Ловушка безмолвия (ЛП)

И это еще не конец.

«Битву еще только предстоит выиграть», — напомнила себе Кэтрин. Вот на чем ей нужно сейчас сосредоточиться. Спасти Эрику уже было невозможно, но она могла помочь Дилану, и девушка надеялась вместе с ним вычислить убийцу Эрики и убедиться, что он заплатит за свои злодеяния. Эрика заслуживала справедливости, даже если она не была полностью невиновна.

Мельком прочитав мысли Эрики, Кэтрин поняла, что женщину разрывали противоречивые чувства из-за совершенных ею поступков. Не то чтобы это оправдывало ее, но Эрика, очевидно, испытывала некоторое давление, чтобы подставить Дилана; она участвовала в этом по какой-то причине, и Кэтрин подозревала, что тот, кто принуждал или вовлекал Эрику, точно знал, как ею манипулировать. Этот человек был очень, очень умен. И им с Диланом придется действовать умнее.

Они почти добрались до дома бабушки Дилана, когда Кэтрин заметила супермаркет с гастрономом. При мысли о еде желудок заурчал, и девушка решила совершить короткую остановку. Время перевалило уже за час дня, и им требовалась подзарядка, чтобы действовать дальше. Когда она въехала на парковку, Дилан оторвал взгляд от экрана мобильного телефона.

— Продукты, — просто ответила она.

— Хочешь, пойду с тобой?

— Думаю, я справлюсь, и больше всего стоит беспокоиться из-за того, что нас обнаружат, опознав тебя.

— Я бы не был так в этом уверен. В вечерних новостях могут показать фотографию нас обоих.

Кэтрин остановилась, держась за ручку дверцы.

— Единственная моя фотография, которую они смогли бы раздобыть, — та, что на моих водительских правах. Эта мысль пугает.

— Не показывай права в магазине и пользуйся кредитной картой. Тебе нужны наличные?

— У меня есть. Я скоро вернусь.

Было удивительно нормально ходить по магазину, среди людей, которые выполняли свои обычные повседневные воскресные дела. За последние несколько дней произошло так много событий, что Кэтрин начала ощущать себя словно в вакууме. Теперь она снова могла дышать, дать мозгам отдохнуть, просмотреть журналы со сплетнями и послушать праздные разговоры людей, ожидающих очереди в кассу.

Перед ней стояли мама с маленьким сыном. Мальчику было около четырех или пяти лет, и он сидел в задней части тележки с покупками, держась за борта крошечными грязными ручками. Цветной лейкопластырь, украшенный красными звездами, пересекал его лоб, что его не радовало. Он все продолжал касаться яркой полоски. Мама пригладила золотистые кудряшки любящим, нежным жестом.

— Не трогай, — сказала она. — Мы же не хотим занести в ранку грязь.

Сердце Кэтрин забилось быстрее, когда в ее голове раздался другой голос, другой женщины, другого ребенка….

Маленький мальчик плакал из-за ободранной коленки. Мама присела рядом с ним на крылечке и наложила на ранку пластырь. Затем обняла ребенка и крепко прижала к себе. Ее желтое летнее платье развевалось на ветру.

— Все в порядке, Дилан. У тебя все хорошо. Мамочка поможет.

Кэтрин покачнулась, поняв, что видела Дилана с его матерью, женщиной, бросившей его много лет назад с жестоким отцом, женщиной, которая, как думал Дилан, ненавидела его. Но женщина в ее видении казалась ласковой и заботливой, нежной и доброй. Что-то в воспоминаниях Дилана не сходилось. Или, возможно, Дилан чего-то не знал о своей матери. Кэтрин чувствовала, что видение было в некотором роде важным. Оно всего лишь промелькнуло на краткий миг, но что-то да значило. Она должна выяснить, что именно.

Возможно, она установила связь с матерью Дилана, потому что они побывали в доме его отца, где хранилось так много воспоминаний Дилана. Или, возможно, она увидела воспоминания Дилана. Но это казалось маловероятным. Дилан был полон решимости забыть свое прошлое, а не возвращаться к нему.

Расплатившись в магазине, девушка вернулась к машине и обнаружила Дилана с телефоном возле уха. Нахмурившись, он отключился, когда она положила покупки на заднее сиденье, а затем скользнула за руль.

