Страница 13 из 68
— Хорошая идея, — согласился Дилан. — Ты раньше такое делала?
— Возможно, — ответила она, загадочно улыбнувшись ему. — Но прямо сейчас важно не это.
— Ты очень интересная женщина. А мне нравятся хорошие загадки, знаешь ли.
— Тогда ты должен быть сейчас в восторге от собственной жизни.
— Я обожаю тайны, когда они не касаются лично меня, — поправил он ее. — Мне больше нравится быть детективом, нежели жертвой или злодеем.
Они работали быстро, почистив всю мебель и дверные ручки; затем Дилан бросил полотенца в ванну и облил их водой — по какой причине он не знал, за исключением того, что это показалось хорошим завершающим штрихом. Вернувшись в комнату, он взял телефон у кровати и набрал номер ресепшн.
— Я освободил номер 304, — произнес Сандерс, когда ему ответили. — Оставлю ключ в комнате. — Вешая трубку, он еще раз осмотрелся, при этом вспомнив, что не нашел один предмет. — Похоже, Эрика забрала у меня ключи от машины, если только я не потерял их в лесу. Но, когда мы подъезжали, я видел свою машину на стоянке, значит, она не воспользовалась ею.
— Как будешь добираться домой?
— Подумаю об этом позже. Кажется, теперь можно идти.
— Мой номер в конце коридора, — сказала она, открывая дверь.
Комната Кэтрин была обставлена так же, как и его, только вот ее кровать была заправлена, и все лежало на своих местах. Очевидно, здесь побывала горничная. Едва Дилан положил свои сумки на кровать, как его взгляд привлекла картина на мольберте. Это была абстрактная белиберда темных оттенков, что сталкивались друг с другом в яростной, зловещей манере. Он уже видел другие подобные картины в доме Кэтрин и был поражен их напряженностью и страстью.
Кэтрин быстро закрыла картину собой.
— Не надо, не смотри, — сказала девушка, вытягивая руку. — Хотела убрать ее, но она не успела высохнуть, когда я решила спустить вниз.
— Знаешь, будет слегка невозможно не смотреть на нее, — ответил Дилан. — К тому же, я сталкивался с этим мраком в твоем доме. Я помню, что у тебя есть темная сторона. — Он обошел ее, встав перед картиной. — Когда ты нарисовала ее?
— Прошлой ночью. Стоит мне проснуться от кошмаров, как я начинаю рисовать, — произнесла она, глубоко вдохнув. — Она уродлива, не так ли?
— Уж точно не в моем вкусе. Что ты увидела во сне?
— Не помню, — покачала она головой. — Я никогда не помню. Иногда на мгновение я слышу крики в голове, только и всего. А затем просыпаюсь от ужасающей паники.
— Крики в основном женские?
Вспышка сомнения возникает в ее глазах.
— Наверное. Никогда об этом не думала. Но, да, я полагаю, всегда кричат женщины.
— Уверена, что прошлой ночью крики были не реальными? Если что-то случилось с Эрикой, ты могла ее услышать. Ее бунгало не так далеко отсюда.
— Это точно была не Эрика. Крики были в моей голове, вместе с… — она перестала говорить. — Вместе с другими жуткостями, что тебя не касаются.
— Я бы не был в этом так уверен, — он снова взглянул на картину. Наклонив голову, Дилан изучал линии, что вырисовывались в рисунок, в зависимости под каким углом смотреть и как падает свет. — Это ведь лицо, верно?
— Я не хочу это обсуждать или анализировать, — быстро произнесла она.
— Трудно, я понимаю, но ответь на вопрос.
Она нахмурилась, очевидно, раздраженная его требованием, но через секунду сказала:
— Я думаю, что это лицо, хотя и удивлена, что ты заметил.
— Кто это?
— Не знаю.
— Думаю, знаешь. — Он рассматривал портрет еще несколько минут, чувствуя, как что-то копошится в его мозгу, какие-то крошечные детали, которые он знал, но не мог понять. А затем вдруг пришло просветление — нечто похожее на маленький золотой крестик в центре хаоса цветов. — Эрика носила крестик на цепочке, — сказал он, указывая на крошечные золотые линии. — Я помню, как тогда еще решил, что это довольно странный выбор для женщины, которая даже не была религиозной. — Дилан посмотрел на Кэтрин и увидел ответ в ее глазах. — Это Эрика, не так ли?
