Грешник. Моя навеки

Мы выходим в коридор. Людей мало, зато я вижу Захарова в дальнем углу. Он орет в трубку. Да так, что его слова эхом разносятся по почти пустой больнице.

Подхожу к нему. Алена не отпускает меня, крепко сжимает локоть. Ощущение, будто боится, что я сбегу отсюда. Да только сил у меня нет и желания тоже. Аню увидеть хочу, и точка.

Тимур оборачивается, замечает нас. Коротко попрощавшись со своим невидимым собеседником, оглядывает меня с ног до головы. Задумчивый такой. А потом кивает. Явно мыслям, крутящимся в его голове.

— Как Аня? — уже который раз срывается этот вопрос с моих губ. — Тимур, не томи. Мне нужно знать. Важно! Я беспокоюсь.

— В реанимации. Ждем хороших новостей от врача, — отвечает он холодно. А у меня сердце на части разрывается. Потому что чувствую себя виноватой во всех этих... — Все нормально будет. Не надо себя накручивать. Она много крови потеряла. Обещали поднять на ноги.

— Почему ты такой бесчувственный? — злюсь на него. Смотрю снизу вверх и пытаюсь понять... Мужчины все такие... Как лед. Им будто все равно. — Каменные вы.

— Не каменные, Лера. Вы можете сидеть и плакать сколько влезет. А мы вынуждены стойко стоять на ногах. Или ты хочешь, чтобы я тоже при мельчайшей проблеме сжался комочком в углу и ревел? И как ты себе это представляешь?

— Ты на эмоциях, — шепчет сбоку Аленка. Крепко сжимает мою руку и дергает на себя, когда я в очередной раз хочу ответить Тимуру колкостью. — Прекрати. Не ухудшай ситуацию. Он прав.

— А Рамиль как? Он...

— Должны, — перебивает он меня и отворачивается к окну.

Я знаю характер Захарова как свои пять пальцев. Да, он немного холодный. По выражению его лица вряд ли поймешь, любит он тебя или нет. Даже сейчас стоит ко мне спиной, а я не понимаю, обиделся он на меня или просто хочет обдумать все случившееся.

— Тимур...

— Тебе домой ехать надо. Я не смогу постоянно орать на всех и что-либо требовать, Лера. Есть закон, в конце концов. Показания тебе дать нужно. Но ты тут. А сын там плачет весь день, мать свою хочет видеть. Да, я тебя прекрасно понимаю, — по его лицу ходят желваки. — Но и ты о семье подумай. Рамиль — мой брат. А ты сестра. Как ты сейчас переживаешь за Анну, я точно так же переживаю за вас. Прекрасно знаешь, что я давно не в ментовке. Мои руки теперь не тянутся туда, куда тянулись раньше. Пытаюсь выйти на связь с теми, кого давно вычеркнул из своей жизни. Пожалуйста, хотя бы постарайся не усложнять и без того дерьмовую ситуацию.

От понимания, что он прав, на глаза снова наворачиваются слезы. Но я не могу справиться со своими эмоциями, взять под контроль. Потому что все это... Все это выше моих сил. Подстава, похищение. Муж на моих же глазах убил человека, и теперь неясна его дальнейшая судьба. Аня тут за жизнь борется. Боже, но как спокойно вести себя? Как держать лицо каменным, как делают это мужики?

— Прекрати, — Захаров обнимает меня за плечи и, как маленького ребенка, гладит по голове. — Нужно держаться, Лер. Не забывай, что тебя сын дома ждет. И что тебе нужно родить здоровенькую дочь. Со всем этим дерьмом скоро покончим.

— Обещаешь?

— Обещаю, — чувствую усмешку в его голосе. — Но не забывай, что я не Бог. Сейчас позвоню безопасникам, пусть увозят тебя домой. И в любом случае, даже если рядом есть опытные мужики, будь внимательной, окей?

Я отстраняюсь от мужчины, пытаясь понять, зачем он это говорит. Тимур понимает меня по взгляду.

— За рулем был мальчишка, Лера. Накачали наркотой, денег в карман впихнули и натравили. Чтобы на тебя... Кхм... А это значит, что на свободе кто-то есть. Нужно быть осторожным. К вечеру вокруг вашего дома будут профессиональные мужики. До тех пор, пока это дерьмо... — устало потирает лицо рукой.

— Я тебя поняла, Тимур, — тихо отзываюсь. — Я бы хотела увидеть Аню. А потом уехать.

