Между двух миров

Варгоново вымя и то не так тянется, как время в серых стенах этой больницы. Сначала вы ищите дежурного врача отделения, потом заведующего отделением, потом заведующего моргом, без которого вас не пускают к телу, потом ждете самого коронера, который вышел пообедать… Ты несколько раз порываешься уйти, подняться к Фархаду на его закрытое отделение, но Джон-джон именно в такой момент вдруг дергает тебя за рукав и начинает что-то рассказывать, а Юджин шутить шутки, над которыми не смеется даже Ольга и ты остаешься, из какой-то неясной тебе солидарности.

Когда тело девушки наконец достают из холодильника и кладут перед вами на стол, ты уже вымотана настолько, что плохо держишься на ногах. Звуки доходят до тебя как через воду, коронер продолжая жевать, что-то говорит, но ты лишь смотришь. Смотришь на тонкую, белую шею девушки, на две глубокие раны от зубов. Вокруг укуса припухлость, ткани отекли от яда. Тебе без всякой экспертизы ясно, что это укус заара. Молодого, глупого и неопытного заара.

Ты смотришь на лицо девушки, точнее совсем еще девочки, и не можешь представить его под слоем вызывающей косметики, но именно так она выглядит на своей единственной фотографии, которую сует тебе под нос Джон-джон.

— Личность подтвердили, Морин Гуревич, 19 лет, проститутка, местная, из притона Рафаэля. Из дешевых, но не наркоманка. Рафаэль он вроде как из фундаменталистов, даже в церковь ходит, и девок своих с собой водит. Справки им все оплачивает. Заботится, — хохочет Джон-джон. — Патруль нашел ее сегодня рано утром, около семи, за старым кладбищем. Диспетчер подтвердила, что девушка была еще жива, когда ее привезли в больницу.

— При таком обширном отеке гортани, удивительно, что она так долго боролась, — говорит коронер. — Но причина смерти не удушье, а яд. Концентрация была огромная.

Коронер поднимает на тебя взгляд, он отложил свой обед и теперь его лицо скрыто маской, а сам он упакован в защитный комбинезон, на ногах зачем-то резиновые сапоги.

— Насколько я знаю, за один раз столько яда заары не вырабатывают, — говорит он, берет со столика на колесах папку и протягивает тебе. — Я настоял сделать анализ на все известные нам яды.

Ты берешь папку, отходишь от стола и открываешь. Если пропустить все сложные термины и медицинские формулировки, то останется только яд, его было так много, что одному заару понадобилось бы четверо суток, чтобы выделить такое количество.

— Слабая концентрация токсинов, высокая ферментация и уровень консерванта зашкаливает, — говорит коронер. — А еще там два образца, чего я совсем не понимаю.

— Два образца смешались во время анализа по ошибке? — спрашивает Ольга. — Или ее укусили два разных заара?

— Ну, во-первых у девушки на удивление стойкий иммунитет, как у наркоманки, которая давно сидит на игле, но состояние ее органов говорит, что она точно не была наркоманкой. И более ранних укусов на ее шее нет.

— Док, ты бы точнее выражался! Так была она наркоманкой или нет? — спрашивает Джон-джон.

— Нет, скорее всего пациенткой. Подозреваю, что я найду у нее редкое неврологическое расстройство, нейроверию, сейчас его лечат только с помощью заарского яда.

— Проститутка со страховкой? — недоверчиво говорит Юджин. — Анонсенс!

Ольга и Джон-джон в один голос смеются над ошибкой в речи детектива Касады, а коронер непонимающе смотрит на них.

— Загадки разгадывать не моя работа, я вам к завтрашнему утру предоставлю полный отчет, а дальше вы сами. А пока очевидно одно — укус на ее шее, был только развлечением и не мог сам по себе стать причиной смерти.

Ты слушаешь, то что он говорит, но слова кажутся очень далекими, их будто уносит ветром. Ты все еще смотришь на распечатку анализов и видишь там то, что не увидит никто из присутствующих.

Истину.

— Анна? — раздается голос Ольги совсем рядом, ты поворачиваешь голову. Лицо детектива — размытое пятно. — Ты в порядке? Выйдем на воздух?

Ты моргаешь, меняя длину волны и еще раз смотришь на тело девушки на столе. Никаких сомнений, что Морин Гуревич курьер и перевозит наркотики через границу. Но в случае с ядом зааров, воздушных шариков будет недостаточно.

— Ищите в ее ротовой полости искусственные железы и мешочки для хранения яда, — говоришь ты. — Иногда, их вживляют людям вместо удаленных гланд. Некоторым меняют всю челюсть, тогда боковые клыки должны иметь внутри полость, через которую из искусственных желез поступает яд.

