Семья для мажора

Если нашему союзу можно дать какую-то краткую характеристику, то здесь отлично подойдет слово “консервативно”. Мы офигенно консервативны. Мы можем заняться сексом за пределами нашей комнаты, но если это происходит за пределами дома, то максимальная вольность — это секс в машине. Никаких ресторанных туалетов, задних рядов кинотеатров, подворотен и прочего.

Не знаю кто в этом плане более зануден, я или она.

Возможно, приобретенной мной статус просто не позволяет мне творить подобную дичь, но ради справедливости стоит отметить, что наш отдых на Кипре в прошлом году закончился сексом на пляже. Всего один раз. Но все же.

— Как провели день? — спрашивает.

— Делали бургеры. Рутина. Он хочет братика, — делюсь информацией.

Пристально смотрю в ее лицо, читая эмоции.

Она замирает, чуть приоткрыв губы. Свои полные губы, которые я даже сдохнув не забуду.

— Мне он тоже об этом говорил, — отвернувшись, смотрит на цветы.

— Мы никуда не спешим, — говорю тихо.

Я слишком хорошо помню, какой может быть беременность. Слишком хорошо помню, что бывает после нее. Это не легкая прогулка. И мы никуда не спешим.

— Вообще-то… — снова смотрит на меня. — Сейчас подходящий период для девочки… только действовать нужно прямо сейчас…

— Правда? — улыбаюсь, склонив набок голову.

— Угу… — протянув руку, отрывает лепесток от фиолетовой ромашки.

Не думаю, что этому вопросу нужны серьезные обсуждения. Мы все равно это сделаем. Рано или поздно. Есть еще вероятность того, что это произойдет случайно.

Оттолкнувшись от стены, медленно подхожу к ней. Взяв в плен своим телом, упираюсь ладонями в столешницу с двух сторон. Втягиваю в себя запах ее духов. Подняв руку, убираю в сторону волосы, открывая тонкую белую шею. Целую, от чего Аню качает.

— Фффф… — выдыхает, откинув голову.

Чувствую, как наливается кровью член. Я знаю, что она хочет, чтобы я распустил руки. Вибрирует, в ожидании этого. Задницей пытается задеть мой пах. Подняв ногу, голой стопой проводит по моей голени.

— Что нужно сказать? — шепчу ей на ухо.

Она молчит, втягивая в себя воздух и выпуская его.

Я на той стадии эрекции, когда готов приступить к делу и без условностей.

— Когда я узнала что беременна в первый раз… — выдавливает она. — Я была одна и мне было так страшно…

Вообще-то, я имел ввиду не это. Но от ее слов по животу проходит легкий холодок.

— Я плакала… а ты…

Молчу, слегка сжав зубы.

— Ты куролесил по городу… на лыжах катался…

Не знаю, почему эта тема вдруг всплыла через пять лет. Мы никогда об этом не говорили. Было не до того. Вообще не до того. Было сложно подобрать слова. Было сложно не разругаться в пух и прах.

— Ты меня винишь? — спрашиваю ровно.

— Нет! — трясет головой. — И да…

— Хочешь поговорить об этом?

— Думаешь стоит?

Разворачиваю ее лицом к себе. Подняв подбородок, смотрит на меня снизу вверх. Бегает глазами по моему лицу. На ней потрясающий макияж. В ней меня прет каждая деталь. Сейчас, когда она набрала свой естественный вес, и ее тело полностью соответствует возрасту, меня прет от нее еще сильнее. Грудь, талия, бедра… я не представляю другую женщину под собой. И я не боюсь этого разговора.

— Меня тогда переклинило, — произношу медленно. — Я не понимал, что сделал не так. Решил, что тебе со мной не понравилось. Других причин твоему поступку не видел. Злился. Ты не брала трубку. Включила игнор. Один раз я приезжал к твоему дому, но у вас никого не было.

— Приезжал? — слово выходит рваным.

— Да. За два дня до того, как улетел в Сочи. Я был пьяный. Хорошо, что вас не было.

Я вижу, как ее глаза наполняются слезами.

— Понял, что если останусь, натворю какой-нибудь хуйни.

Ее лицо кривит гримаса. И это выглядит так, будто ей чертовски больно. Но раз уж она решила вскрыть этот нарыв, мы закончим.

