Грешник. Моя навеки

Голоса мужа я больше не слышу, но чувствую приближающиеся ко мне тяжелые шаги, резко распахиваю глаза. Все еще темно. Или мне так кажется? Нет, мне завязали глаза, и я действительно ни черта не вижу.

— Очухалась? — резко стянув с моих глаз привязку, Мила швыряет в сторону.

Прищуриваюсь, пытаясь всмотреться в ее глаза. Падающий на меня свет заставляет зажмуриться, а потом снова открыть глаза и попытаться заново рассмотреть, где я и кто находится вокруг.

— Отстань от нее, — говорит какой-то мужик в черных брюках и белой рубашке, подходящий к нам с бутылкой воды в руках.

Мое внимание привлекает его кисть — она черная. Моргаю несколько раз, и только когда он оказывается в паре метров от меня, понимаю, что это татуировки. С виду не похож на бандита. Но очень влиятельный и жесткий человек. Без сомнений.

Снова оглядываюсь. Это не тот дом. А какое-то помещение, больше смахивающее на подвал.

— С чего бы? В адвокаты записываешься? — язвит Мила, облизывая языком свои пухлые губы, накрашенные ярко-красной помадой. Она вообще, кажется, сто раз мажет ее, чтобы эффект не исчезал. Вижу в ее глазах блеск. Желание...

— Не твое дело, в кого я записываюсь. Отчитываться должен? — рявкает тот, осматривая меня, сидящую на бетонном полу. — Развяжи ей руки. У нее температура. Таблетки дам ей.

— Еще и лечить ее будешь? — недовольно фыркает, опускаясь рядом со мной на корточки. — Ненавижу ее, — шепчет она мне в лицо.

— А я тебя не спрашивал, любишь ты ее или нет. Выполняй приказ.

Если я думала, что Мила тут одна из главных, то теперь понимаю, что ни хрена. Ее вообще, походу, мало кто за нормальную воспринимает.

Сучка нехотя отстраняется, развязав мои руки. Я же глажу запястья, которые сводит от боли. На коже остались следы веревки — бордовые.

— Отошла от нее. Ты забыла, что тебе приказали? Не трогать девчонку.

— Да кто ты такой, что весь день себя как король ведешь? — заводится Мила, резко бросаясь на незнакомца, и бьет кулаками ему в грудь. Тот скручивает ее руки за спиной, рявкает что-то невнятное, от чего стерва сначала краснеет, а потом бледнеет.

— Теперь поняла, кто я? Проваливай!

Отталкивает ее и тянется к карману брюк, достает оттуда какую-то таблетку.

— Встать можешь? — спрашивает намного мягче по сравнение с тем, как разговаривал только что с Милой, которая смотрит на меня ненавидящим взглядом. Она буквально тем самым взглядом обещает, что убьет, уничтожит меня. — Попробуй.

Я пытаюсь, но ни хрена не получается. Сил нет. Падаю обратно на пятую точку. Зажмуриваюсь от тупой боли в голове.

— Ясно, — опускается на корточки. Протягивает мне бутылку воды. — Выпей. Сейчас принесут еду. Поешь и таблетку примешь.

Я отрицательно мотаю головой. Есть не хочу, нет. Мало ли что они туда добавят. Я не могу рисковать. Лучше голодной останусь...

— Что? Сдохнуть хочешь? — он цедит жестко, с раздражением. — Я с тобой нянчиться не собираюсь. Сдохнешь, никто даже не найдет. Мне бы этого не хотелось... — ухмыляется уголками губ, а потом снова выражение его лица меняется. Оно становится суровым. Оборачивается к Миле, — Принеси ей что-нибудь нормальное поесть.

— Нечего мне ей приносить! Ничего с ней не случится. У нее несколько жизней, как у кошки. Но эта последняя. Я ее уничтожу.

— Заткнись и иди за едой, я сказал, — незнакомец встает и орет на стерву. Голова трещет от его голоса. — Еще десять минут назад ты жрала, как голодное животное, наверху. Иди. Я сказал! Живо! И чтобы без выкрутасов. Иначе придушу.

Угрожающий тон мужчины меня пугает. Милу, кажется, тоже, хотя она пытается стоять твердо и гордо вздергивает подбородок. Однако через секунду она уже шагает на выход, качая своими круглыми бедрами.

Незнакомец снова опускается на корточки, разглядывает мое лицо. Даже голову набок склоняет.