Захаров кивает. Мы молча поднимаемся на верхний этаж. Мои руки ледяные от страха и переживания. Боюсь за жизнь сестры мужа. А еще страшнее представить, как я все расскажу свекрови. Она не выдержит, ведь она мать и ей будет больнее всего.

Мы ждем врача. Незнакомый мужчина быстрыми шагами направляется в нашу сторону. Лет сорока. Белая рубашка мокрая, прилипла к его телу. Как и волосы. Будто он только что принимал душ. Однако на самом деле он волнуется. Хмурый, злой. И слишком бледный. В глазах боль.

— Кажется, жених Анны, — подсказывает мне Тимур.

Именно в этот момент из палаты выходит другой мужчина в белом халате. Жених Ани резко хватает его за воротник, встряхивает.

— Романов! — орет так, что я вздрагиваю. — Ты обещал! Скажи... Скажи, что...

— Увы, — тихо отзывается врач. — Прости, Климов. Я сделал все, что в моих силах.

И будто мир на мою голову рушится...

Глава 23

Упираюсь в стену спиной. Не нахожу в себе сил поднять глаза и посмотреть в лицо мужчины.

— Она сильно пострадала, Климов. Это не игрушки. И не шутки. Автомобиль задел ее нехило, и она упала на живот. Ты не можешь меня обвинить. С ней все хорошо, но твоя дочь... Прости, дружище...

Еще один удар. Невыносимый. Мое сердце больно сжимается в груди. Аня сказала, что хочет дочь. Значит, она знала, что беременна. И что у нее скоро родится девочка. Но, несмотря на это, кинулась меня спасать, сама же лишилась малыша.

И как теперь жить? Как я могу жить, зная, что по моей вине пострадал человек? Как могу жить, зная, что из-за меня девочка, которая через несколько месяцев должна была открыть глаза и взглянуть на этот мир, потеряла жизнь? Как?!

— Если ты будешь так психовать, брат, ей будет еще сложнее все пережить. Успокойся. Я знаю, что вы два года ждали этого ребенка. Но... — говорит врач и тяжело вздыхает. — Ее уже не вернуть. Возьми себя в руки.

Меня потряхивает. Тянусь к животу, поглаживаю. Они ждали... Как и мы. Ждали! Хотели дочь, но потеряли ее.

— Лер, успокойся. Пожалуйста, — Аленка придерживает меня за локоть. Будто боится, что я упаду.

Захаров стоит в нескольких шагах от меня, устало потирает лицо рукой. Он расстроен не меньше... Но сейчас мне действительно плохо как никогда.

Снова опускаю глаза. Сердце заходится в быстрых ударах. Хорошо хоть, что Рамиля тут нет. Несмотря на их разбитые отношения с сестрой, он тоже расстроился бы сильно. Муж слишком чувствительный в таких случаях. Когда дело касается малышей.

— И что ты предлагаешь делать? — мужчина смотрит на врача с мольбой. — Когда она придет в себя? Я хочу ее увидеть.

— Ей укололи обезболивающее. Спит она. Через пару часов очнется. Я тебе сообщу, — хлопнув жениха Ани по плечу, врач уходит.

Мне бы сделать шаг вперед, поднять глаза на мужчину. Но в области груди настолько больно, что вздохнуть не получается. Там невыносимо колет.

Климов сам поворачивается ко мне, встает напротив. В его глазах столько боли...

— Я...

— Валерия, да? Я вас знаю, — перебивает он меня. — Будем надеяться, что все будет хорошо, — вроде бы я должна его как-то успокоить, попросить прощения, но все получается наоборот. — Моя Анька сильная. Она выдержит. Еще успеем ребенка сделать.

— Столько всего произошло... Я очень устала, — честно признаюсь, нервно сглатывая. Голова кружится, а к горлу подкатывает тошнота. — Я тоже хочу увидеть Аню. Надеюсь, мне позволят.

— Конечно, — мужчина приподнимает уголки губ. — Она будет рада вас увидеть рядом. Всегда нуждалась в вас, в вашей поддержке. Поверьте, она...

Мужчина глубоко выдыхает, зарываясь пятерней в свои волосы. Даже нервно усмехается, качает головой.

— Она всегда думала о вас. Много всего говорила. И очень жалела. Старые ошибки убивали ее. Аня понимала, что простить ее грех никто не сможет. Но все равно верила в лучшее. Думаю, вы уже поняли ее... Она не такая, какой была прежде. Вернее, для меня она всегда была доброй и очень заботливой. Хоть сама и утверждает, что была стервой, — мужчина громко смеется. И это, скорее всего, от нервов. — Простите, но мне трудно в это поверить.