Страница 3 из 9
В общем, из меня бы вышла неплохая ярана, если бы не одно обстоятельство.
В мою восемнадцатую весну во мне проснулся дар истреи, хранительницы Кинарэ, живого огня. Это событие стало и для меня, и для дяди полной неожиданностью – ведь обычно Кинарэ зажигается в совсем раннем возрасте. И не на Ойвиндстеде. Если у нас на острове и рождались истреи, история этого до нас не донесла.
В то утро я проснулась от невыносимой боли в запястье левой руки. Руку жгло огнем. Я кинула испуганный взгляд на средоточие боли и, завопив не своим голосом, кинулась к умывальнику. Однако упругая и сильная струя ледяной воды не помогла унять боль. И то, что я увидела на своей руке, когда проснулась, так и осталось на ней. Я осела на пол, привалившись к прохладной стене, и на какое-то время потеряла сознание.
Когда я очнулась, боли уже не было, и я с опаской посмотрела на руку.
На внутренней стороне запястья покачивался маленький язычок огня. Он выглядел как искусный рисунок, выполненный талантливым живописцем, но таковым не являлся. Пламя было живым. Оно горело и переливалось голубовато-белыми всполохами, покачивалось и танцевало на моей руке.
И я наконец поняла. Это был Кинарэ!
И как совсем недавно я чувствовала обжигающую боль, так теперь ощутила обжигающую радость!
Я стала свободна от дяди, свободна от навязываемых им женихов! Теперь яран Атлиг не волен распоряжаться моей судьбой! Какое счастье!
Я радостно засмеялась, чувствуя себя необычайно легко и свободно, раскинула руки и закружилась по комнате.
Яран Атлиг пришел в ярость! Он проклинал на чем свет стоит и меня, и истрей, и наше живое пламя. Еще бы! Это рушило все его планы. Ибо по закону каждая девочка, становящаяся истреей, должна передаваться в Обитель Истрейдис, и жить там до своего совершеннолетия, которое наступает у нас в двадцать лет. И не важно, в какой семье родилась эта девочка – бедного портного или знатного ярана. Она принадлежала Истрейдис.
Так что дядя уже не мог продать меня какому-нибудь богатому ярану.
– Проклятая девка! И ради этого я кормил и одевал тебя столько лет, дал образование и ввел в высшее общество?! Ради того, чтобы ты в один прекрасный день обернулась никчемной истреей, огненной девкой, и уехала навсегда, не рассчитавшись за всю мою многолетнюю заботу о тебе?! – кричал разгневанный и возмущенный такой несправедливостью дорогой дядюшка.
Он бесновался несколько дней и не думал отправлять меня в Варден, где находилась Обитель.
А я терпеливо ждала, что вот сейчас, уже совсем скоро, если не сегодня, то завтра наверняка, дядя отправит меня в Варден, или Светлый Дол, как его еще называли. Разве могла я подумать, что этот человек способен пойти на такое нарушение закона?! Ведь утаивание Кинарэ считалось тяжким преступлением и каралось смертной казнью!
Но видно в душе ярана Атлига шла борьба между алчностью и страхом. К моему несчастью победила все же жажда наживы.
О, люди, ради обогащения способные предать, продать, пойти на преступление, попирая ногами чужие жизни и рискуя собственной! Да и люди ли вы?!
Еще до раскрытия моего дара на одном из балов дядя познакомил меня со своим давним знакомым, господином Депарнэ. Он совсем недавно приехал в Ойвиндстед из далекого Илермона – края специй, вина, моря и южного солнца.
Я понравилась ему чрезвычайно!
Господину Депарнэ не нужна была жена, но он готов был выложить за меня немалое количество золотых драконов, на что он и намекнул дяде. Яран Атлиг тогда с негодованием отверг это предложение, ибо надеялся не только выгодно продать меня, но и возвысить свое положение в обществе почетным браком своей воспитанницы, то есть меня.
Но теперь, когда обстоятельства сложились столь невыгодным для ярана образом, он вспомнил о предложении господина Депарнэ и заключил с ним соглашение, по которому передавал меня в полное распоряжение этого господина и взамен получал пятьсот кошелей золотых драконов.
