Страница 3 из 7
– «Истории о забытом»? Издание 1980 года, мистическое чтиво на ночь, – подхватывает он.
Из груди вырывается вздох. Всё же не галлюцинация.
– Я только что её продал, – продолжает отец.
– Что?!
– Да, вот, девушке, – он оборачивается в сторону двери. – Уже ушла. Блондинка, в чёрном.
Распахиваю дверь. Взгляд цепляет фигуру в чёрном тренче, с рассыпанными по плечам пепельными волосами, но не успеваю окликнуть, она исчезает за углом.
Что ж, это, хотя бы, не мираж, а я прочно стою двумя ногами на земле.
Перед тем как лечь в кровать принимаю две таблетки. Раньше мне часто снились сны, кошмары, которые путались с реальностью. В них я постоянно спешила вверх – по незнакомой улице, по консоли моста, по ломаной, крутой лестнице, чтобы в конце сорваться и не взмыть к облакам, а полететь вниз, вниз, вниз…
Лекарства позволяют спать без сновидений до самого утра.
Моя комната небольшая, зато – под самой крышей. Просыпаюсь, потягиваюсь и подхожу к окну, посмотреть на серое небо, и крыши, и сиротливо голые ветви деревьев. Ноябрь, а снега ещё нет, надо же.
Дёргаю за ручку и поднимаюсь на цыпочки, чтобы поздороваться.
Селена – это наша кариатида. Обычно на зданиях таких несколько, гуляя по улицам, я часто слышу, как они болтают, рассматривая прохожих. Но для нашего дома неизвестный мне архитектор задумал только одну.
Селена наблюдает за луной и улицей. Её волосы украшены мраморным полумесяцем, на губах, когда смотрит кто-то чужой, загадочная улыбка. Каждое утро она заботливо спрашивает:
– Как спалось?
– Спокойно. Как прошла ночь?
– Пара, опьянённая вином и любовью, гуляла подо мной, взявшись за руки, – мечтательно говорит она. – Они трижды обошли дом. Луна освещала их путь…
Чтобы не мёрзнуть на осеннем ветру, кутаюсь в одеяло. Селена продолжает вдохновенно рассказывать о ночной жизни улиц и луны, пока не осекается.
– Как же! Чуть не забыла! Меня просили передать тебе сообщение!
– От Минервы?
– Да. Она хочет, чтобы ты сегодня пришла к безымянному Охотнику.
– Это всё? – спрашиваю, поджимая замёрзшие пальцы на ногах.
– Кажется… Может, они сказали что-то ещё, но я не слушала. Знаешь, внизу как раз появились новые люди, было интересно, о чём они говорят.
В этом вся Селена, как Луна, которая любопытным глазом наблюдает за нами ночью. Всё равно, я улыбаюсь:
– Спасибо!
– Для тебя – что угодно! О, смотри, небесная колесница! – она обращает внимание наверх, а я закрываю окно и растираю замёрзшие пальцы.
За завтраком отец просит съездить в букинистичекий его друга и забрать несколько книг для магазина. В новостях из радио – ничего интересного, никаких разведённых мостов или сгоревших зданий.
Я пью свой утренний кофе с имбирём. Перед выходом натягиваю свитер, а поверх него – ветровку. Возможно, это слишком, если верить прогнозу весь день будет +10 градусов. Невероятно тепло для ноября. И всё равно, кладу в рюкзак шапку – вместе с парой бутербродов и термосом с имбирным чаем.
Отец не спросил про книгу. Сегодня я надеюсь вернуться домой с ней и перестать лгать. Ведь у меня нет подруг, которые могли бы её читать.
Связь со всеми подругами я потеряла после нескольких месяцев в психбольнице.
Велосипед летит по улицам, обгоняю остатки утренних пробок. Ветер всё же холодный, я останавливаюсь, надеть шапку и застегнуть ветровку. И правильно, потому что на набережной ещё холоднее.
Меня встречают бегуны в ярких спортивных костюмах, которые будто не чувствуют мороза, и люди с собаками. И статуи.
Музы направляют меня в дальний угол, где нет никого, кроме голубей и Охотника, который держит в левой руке копьё. У его босых ног лежит мраморный шлем. Я медленно подхожу ближе, и он опускает голову.
– Это тебя прислала Минерва?
– Да, – останавливаюсь около постамента, смотрю на статую снизу вверх. – Как тебя зовут? Неужели у тебя правда нет имени?