— Я хочу забыть это, — говорит с мольбой. — Навсегда. Вычеркнуть из жизни. Перешагнуть. Но мне… сегодня… просто нахлынуло… я мало тебя знала, и ее угрозы проросли, — проговаривает со слезами. — Но я знала, что делаю тебе больно. Каждый гребаный раз, когда видела тебя, я знала, что тебе больно. Выходит, я знала тебя достаточно хорошо, чтобы доверять. Но я… запуталась… понимаешь? Я не знала, что мне делать. И я боялась… но я… — жмурит глаза, будто их режет свет. — Второй раз я бы этого сделать не смогла. Я бы скорее сдохла…

Взяв в ладони ее лицо, стираю большими пальцами слезы со щек и говорю:

— Я знаю. Я перешагнул, Ань. Уже давно.

— Я знаю! Но ты… прости меня, Кир.

— Блять… — запрокинув голову, делаю тяжелый вдох и прикрываю глаза.

Считаю до трех, прежде чем снова на нее посмотреть, а когда смотрю, тщательно подбираю слова. То, на что пять лет назад я был просто не способен.

— Это наш опыт. Твой и мой. Мы можем перешагнуть, но стирать его из памяти не стоит. Просто, чтобы не наступить на те же грабли. Но я, блять, уверен, что мы не наступим, потому что урок был отличный.

— Я не скажу ей спасибо… — говорит хрипло. — Не жди.

— Скажи спасибо мне, — отвечаю ей.

— Спасибо… — кусает кубу.

— Не хочешь спросить, за что?

— Нет, — медленно моргает.— Ну ладно… за что?

— За то, что сегодня ни разу не трахнул твой мозг. Ты ушла из дома в два часа дня, а сейчас одиннадцать.

Обвивает руками мою шею, вставая на носочки.

Свожу руки на ее талии, прижимая к себе всем телом.

— Ты не ревнивый, — фыркает она.

Звучит так, будто она всерьез в это верит.

Ее глаза смотрят на мои губы, а я думаю о том, насколько процентов должен быть откровенным? В любой из наших поездок мужики трахают ее глазами, и если здесь, в городе, я могу кому угодно дать по роже, то там такой сценарий не прокатит.

— Ага. Не ревнивый… — говорю хрипло, прихватывая зубами маленький подбородок.

— Трахни меня… — шепчет “волшебное слово” у моих губ.

— Другой разговор, — бормочу.

Пригнувшись, подхватываю ее бедра.

Обвивает мою талию ногами.

На ее языке вкус шампанского. Со стоном потрошит мои губы своими.

Быстро несу ее наверх, двигаясь по лестнице и коридору максимально бесшумно. Войдя в спальню, бросаю ее на кровать и возвращаюсь к двери, чтобы закрыть ее на замок.

— Раздевайся, — велю, стягивая с себя шорты.

Лежа поперек кровати, начинает стаскивать с себя юбку. Борется с ширинкой и пуговицей, катаясь из стороны в сторону.

Обняв ладонью свой стояк, наблюдаю за тем, как юбка улетает на пол. За ней рубашка и лифчик. Приподняв бедра, стаскивает с себя крошечные кружевные трусы и швыряет ими в меня. Подтянув вверх ноги, сгибает их в коленях и разводит, а потом просовывает между бедер руку и гладит себя.

Со стоном выгнувшись, прикрывает сгибом локтя лицо.

Блять…

В горле становится сухо. Член зудит в моем кулаке. Желание оказаться в ней дергает тело и отключает напрочь мозг.

Ложусь сверху, разведя ее бедра своими.

— Девочка, значит? — сжимаю ладонями тонкие запястья и вдавливаю их в матрас.

Она ерзает подо мной. Ловит мои губы. Острыми ногтями проводит по спине, от чего вздрагиваю.

Нырнув между нами рукой, проверяю насколько она готова.

— Да… мммм… — шипит, шире разводя ноги.

Губами ловлю ее сосок.

Кровать не издает ни единого звука, потому что это долбаная Италия, все звуки исходят от нас с ней.

Жаркий стон у моего уха, когда меня обнимает горячий скользкий захват. Так туго, что я стону, начиная вращать бедрами. Ловлю самую кайфовую позицию для своего члена, но куда его не поверну, везде одинаковый кайф.

Даже когда ее ноги оказываются на моей шее, я всеми силами стараюсь не кончить и продлить этот кайф, но Анька кончает без предупреждения. Изгибается и издает стоны, от которых и меня тянет туда же. Втрамбовывая ее бедра своими в матрас, кончаю со стоном, который пытаюсь заглушить, ткнувшись лицом в матрас.

Я знаю, что должен скатиться в сторону, потому что на шестьдесят килограмм тяжелее, но не хочу шевелиться. Мну в ладони ее ягодицу и дышу ей в шею, пока ее пальцы порхают по моим лопаткам.