Грешник. Моя навеки

— Простите, я... Вас не знаю. Мы разве знакомы? — какой-то глупый вопрос. Мне всего лишь надо спросить, кто он. А я тут... Это все стресс.

— Новенький в вашей компании. Эмиль, — протягивает руку. Я же недоверчиво пялюсь на него. Но пожимаю теплую ладонь. — Ты бледная. Вон медики приехали. Может быть, пойдем к ним? Пусть тебя осмотрят...

— Нет, спасибо. Со мной все в порядке, — вздыхаю я, сглатывая ком в горле. — Вы сказали, что новенький в нашей компании. Значит, Захарова знаете. Скажите, где он? Мне необходимо с ним поговорить. Желательно прямо сейчас.

— Захарова все знают. Но поговорить вы вряд ли сможете. Нужно же шумиху унять, пока сюда журналисты не приперлись, — последнее говорит раздраженно. — Ты, главное, не накручивай себя. Он защищал свою жену. Будь я на его месте, сделал бы то же самое. И не одну, а минимум пять пуль всадил бы в ее тело.

Мужчина откашливается, отводит взгляд. Становится тошно от той картины, которая всплывает перед глазами после его речи. Прокручиваю в голове слова этого Эмиля и понимаю, что он абсолютно прав. Если бы жизни Рамиля угрожало что-то и будь у меня шанс, тоже выстрелила бы, чтобы его спасти.

Черт! Ну как же последствия? Я не хочу, чтобы он за решеткой оказался и гнил там!

— Прости, я немного на эмоциях. Чушь несу. Ты не пугайся. Забыл я, что ты беременна, — и опять отводит взгляд. — А если серьезно... Уверен, выкрутится Чернов. Хороших друзей вокруг нас полно. Не будем же сложа руки смотреть, как с ним несправедливо поступают. Держи, — он протягивает мне мобильник. — С сыном поговори. Места себе мальчишка не находит.

— Спасибо, — киваю, забрав мобильник.

— Букву «А» введи, и он разблокируется, — подмигнув напоследок, уходит.

Буква «А». Интересно. У меня тот же графический рисунок... Александр...

Набираю номер свекрови, но из трубки слышу голос Аллы. Черт! Я даже не знаю, что думать. Мозг скоро взорвется. Так хочется головой о стену биться, чтобы хоть как-то утешить себя.

— Где Сашка? Он проснулся?

— Лера... — глубокий вздох. — Как ты там? Сашка... Да, проснулся. Накормить его пытаюсь, — до меня доносится голос сына. Он что-то требует. — Сейчас, минуту. Держи, Саш. Мама звонит. Я же говорила тебе...

— Мам... Мама, — звонкий голос малыша как бальзам на душу. Всхлипывая, я открываю рот и закрываю его обратно, не находя слов. Они застряли в горле. Не получается выдавить из себя ничего. — Ну, ма-а-ам, — хнычет он.

— Да, родной, я тут. Как ты там, Саш? — сама себя не слышу. Ощущение, будто по голове молотком бьют.

— Мама! Я хорошо! Мам, а когда ты вернешься? Я соскучился, мам! Тетя Алла сказала, папа поехал за тобой. А папа где? Я его тоже услышать хочу! Он мне обещал, что вы вместе вернетесь.

Черт возьми! Из глаз брызжут слезы. Не могу сдержать себя и чуть ли в голос не реву от бессилия. От мысли, что я поеду домой без Рамиля и не смогу признаться сыну, где на самом деле его отец.

— Приедем домой очень скоро. Вместе, — говорю, искренне на это надеясь и веря. — Ты только там не обижай бабушку, хорошо? И тетю тоже. У нас тут дела есть небольшие. Как решим, так прилетим к тебе. Мы тоже соскучилась. Договорились?

— Обещаешь? — тихо уточняет сын, и я невольно улыбаюсь сквозь слезы. Любит он брать обещания.

— Обещаю, — точно так же тихо отвечаю. — Целую тебя, родной. И обнимаю крепко. Будь послушным мальчиком.

— Хорошо, — могу поклясться, что он сейчас обиженно надувает губы. — Я буду ждать вас, мама. И... Мам, я люблю вас.

— И мы тебя любим... И мы тебя...

Я отключаю звонок, зажмуриваюсь. Прижимаю руки к груди и плачу в голос. Мне плохо. Что я такого сделала, чтобы заслужить такую жизнь? Всегда боялась быть в разлуке с родными и любимыми. Что же, Господи, я сделала не так? Почему я прохожу эти испытания? Мои нервы на прочность, что ли, проверяешь?