Коронер поднимает на тебя взгляд, он не скрывает своего удивления.

— Так она мул! — восклицает док и лезет с фонариком в рот девушки.

Больше тебе здесь делать нечего.

Ты выходишь в коридор. Следом выходит Ольга.

— Анна? — в голосе детектива слышится беспокойство. — Тебе плохо?

— Пойду, поднимусь к Фархаду, — отвечаешь ты. — На сегодня я все. Увидимся завтра.

До самого лифта тебя преследует хохот Джон-джона.

На закрытом этаже очень тихо. Стерильный воздух, отчетливый запах ультрафиолета.

Фархад сидит прислонившись к стене и играет в какую-то игру на ручном терминале. Ты входишь, скидываешь плащ, снимаешь каблуки, садишься напротив него и, моргнув, отправляешь камеры в режим ожидания, теперь охрана видит застывшую картинку вместо реального времени. Он щурится на тебя. Он еще не успел испугаться. Ты протягиваешь руку, ладонью вверх и на коже отчетливо проступает рисунок йондаля. Он сглатывает и прижимается спиной к горячей стене. Терминал выскальзывает из его рук.

— Истина за истину? — спрашиваешь ты. — Властью, данной мне… Нараспев начинаешь ты зачитывать королевское отлучение, но он яростно мотает головой.

— Нет, стой, не надо.

— Тогда говори, и немедленно, — рычишь ты и сжимаешь кулак, рука дымится. — Морин Гуревич, зачем ты ее укусил? Что произошло на том кладбище?

Джейн Доу. Глава 1

Изменения сохранены

1700/06/07 Воскресенье

Новое тело это всегда боль.

Воздух удавкой хватает за горло. Десятки серебристых змей расползаются в груди, они прожигают тело изнутри и создают красивый симметричный узор печати на коже. Раскаленное клеймо, которым помечена сущность, никогда не дает забыть, что любое воплощение все так же принадлежит Ей.

По закону Творца и Конфигураций, каждая сотворенная инкубатором оболочка, вибрирует с уникальной частотой, чтобы Творец всегда мог услышать ваши молитвы, но сейчас твой сосуд — гайоли, и инкубатор не видит и не слышит его. След оставляет лишь королевская печать, ее дар. Как говорит Фархад, дают — бери, дарят — беги, особенно опасна щедрость изначальных, знающих, как начинался этот мир.

Ты садишься и осматриваешься. Ты сразу узнаешь больничную палату, ту в которой последний раз видела Джейн Доу. На тебе больничная рубаха до щиколоток, ты смотришь на свои ноги, на пятна гематом, на босые ступни, кожа, обтягивающая это истощенное тело, тонкая, почти прозрачная. От локтя до запястья на правой руке вытянулся рисунок, шариковая ручка и ярко синяя краска — сеорид, проводник, которым ты воспользовалась чтобы пометить эту оболочку.

Узор рисунка пульсирует, сеорид чуть светится в темноте.

Ты рассматриваешь рисунок, печать самая обычная, базовый конструкт для физиологического контроля из периодической таблицы, в этой таблице нет печатей способных переносить сущность между оболочками.

Ты пытаешься вспомнить, что случилось, но в голове сплошная тьма. Тьма, именно такая, как бывает после перемещения. Развоплотиться по эту сторону Каньона Ирр сущая головная боль для служителей Дома Ратхи. Творец не видит, а значит, сущность придётся собирать по крупицам и призывать память, а с некоторых пор, тех, кто помнит эту технологию — единицы. Мир Алькаана уже давно функционирует в замкнутом, автоматическом цикле. Знания вспыхивают в твоей голове со скоростью света. Если никто официально не потребует дознания, то тебя не будут искать среди живых. Никто не станет задавать вопросы, нависая над горсткой пыли, которая от тебя осталась. Никаких сомнений, против тебя использовали печать рассеивания, об этом говорит пробел в воспоминаниях. Обстоятельства твоего развоплощение скрыты за тяжелым пологом пустоты. Пустота, там, где должны быть воспоминания, воспринимается твоей сущностью как открытая рана. Ты не знаешь, сколько прошло времени после перемещения, но плоть и кости все еще сопротивляются, ты чувствуешь как нарастает жар в крови. Конфигурация этой оболочки не поддерживает высокую проницаемость, а это значит, что королевская печать убьет это тело значительно раньше, чем вернется память и заполнится пробел. Насколько ее хватит? Два дня? Неделя? Месяц? Надо как можно скорее выбраться из больницы и узнать, что произошло.