— Лера, значит, — хмурый взгляд проходится по моему лицу в очередной раз. Он развязывает мои ноги, шепчет хрипло. — Аня тебе все верно сказала. Чем больше будешь молчать, тем для тебя лучше. А после еды прими эту таблетку, — он всучивает в мою ладонь прозрачную капсулу.

Я снова качаю головой, пытаясь выдавить хоть слово. В горле стоит удушающий ком.

— Не могу, — выходит еле слышно. — Не надо, пожалуйста...

— Знаю, что ты беременна, — цедит раздраженно. — Лера, мне сейчас не до твоих истерик. Таких, как ты, тут десятки. И я пытаюсь помочь каждой. Ты просто будешь в отключке, поняла меня? А Аня... Она поможет, не бойся. Скоро приедет. Поехала к твоему мужу, чтобы...

Он не договоравает, скрипит зубами.

— Просто будь послушной, — он вытаскивает из кармана мобильник, что-то там ищет несколько секунд. А потом поворачивает и показывает мне картинку...

Сашка лежит в кровати в нашей с Рамилем спальне.

— Вы... — сердце начинает колотиться. Боже, мне верить этому человеку или Аня опять ведет свою игру? Вернулась в дом, чтобы Сашку...

Нет, этого не может быть... Рамиль не позволит...

— Выбрось из головы ерунду, — жестко чеканит, пряча обратно в карман мобильник. — С ребенком все отлично будет. А муж твой... Он это дело так не оставит. Начнет тебя искать, без сомнений. И мне сейчас совсем не на руку, чтобы он вмешивался. Немного терпения.

Доносятся стуки каблуков Милы. Мужчина наклоняется и быстро цедит:

— Еда. Таблетка. И отключка. Запомнила?

Я сглатываю, но не отвечаю.

— Не поняла. Слюни на нее пускаешь? — Мила с грохотом ставит на рядом стоящий стул поднос с тарелкой, а рядом кусок хлеба.

— Знай границы, дура, — незнакомец резко хватает ее за горло, сжимает рукой. — Ты слишком много болтаешь. Глянешь, и вместо нее тебя отправим по ту сторону границы. Она как мертвая. Больна и трясется вся. А ты живая такая. Как раз такую захотят и по кругу пустят. Да, — кивает он явно своим мыслям. — Надо хозяину предложить. На тебе хорошо можно заработать.

Глава 17

Ощущение такое, будто по моей голове долбят со всех сторон. А в области груди колотит от нервов и стресса, которые я переживаю с каждой минутой все больше.

Лера... Она была рядом всегда. Десять долгих лет, если не считать тот год, который мы потеряли из-за подставы близких мне людей. Жена поддерживала меня всегда. Но однажды я начал сомневаться в ней и... Чуть не потерял. Это был урок, преподанный судьбой. Я его никогда не забуду.

Сейчас же наверняка она во мне сомневается. Хотя... Вряд ли мои слова, сказанные из-за злости и немного на нервах, могли убедить ее в том, что я изменяю ей. Чего не делал всю жизнь. Даже когда мы жили отдельно друг от друга. Чувствовал себя монахом, однако, несмотря на это, никакой женщины рядом не хотел. И не было.

Если сейчас с Лерой что-нибудь случится... Я не переживу. Скорее сам угроблю свою жизнь. Напьюсь, стану алкоголиком. Потому что на хрен мне эта жизнь не сдалась, где не будет ни единой души, кто поддержит. Проводит на работу, а потом будет встречать. Никто не полюбит меня так, как она все эти годы. А мать и сестры...

Нет, это совсем другое. Им плевать на меня, на мою семью, работу. Им на все плевать. Я им не нужен. Только Лере, которая действительно ценит меня, уважает, понимает и нуждается во мне. Однако вот пришлось мне скрыть от нее некоторые факты. Она сгубила бы себя, узнав, что компания отца почти выскользнула из рук из-за нее. Нет, мне все равно. Честно. Но вот Лера-то знает... Это память моего папы. Единственная. Поэтому... Не простила бы себя. И я тупо хотел все решить сам, не вмешивать ее. Держать от рабочего места, от всего этого дерьма как можно подальше. Да и это был не единственных подвох... Каким-то образом со счетами Леры круто поиграли. Она чуть ли не самым богатым человеком в стране была. Ей грозил срок. Нехилый такой.

Вроде бы все решилось... Вроде бы... За месяц я сделал то, чего не сделал бы ни за что даже за годы, будь на кону судьба совсем другого человека, а не Леры.

Но почему жены сейчас нет рядом? Кто ее похитил и где она сейчас? И главное... Действительно ли сестра не причастна ко всему этому дерьму и старается помочь?