Известие о том, что я истрея никоим образом не взволновало господина Депарнэ: ему отчаянно хотелось видеть меня в своей постели, и он готов был пойти на преступление ради удовлетворения своей страсти.
Меня это соглашение повергло в отчаяние: я до последнего верила в дядину порядочность.
Но и теперь все пошло не так, как спланировал дядюшка. Кинарэ оберегал меня. Выяснилось это опытным путем, оказавшимся весьма болезненным для моего неудавшегося любовника.
После заключения этой гнусной сделки мой ответственный дядюшка лично проводил в мои покои господина Депарнэ, дабы тот мог удостовериться в моей невинности (которая была обязательным условием их соглашения).
Я была в смятении и совершенно не знала, что мне делать. Просить о пощаде, плакать? Глупо и бессмысленно. Сопротивляться? Но что могу сделать я, маленькая и слабая девушка, против здоровенного мужчины? Мысль вооружиться кухонным ножом я отмела сразу: я не смогла бы нанести удар, даже защищая свою честь. Пырнуть этим ножом себя у меня тоже не получится – смелости не хватит. Уступить? Но как жить после этого?! Депарнэ был мне отвратителен! Каждой чертой своего лица, каждым прикосновением, каждым движением своей низкой подлой душонки.
Я стояла возле окна и смотрела как мой мучитель приближается, многообещающе и довольно улыбаясь. Вот он протянул руки, вот обхватил мою талию, сжал… Как вдруг огонек на моей руке ярко вспыхнул и его отбросила от меня какая-то неведомая сила. И господин Депарнэ уже лежит, корчась от боли, в нескольких шагах от меня. А я в полном изумлении перевожу взгляд с поверженного врага на пламя на своей руке.
Но мужчину это не остановило. Яростно взвыв, он вскочил и бросился ко мне. И снова пламя истреи отшвырнуло его своим огненным дыханием.
На еще одну попытку Дэпарнэ не решился, но с тех пор стал изыскивать средство, которое сможет обезвредить Кинарэ и позволит ему овладеть мной и без моего на то согласия.
Глава 3 – Проклятые Земли
Зорко оглядываясь по сторонам, Садорион осторожно пробирался по мертвому лесу. Не приходилось ему еще бывать в Проклятых Землях. Да и кто, находящийся в здравом уме, потащится сюда без острой необходимости?! У повелителя Брейдена такая необходимость была…
Черные гладкие стволы деревьев, будто высеченные из обсидиана, поднимались высоко в небо и там, на головокружительной высоте, раскидывались широкими кронами, переплетенными между собой. Из-за этого внизу царили вечные сумерки. Матово-серая листва каменных исполинов слабо шевелилась, хотя ветра не было. Ударяясь друг о друга, листья издавали гулкий металлический звон. Порой то один, то другой такой лист срывался вниз и с глухим стуком падал на землю, оставляя в ней глубокий отпечаток. Упади такой «листочек» на голову и дырка в черепе обеспечена. Садорион благоразумно поддерживал над головой магический щит.
По земле стлались гибкие колючие ветви низких терновых кустов с острыми, длинными шипами. И чем дальше продвигался данкерр, тем больше становилось этих кустов и тем труднее было продираться сквозь заросли. Его высокие кожаные сапоги были уже все изодраны шипами.
Вдруг терн как будто отступил, схлынул, и Садорион вышел на поляну, огляделся. Деревья здесь стояли кругом, обступая и тесня небольшое открытое пространство, на котором он стоял. На поляне было светлее: кроны здесь не сплетались друг с другом и был виден клочок тусклого серого неба. Рассеянный свет лился на поляну.
Какое-то движение привлекло внимание Садориона. Впереди, среди деревьев, что-то блеснуло. Это «что-то», плавно огибая стволы, двигалось в его сторону. Медленно отступая в тень деревьев, данкерр вытащил из ножен меч, блеснувший голубоватой сталью. В левой руке активировал заклинание огненного смерча. Может, это и перебор, но кто знает тварей Проклятых Земель и их силу?
Длинное, гибкое, покрытое чешуей тело выползло на поляну. Змея? Садорион моргнул. Какая змея?! Это же девушка, прекраснейшая из всех, что ему доводилось видеть! Надо признать, она даже красивее его невесты.