Ловушка безмолвия (ЛП)

Она слабо улыбнулась ему.

— Ты очень добр ко мне.

— Главное, не благодари меня слезами, — резко сказал он. — Ненавижу, когда женщины плачут.

Кэтрин покачала головой, смаргивая слезы.

— Я никогда не плачу. Я — кремень.

— Вне всякого сомнения.

Дилан наклонился к окну и поцеловал ее в губы, думая, что делает это, чтобы утешить ее, заставить чувствовать себя лучше, но на самом деле это он нуждался в связи, в ее энергии, ее силе — силе, которую она так часто не видела в себе и не считала чем-то особенным. Ее губы были мягкими и сладкими на вкус. Он заставил себя отстраниться, борясь с желанием забыть обо всем и на следующие несколько часов, дней или недель просто раствориться в ее поцелуе.

— Кажется, все… бензин, — указала Кэтрин, прерывая его мысли.

Он вздрогнул, осознав, что пялится на нее как идиот.

— Точно. — Обойдя машину, он вынул шланг и поставил пистолет на место. Прежде чем вернуться к машине, еще раз огляделся, не увидев никаких признаков фургона. Открыл дверцу и сел за руль.

— Куда мы теперь? — спросила Кэтрин с выжидающим выражением.

— Нужно найти место для ночлега… мотель, полагаю. Мы должны выяснить их следующий шаг, — сказал он, поворачивая ключ в замке зажигания.

— Ты не имеешь в виду наш следующий шаг?

— Совершенно очевидно, что эту игру контролируют они, — сказал он, ненавидя это признавать.

— Только это не игра. — Кэтрин выдержала паузу. — Мы должны были умереть, Дилан. Почему мы еще живы?

Этот вопрос крутился у него в голове последние шестьдесят миль. Стрелок играл с ними, мучая ожиданием, пока решал, в какое окно выстрелить следующим. В любой момент он мог проникнуть через одно из разбитых окон и ликвидировать их с Кэтрин, но он этого не сделал. Для этого существовала лишь одна причина.

— Мы не должны были умереть, — ответил Дилан, отпуская сцепление и отъезжая от бензоколонки.

— Почему никто не вышел из своих домов, чтобы выяснить причину шума? Или вызвать полицию? — спросила Кэтрин. — Не понимаю. Неужели никто не слышал звук разбивавшихся окон? Грохот был оглушающий. Весь дом сотрясался.

— Пистолет, должно быть, был с глушителем. Выстрелов я не слышал, только звон разбитого стекла. Возможно, для нас это звучало громче, потому что мы находились внутри. Соседи — пожилые люди, вероятно, слабослышащие, и кто знает, были ли они вообще дома.

— Вероятно, — с сомнением сказала Кэтрин. — Я просто не могу поверить, что в нас стреляли посреди жилого района, и никто не пришел нам на помощь.

— Люди не любят вмешиваться. Что касается того, почему мы не мертвы, думаю, стрелок хотел, чтобы мы знали, что он может добраться до нас, что он рядом, ждет, наблюдает. Это была демонстрация силы и, возможно, также предупреждение.

— О чем?

Вот этого он не знал. Если за нападением стоял Равино, то какова цель тактики запугивания? Расследование Дилана тут не при чем. Он не собирался дальше заниматься делом Равино. Вся собранная им информация уже передана копам. И суд продолжится независимо от того, жив Дилан или мертв. Что возвращало его мысли к более личному мотиву: желанию увидеть его напуганным и в бегах.

В некотором смысле он сожалел, что покинул дом, но ему нужно было позаботиться о Кэтрин, не говоря уже о том, что он не был настолько эгоистичен или глуп, думая, что сможет победить человека с оружием и преимуществом темноты и внезапности. Для сражения ему придется дождаться другого шанса. И он настанет. Игра была еще далека от завершения.

— Полагаю, стреляли для того, чтобы заставить нас гадать, — размышлял он вслух. — Вывести из равновесия, отвлечь от мыслей об убийце Эрики.

— У них получилось.

— Несомненно. — Дилан остановился на светофоре, затем свернул на автостраду, направляясь на север.

Им не повредит отдалиться от города еще на несколько миль. Дилану стоит беспокоиться не только о стрелке, но и о полиции. Хотя, конечно, выбитые окна в доме бабушки сработали бы в его пользу и доказали бы, что кто-то пытался его подставить или, по крайней мере, был замешан в этом.