— Ну и кого мы похоронили такого важного, что ты слезы льешь? — теплая ладонь касается моего плеча, заставляет обернуться. — Все живы и здоровы. Разве не это главное? — огрызается Аня.

Глава 21

— Важного — никого, — отзываюсь я негромко и снова всхлипываю.

Голова трещит, сердце ноет. Я не такую жизнь хотела, не о такой мечтала. Хотела спокойную. Такую, где не будет врагов, вот таких времен, когда не знаешь, что делать дальше, как поступить. Хочется разделиться на две части. Чтобы одна была рядом с мужем, вторая — с сыном. Но это невозможно... И это меня убивает.

— Ну тогда прекращай, Лер, — сестра мужа притягивает меня к себе и крепко обнимает. Шепчет на ухо ласковые слова, обещая, что все будет отлично. Но я уже сомневаюсь. Потому что ни черта хорошо не произойдет. — Вон друг твоего мужа как на всех орет. И Клим там. Он мне не чужой, поможет.

— Как, Ань? Оружие-то принадлежит Рамилю, понимаешь?

— Понимаю. И то, что грозит брату, и то, что чувствуешь сейчас ты, Лерочка, — она измученно выдыхает. Отстраняется от меня и упирается спиной в автомобиль Рамиля. Смотрит в одну точку. Задумчиво и со слезами на глазах. — Я всегда считала, что, если не будет денег, не будет и нормальной жизни. Поэтому быстро меня Мила обыграла. Она очень хороший игрок, Лера. Умеет убеждать, уверять так, чтобы сомнений не осталось.

Я тоже вздыхаю, но сил стоять на месте и ничего не делать у меня нет. Я оглядываюсь и замечаю, что на территории заброшенного здания, которое находится, можно сказать, посреди леса, уже собралась куча народа. Но Рамиля я не вижу, как и Захарова.

— Она подсунула мне документы. Фиктивные. Где указывалось, что все состояние родителей принадлежит тебе. Именно тебе, Лера. Тогда у меня голова такой тупой была, Господи, — она горько усмехается, и по ее щеке скользит одна-единственная слезинка. Шмыгает носом, вытирает ее. — Это же был полный бред. Я ведь знала, что ты не такая... Что тебе абсолютно плевать на деньги брата и все остальное. Я ведь знала, как ты его любишь и что просто не сможешь без него жить. И именно на последнее я сделала ставку. Хотела вашего развода. Хотела, чтобы он тебя вышвырнул. И я достигла своей цели. Да только никакого удовлетворения я не чувствовала. Никакой радости, никакого счастья. Всего лишь то, что что-то у меня внутри щелкнуло, сломалось.

Она оборачивается ко мне лицом, и я отчетливо вижу в темных глазах боль и сожаление. Не знаю, зачем она начала этот разговор. На душе и так хреново от мысли, что Рамиля могут посадить. Надолго! А тут она старые чемоданы распаковывает и всю грязь наружу вытаскивает. Зачем? Все же осталось позади. И желание снова вспоминать события пятилетней давности равно нулю.

— В какой-то момент я даже подумала, что Димка лишился матери, — сказав, нервно смеется. — Ну реально. Ведь его, можно сказать, ты воспитывала. Лер, ты бы знала, как я себя хреново почувствовала, когда узнала, что это был подвох. Ловушка, которую устроила Мила для вас с Рамилем. И куда я, родная сестра, загнала не только брата и его жену, так еще и себя, и младшую сестренку. Боже...

И опять она льет слезы, хоть буквально пять минут назад меня за это дело ругала. Да, она жалеет. Да, ей больно. Но мне вдвойне. Ведь пять лет назад я получила удар ножом в спину. Со стороны людей, которых считала своей семьей. В первую очередь этот удар нанес мне муж... От которого совсем я такого унижения не ожидала.

— Я к тому, что время пусть и не лечит, зато учит... Заставляет ценить родных. Заставляет ценить то, что человек теряет, совершив одну-единственную ошибку. Но эта ошибка многого лишила вас. Именно вас! И я знала... Прекрасно понимала, что вернуть ваше доверие будет сложно. Очень сложно. Три года я жила словно в аду. Лишь пару лет назад в моей жизни появился человек, который заставил смотреть на ситуацию с другой стороны. Который помог мне подняться на ноги... Заново! И в этот раз, когда я узнала, что Мила вышла на свободу и снова объявила на вас охоту, я сама с ней связалась.

— Зачем? — интересуюсь, заглядывая в ее глаза в ожидании ответа. — Ведь могла бы просто предупредить, Ань.