как и остальные цеха. Двое мужчин с мотопилами в руках, одетые, как и остальные работники смены, только в касках и высоких черных защитных сапогах, пилят тела забитых экземпляров пополам. Лица рабочих прикрыты пластиковыми забралами, защищающими от осколков костей. Люди сосредоточены и полностью поглощены своей работой. Тем временем другие рабочие осматривают и раскладывают по ящикам позвоночники — их удаляют из туши перед разрубом.