— Полагаю, да.
Его пульс ускорился.
— Нет, ты не просто полагаешь, ты точно знаешь, что это она.
— Я думаю, что это она, — призналась девушка. — Но обычно я не узнаю лица, которые рисую. Они незнакомцы. Я ни разу не видела этих людей, а если и так, то не замечаю их. Но я постоянно ощущаю, как они меня зовут. Словно они боятся, и я — единственная, кто может их спасти. Но как мне это сделать, когда я даже не знаю, кто они такие?
Сандерс услышал отчаяние в женском голове, и даже, несмотря на это, до конца не понимал, о чем она говорит. Он просто понял, что она сильно обеспокоена тем фактом, что не в состоянии заставить свои видения или сны проявляться подобным образом, чтобы она могла помочь несчастным людям.
— Значит, пришло время твоего дебюта. Если это Эрика, тогда помоги ей.
— Не знаю как.
— Не сомневайся в собственных силах.
— Я не могу. Я уже долгое время живу с этими кошмарами, и знаешь, мне не очень хочется, чтобы это все продолжилось. Всю свою жизнь я просто хотела стать нормальной. Но это не происходит. Поэтому большую часть времени я пытаюсь не обращать на это внимание и не принимать все близко к сердцу.
— И как, это работает?
Она скорчила лицо.
— Очевидно же, что нет. Сейчас, я перефразирую. Днем все получается, но по ночам, когда мое подсознание берет надо мной верх, я теряю контроль. Мне просто приходится мириться с происходящим.
— Наверное, у тебя незабываемые ночи.
— Которые по утрам я даже не помню. Все, что мне остается, — очередная мрачная картинка.
— Кэтрин, нет полностью нормальных людей. Все слегка безумны. Уж поверь мне, я это знаю. За свою жизнь я столько сумасшествий навидался. И по шкале ненормальных, ты точно не в хвосте.
— Ты просто пытаешься меня успокоить.
— Я пытаюсь сказать тебе, что твои рисунки с ночными кошмарами не делают тебя безумной.
— Единственная разница — это то, что я считаю свои кошмары реальными… и надо же, все происходит по-настоящему. Это трудно объяснить, но иногда мне кажется, будто я нахожусь в голове кого-то, кто действительно… злой. И это, черт возьми, пугает меня. Довольно долго я боялась, что хожу во сне, и что в бессознательном состоянии покидала дом и убивала людей. Когда была помладше, я даже строила баррикады, дабы с утра убедиться, что я не выходила из дома.
— И ты не уходила, — сказал он, уверенный, что в ней нет ни капли жестокости.
— Правда, но я все еще чувствую себя свидетелем того, чего не помню. После своих снов я привыкла по утрам читать газеты, интересуясь новостями о каких-либо убийствах, что могли бы стать триггером для памяти, но все всегда кажется таким незнакомым.
Дилан хотел было сказать, что все это происходит, потому что ее сны не реальны, но она, скорей всего, опять все интерпретирует неправильно, и это лишь вопрос времени, когда она отшатнется от него и снова сбежит. А прямо сейчас она была единственным его союзником.
— Как думаешь, почему ты нарисовала лицо Эрики, особенно ее крестик? Ты что, его заметила, когда увидела ее в баре прошлым вечером?
— Точно не на подсознательном уровне. — Она приложила пальцы к вискам, будто Сандерс вызвал у нее головную боль. — Мы можем перестать говорить об этом?
— Как часто бывают кошмары?
— А ты упрямый, — выдохнула она.
— Да, мне говорили.
— Зависит от обстоятельств. Обычно, когда я вижу их, это длится несколько дней, а то и недель. Затем все заканчивается. Кажется, чем большее я общаюсь с людьми, тем чаще возникают кошмары. Словно я вскрываю какой-то эмоциональный передатчик, и уже не в состоянии отфильтровать хорошее от плохого.
— Когда начались кошмары в последний раз?
Она прикусила нижнюю губу.
— После того, как я увидела видение о тебе. Последние два месяца мои сны становятся все хуже и хуже, и с каждой ночью все только ухудшается. А это вообще первая картина, где я смогла обозначить лицо. Наверное, это что-то значит.