Друг моего брата

Нотариус ей еще передал письмо от бабки. Полина его открыла, взглянула лишь на секунду и сразу выбросила в ведро. Я потом его вытащил и там было всего лишь многоречивое “Прости меня, Полина”.

Я пытался поговорить с ней сразу после этого, но она захлопнула дверь перед моим носом и сказала, что теперь уже поздно, и надо было четыре года разговаривать. На это не возразить было нечего. Надо было, действительно, раньше… Но мы все испортили. И мои извинения уже нафиг не нужны были. Я не знал… не знал, что ее в школе так донимали. Я тогда домой только ночевать приходил, когда спросил отца почему Полина в школу не ходит, он сказал, что она стала забивать на учебу. Я видел, что она постоянно грустная, но решил что это из-за матери.

А потом появился Русеев… и она выглядела счастливой эти годы. Кирилл мне никогда не нравился, но рядом с ним она изменилась, начала, наконец, улыбаться и я когда до меня, наконец, дошло как мы облажались… я подумал, что будет лучше, если мы оставим ее в покое.

Макс замолчал и мы какое-то время сидели в тишине, он закурил вторую сигарету и еле слышно произнес слова, которые у меня у самого вертелись на языке:

— Она нас никогда не простит. Никогда.

— А мы заслуживаем прощения, Макс? — Угрюмо интересуюсь и понимаю, что руки все еще сжаты в кулаки. Ну и кого я бить собрался? Мы оба виноваты, так что вполне можно врезать самому себе, но боюсь, тогда Чак Паланик точно засудит нас за плагиат.

Четыре года назад я с таким воодушевлением ухватился за возможность ее ненавидеть, как будто от этого зависела моя жизнь. Идеальная младшая сестренка моего лучшего друга, наконец, показала свое истинное лицо… а я лишь обрадовался, что не успел усложнить наши отношения до этого, иначе бы точно потерял их обоих. Я бы мог еще долго сокрушаться о том как сильно налажал четыре года назад, но внутренний голос заботливо напомнил, что лажать я не перестал и сейчас — воплощал в жизнь свои откровенные подростковые фантазии, продолжая ни во что не ставить Полли… Неудивительно, что она меня послала, когда я великодушно решил “забыть прошлое”. Как она, вообще, могла смотреть на меня после всего этого? И этот месяц… что это было с ее стороны? Неужели у нее остались хоть какие-то чувства ко мне после того что мы с Максом учинили четыре года назад? Что это было? Трек, лифт, “фабрика”… Просто игра? Она хотела подпустить меня поближе, чтобы потом ударить посильнее своей правдой?

Черт побери! Я опять я ее демонизирую, ищу злой умысел, хотя прекрасно понимаю, что это была не игра. Скорее всего она, как и я, не особо задумывалась о том к чему это может привести, а просто терялась в моменте, так сказать…

Макса, судя по всему, терзали те же мысли. Он затушил сигарету и со всей дури двинул кулаком по столу, а потом резко встал, отбросив свой стул в сторону. Он злился. Очень. В памяти сразу начали всплывать фрагменты прошлого, как он злился на диагноз матери, на врачей, на весь мир, на отца… а потом и на сестру. Мы оба злились тогда, хоть Инна Витальевна и не была мне родной, всегда относилась ко мне как к сыну, особенно если учесть сколько времени я проводил в их доме из-за частых командировок отца. И драки реально помогали. Никогда не думал, что буду так радоваться боли… но Полина была права, боль физическая очень хорошо заглушала моральную. Правда, ненадолго. Вот и сейчас я с силой пнул отброшенный другом стул и выругался.

— Полегчало? — поинтересовался Макс.

— Пока нет, — ответил я и криво усмехнулся. — Но есть идея.

Макс с удивлением смотрел как я снимаю пиджак и расстегиваю верхние пуговицы рубашки:

— Я, конечно, понимаю, что с Полиной тебе теперь ничего не светит, но если ты считаешь, что я, как ее брат и твой лучший друг, предложу тебе искать утешения в моих объятиях, ты ошибаешься, — говорит он и ржет, хотя прекрасно понял что я имел в виду, потому что сам уже тоже закатывает рукава и двигает стол в сторону, чтобы освободить место.