– Вообще-то скульптор назвал меня «Ой чёрт, ещё в тот угол надо кого-то воткнуть». А потом увлёкся вином и испортил четыре куска мрамора перед тем, как создал меня, – он улыбается. – Так что да, имени у меня нет. Можешь сама придумать.
Пожимаю плечами. Это не так просто, дать кому-то имя. Такое точно не делают впопыхах.
– Может, позже?
– Договорились! – он протягивает мне руку. – Залезай сюда!
Сколько общаюсь со статуями, а на постамент меня ещё никто не приглашал. Сразу чувствую себя такой высокой! А отсюда хороший вид на реку и парк. Снимаю шапку, расстёгиваю ветровку и говорю:
– Какой тёплый ноябрь.
Наверное, всем надоели эти разговоры о погоде, но Охотник неожиданно кивает.
– Это всё из-за ключа.
– Что, прости?
– Кто-то повернул ключ и закрыл Город от зимы.
– Я никогда раньше про них не слышала.
Информации в книге было слишком мало. Я даже не знаю, те ли это ключи. Отвожу взгляд – вдруг он подумает, что я глупая, совсем не знаю историю Города и статуй. Но Охотник опирается на копьё и начинает рассказывать:
– Я тоже не слишком много знаю, на самом деле. Минерва говорит, нам стоит знать только то, что нужно для дела. Но мне известно, всего ключей – пять. Они появились давно, ещё до меня, до всех нас.
– Но, что они делают?
– О, это я знаю! Минерва не хотела всем рассказывать, но птицы мне передали. Смотри, первый – управляет погодой. Второй – разводит мосты. Третий – может менять течение реки. Четвёртый – отпирает и запирает любые замки. И последний – может разрушить любое строение. Не спрашивай меня, как, никто не знает.
Не успеваю переварить и это, а он продолжает:
– Наши враги захватили ключ и заперли Город от зимы. А недавно – сожгли квартиру хранительницы второго ключа.
– И забрали её ключ?
– Да, и его уже повернули. Слышала про мосты, разведённые в неподходящее время?
Пока я пытаюсь уложить это в голове, где всё перемешано и с трудом контролируется таблетками, Охотник продолжает, знакомыми словами:
– Кто-то вмешивается в естественный порядок вещей. Минерва думает, он охотится за всеми ключами, и я, – он поднимает копьё. – Подозреваю, она права.
Дышать приходится через силу. Это привычный страх неизвестного, отталкивающего, странного. Но я пью таблетки. Всё будет хорошо, всё должно быть хорошо, как говорит мой психиатр. Я вернулась в реальность и твёрдо стою на ногах.
– Минерва говорит, ты будешь нашей союзницей, – продолжает Охотник.
Это приземляет. Сделав вдох, отвечаю:
– Помогу, чем смогу.
– Вот и отлично! – он поднимает руку, хлопнуть меня по плечу, но вовремя останавливается. – Наверное, не стоит этого делать.
– Да, точно, – зарываюсь носом в воротник куртки. Ветер, дующий с реки, становится холоднее. – Мне нужно сделать что-то сейчас?
– Нет. Сейчас мы идём ловить твоего книжного вора, – Охотник потирает мраморные ладони. – Надо было сказать об этом сразу, да? Минерва столько всего хотела передать, я запутался!
Я знала, я верила, у статуй получится его выследить!
– И где он? Где книга?
– Это нам ещё неизвестно. Но мы знаем, где его найти.
– Говори адрес!
Наконец-то отцу вернётся Достоевский, и мне не нужно будет врать. А Охотник делает то, что никто из статуй ещё не совершал: подхватывает копьё и уверенно спрыгивает с постамента. Не успеваю ничего сказать, он надевает шлем и потягивается, как человек, который устал от долгой неподвижности.
– Но… ты ведь… Тебя заметят!
– Не стоит волнения! Мне рассказывали о людях, которые покрывают себя краской и изображают статуи на площадях. Все подумают, я – один из них.
Живая статуя. Поздней осенью их не так много, но это может сработать.
Спрыгнув с постамента, я следую за Охотником в Город.
Глава 2
Пока я веду велосипед за руль, он рассказывает:
– Когда меня привезли в Город, фонари ещё были масляными. Зато сколько звёзд можно было увидеть на небе! Но улицы были грязнее.