Почему организатор не предусмотрел этого? Или это его ошибка? Неужели им, наконец, представился шанс? Или план изменился?

— Интересно, как нас нашли, — в свою очередь размышляла Кэтрин. — Мне неприятно вновь вспоминать тебе об отце, но когда мы выходили из его дома, кто-то наблюдал за нами из окна.

— А мы приехали на бабушкиной машине. Если бы отец ее увидел, ему не потребовалось бы много времени, чтобы понять, где я нахожусь, — закончил ее мысль Дилан.

Он крепче сжал руль. Как бы ему ни хотелось верить, что это Равино или даже Блейк Говард замышляли против него заговор, имя отца постоянно всплывало. Кто еще смог бы вычислить, где они находятся?

— Что ж, должен отдать старику должное: если это его рук дело, он делает чертовски хорошую работу. И это так похоже на него — желать мне страданий перед смертью.

— Дилан, это всего лишь одна из теорий.

Он взглянул на нее.

— Ты не думаешь, что это он? Ты же сама только что указала на него.

Она пожала плечами.

— Да, но мне кажется, что я не совсем права.

— Тогда кто, по-твоему, это может быть?

Кэтрин на мгновение задумалась.

— Кто-то с действительно больным разумом. Повернутый. Темный. Одержимый.

— Ты только что описала моего отца.

— Серьезно? Он такой всегда?

Дилану было ненавистно, что она подвергала сомнению его суждения. Кэтрин говорила так же, как и другие взрослые, считавшие его сумасшедшим, когда он осмеливался намекнуть, что дома не все хорошо.

— Не верится, что ты сомневаешься во мне. — Он не смог сдержать обвинения в предательстве в своем голосе. — Думал, ты со мной связана. Что у нас с тобой эта ментальная связь, которая так честна и правдива.

— Ох, Дилан, я не сомневаюсь в тебе, — порывисто возразила Кэтрин. — Честно. Не следовало мне так говорить. Я просто сравнивала мужчину, которого мы встретили сегодня утром, с мужчиной, которого видела на его свадебной фотографии. Мне стало интересно, что случилось, что так изменило его. Вот и все. Я знаю, что он причинил тебе сильную боль. И верю тому, что ты мне рассказал.

— Забудь, — быстро сказал он, отмахиваясь от ее извинений.

— Не собираюсь я забывать. Я пережила кое-что из того, что пережил ты, и знаю, каково это — чувствовать себя одиноким, будто находишься в некой параллельной вселенной, которую никто другой не может видеть. Все считают, что знают, как ты живешь, но они ошибаются. Ты живешь в аду, но они считают это раем. Дилан, посмотри на меня.

Он бросил на нее быстрый взгляд, заметив мольбу в ее глазах. Может, она действительно понимала.

— Я не знаю, превратился ли отец в монстра после ухода матери, или всегда был таким. И никогда не узнаю, поскольку мы с Джейком — единственные, кто действительно видели его чудовищную сторону. Бабушка, тетя и двоюродные братья не видели его истинную сущность, или, по крайней мере, не хотели ее признавать.

— Воспоминания Джейка такие же, как у тебя?

— Не совсем, — ответил Дилан, переводя взгляд на дорогу. — Джейк часто говорил, что, по его мнению, отца ожесточил и сделал злым развод, но не все разведенные мужчины жестоко обращаются со своими детьми, потому что несчастны. Это исходит из какого-то другого места в душе.

— Да, из темного места, — согласилась она. — Некоторые люди больны и злы по натуре.

У него создалось впечатление, что Кэтрин говорит уже не о его отце.

— Ты не можешь выбросить из головы убийцу Эрики, да?

— Я пытаюсь.

Он знал, что она не хотела возвращаться к тому моменту, когда мельком увидела мысли убийцы, но он чувствовал себя обязанным спросить ее об этом.

— Когда ты оказалась в голове убийцы, то думала, что установила связь с самим киллером или с заказчиком убийства? Потому что, мне кажется, мы имеем дело с двумя разными людьми.

— С киллером… я была в его голове, — уверенно ответила Кэтрин. — Смотрела его глазами. Чувствовала его удовлетворение.