— И да, мы уже не сопливые школьники, — чеканю я, — так что правила изменились, теперь оно одно: никаких, нахрен, правил.

И первым ударом я сбиваю кривую ухмылку с его лица.

— Отлично, — говорит Макс, сплевывая кровь. — Всегда мечтал подпортить твою смазливую физиономию.

Я злюсь! Злюсь на Макса, злюсь за ублюдка Егора, даже на Полину. Не за то что произошло четыре года назад, конечно, а за то что подвергла себя опасности сегодня. Но больше всего я злюсь на себя.

Поэтому когда я вижу кулак Макса, понимаю, что у меня есть доли секунды, чтобы увернуться, но стою не двигаясь, приветствуя боль. Как же я, мать вашу, по этому скучал!

Никогда не понимал тех, кто держит эмоции в себе. Это ж, нахрен, разрушительно. Злости надо давать выход, иначе она заживо сожрет тебя изнутри. Каждый справляется с проблемами по-разному: кто-то пьет, кто-то трахается, а кто-то бьет морду лучшему другу…

Понятия не имею сколько времени прошло, но стало легче. Мы были глупыми пацанами, когда придумали эту игру, но что тогда, что сейчас, она отлично помогала справиться с внутренней болью.

Макс пошел в ванную за аптечкой, а я окинул комнату взглядом, представляя реакцию клининга на капли крови на ковре и мебели. У стула отсутствует ножка, Макс, видимо, насмотревшись голливудских боевиков, приложил им мне по спине, которая, кстати, нехило теперь болела, хотя пока дрались, меня это лишь насмешило.

Я прошел к холодильнику и достал несколько пакетов льда, приложив сразу же один к своей физиономии. Костяшки на руках были разбиты в хлам, но они меня волновали мало. А вот пугать окружающих разбитым лицом не очень хотелось, хотя об этом надо было думать раньше.

В универе на следующий день, люди и правда, поглядывали косо. Особенно, когда заметили, что рожи разбиты у нас обоих, но мы лишь отшучивались, что пришлось отбиваться от толпы гопников в темной подворотне.

Но больше всего я ждал реакции Полины… подойдет или не подойдет? Утром в холле я ее не видел, хотя до последнего торчал там в надежде встретить ее, правда, так и не придумав что ей скажу. Но она так и не появилась, что в принципе, неудивительно, после вчерашних событий. Да и вряд ли она хотела в очередной раз оказаться в центре внимания, а после того как мы вчера переполошили весь универ, пытаясь найти Егора, все только об этом и говорили.

Макс курил на улице, а я то и дело бросал взгляды на парковку и на знакомую ауди, которая стояла там со вчерашнего дня. Умом я понимал, что не заслужил, чтобы она даже просто посмотрела в мою сторону, но все же сердце предательски дрогнуло, когда Полли, в сопровождении верного рыцаря Булавина, появилась на горизонте.

Увидев меня, она хотела было развернуться в другую сторону, но разглядев мою физиономию, замерла на месте. Макс, стоявший к ней спиной, прочитал напряжение на моем лице и тоже повернулся к ней. Полли, заметив состояние его рожи, сразу сложила два и два, раздраженно закатила глаза как будто мы были нашкодившими котами, и поспешила восвояси.

Глава 58

Я решила, что никто меня не осудит если после вчерашних событий я решу прогулять учёбу, тем более, что без телефона я даже будильник не могу завести. Кроме парочки наручных часов в моей квартире время было только на духовке и несмотря на то что я могла, в принципе, использовать таймер на ней вместо будильника, я решила дать себе возможность поспать.

К сожалению, Булавина я об этом не предупредила и поэтому проснулась от противной трели дверного звонка.

— Как вообще люди раньше без телефонов жили? — с порога поинтересовался он. — Я всю ночь себе места не находил потому что не мог тебе позвонить или написать. Порывался даже приехать, но не хотел портить вам с Урицким веселье. Где он, кстати? Я думал он теперь тебя на шаг от себя не отпустит. Ты бы видела его вчера…

— Я ему рассказала. Мою версию событий. Так что веселья не было, мог бы и приехать.

Алекс выругался и заключил меня в объятия.