— С кем ты разговаривал? — поинтересовалась она.

— К сожалению, ни с кем. В третий раз попадаю на автоответчик без ответа и сообщений. Я думал, хоть этот номер окажется более полезным, до этого я разговаривал с женщиной из парикмахерской, куда ходила Эрика, связался с ее интернет-провайдером и дозвонился до пиццерии.

— Забавно, как эти детали заставляют ее казаться менее злой, более человечной, такой же, как мы. То, что с ней случилось, действительно ужасно.

— Да, — подтвердил Дилан отрывисто.

— Ты не позволяешь себе думать об этом, не так ли?

Он бросил на нее раздраженный взгляд.

— Какой в этом смысл? Если я буду тратить время и энергию на жалость к Эрике, могу закончить, как она.

Она знала, что Дилан не был таким бессердечным, каким притворялся. Ему было не все равно. Она видела это в его глазах прошлой ночью, когда стала ясна реальность произошедшего с Эрикой. Но Кэтрин могла понять причину необходимости держать свои эмоции под замком, по крайней мере, в данный момент. Позволь он себе расчувствоваться, возможно, не смог бы продолжать действовать так, как нужно.

Дилану гораздо лучше, чем ей, удавалось отгораживаться от своих чувств. Как журналист, он должен оставаться в стороне от происходящего. Сохранять дистанцию между собой и ужасами, о которых рассказывал. Так он сейчас и делал. Кэтрин же, напротив, казалось, что часть ее словно умерла прошлой ночью. И каждый раз, когда в ее голове прокручивался последний образ Эрики, она испытывала острую боль. И надеялась, что когда-нибудь сможет забыть об этом.

— За последние две недели Эрика много куда звонила, — сообщил Дилан со вздохом.

Кэтрин завела машину и выехала со стоянки.

— Какие-нибудь номера кажутся знакомыми?

— На прошлой неделе она трижды звонила на мою новостную станцию.

— Ну, ты говорил, что она пыталась до тебя дозвониться, перед тем, как приехать в Тахо, так что в этом есть смысл.

— Странно, не помню, чтобы получал от нее какие-либо сообщения на работе. Она оставляла сообщения мне на мобильном и домашнем телефоне, но не на рабочем.

— Возможно, не хотела, чтобы ты знал, сколько раз она звонила, и если не заставала тебя на работе, просто вешала трубку.

— Да, ты, наверное, права.

Кэтрин услышала в его голосе сомнение.

— О чем ты думаешь, Дилан?

— Не уверен. Просто плохое предчувствие. Дерьмо. Я начинаю говорить как ты.

— Тебе следует прислушиваться к своим чувствам, — сказала она, игнорируя его колкое замечание. — Если она звонила на станцию не тебе, то кому еще?

— Понятия не имею. — Он сделал паузу. — Может… Боже, интересно, Блейк Говард состоит в Метро Клаб? Это было бы так похоже на него — принадлежать к эксклюзивному мужскому клубу, где он мог бы общаться с богатыми и влиятельными людьми. Если это правда, и он знает Эрику…

— Тогда он — еще одно связующее звено между Эрикой и всеми игроками, которых мы вычислили на данный момент, — сказала Кэтрин с приливом нового волнения. — Это, безусловно, отвело бы подозрение от твоего отца. Как нам узнать, является ли Блейк членом клуба?

— Я позвоню его помощнице, Рите. Она узнает. Даже если он член клуба, маловероятно, что он стоит за этим. У Блейка не так уж много причин ненавидеть меня; и, как я уже говорил, он не настолько умен.

— Иногда люди намеренно прикидываются глупыми. Это позволяет им избежать ненужного внимания.

— Возможно. Я знаю, что он амбициозен, и к тому же богат. В его семье водятся деньги, удерживающие его на плаву. Не могу припомнить, чтобы он как-то особенно отреагировал на мою историю с Равино, хотя я никогда не спрашивал его мнения. Если он член Метро Клаб, то, вероятно, знал сенатора или надеялся на знакомство. — Дилан выдержал паузу. — У тебя хорошее чувство направления. Дом бабушки в соседнем квартале.

— Знаю. Я обратила внимание на дорогу, когда мы уезжали.

— Из тебя вышел бы хороший репортер, Кэтрин.

Она издала тихий смешок.