Выход Силой

- Что? Ты пришел только это нам сказать? – угрюмо процедил сквозь зубы стирсман рыбацкого баркаса.

Чей-то телефон на столе тихонько мурлыкающий какие-то песенки, вдруг резко увеличил громкость. Сильный женский голос выводил стальной холод слов под стилизованную под средневековье музыку:

Вспорото небо

И врезаны волны драконьею пастью.

Светом и ветром

Ныне пронзает звенящие снасти.*

/Композиция «На Север» группы Мельница./

- Это мой, - всполошился один из прежде молчащих ребят. – Отец звонит.

- Хороша песня. Такая… Зовущая в путь, - признался я, когда улеглась суета с выпусканием из-за стола желающего поговорить с родителем конфиденциально. – Не слышал раньше.

- Это Хельвик, - охотно пояснил самый младший. – Ее новая песня. В Сети полно мест, где можно послушать. Поищи, не пожалеешь.

- Спасибо, - улыбнулся я. – Обязательно…

И повернулся к Йоргену, задумчиво вырисовывающему пальцем видимые одному ему узоры на пластиковом покрытии стола.

- Я пришел, Мангиссон, чтоб предложить тебе, и твоим товарищам, изменить свою жизнь. Круто изменить. И навсегда.

- Н-навсегда? – с чего-то начал заикаться Йорген.

- Что значит – круто? – раскатистым басом уточнил широкоплечий.

- Не будет больше серой обыденности, - глядя в глаза клубному стирсману, продолжил я. – Не будет обычной жизни, дивана и сериала по вечерам. Компьютерные игры покажутся наивной подделкой под правду…

- Так, а в чем суть то? – это длинный. Но я разговаривал с потомком русов. С тем, в чьих жилах все еще текла кровь суровых норманнов, завоевавших гигантскую территорию от хмурого Варяжского моря, до бирюзового Тихого океана. Я хотел докричаться до того затаенного уголка души каждого из этих парней, где еще теплился слабая искорка чего-то такого, что гнало наших предков вперед и вперед, до самого края земли.

- Я зову вас в мир, где будет много пота и крови. Где в любой момент можно погибнуть, и где боль и слава идут бок обок. Но где от вас будет что-то зависеть. Где вас станут слушать, бояться и уважать. И где вы получите свое настоящее имя!

- А сей час чего? Мы никто и звать нас никак? – скривил губы Йорген.

- Ингемаров всегда было много. Сотни или даже – тысячи, - дернул я бровью. – Но Ингемар Свинец только один. И именно его мы почитаем, как основателя нашего княжества. Разве не так?

- Та-а-ак куда ты н-нас зовешь? – пропел Магниссон. – Ч-что это з-за место та-акое, откуда не-ельзя вернуться?

- В дружину, - просто сказал я. И уточнил. – В мою дружину.

Ожидал чего угодно: новых вопросов, каких-нибудь уточнений и еще чего-то подобного. Но не смеха. Причем, ржали парни, прямо как кони, и начали все одновременно. Квадратный так и вовсе – слезы из глаз кулаками вытирал.

- Ой, не могу, - простонал Йорген. – В дружину… йо-хо-хо…

- Ему мама купила кораблик… - пропищал самый младший, и этого замечания было вполне достаточно, чтоб всех, кроме меня, скрутил новый спазм смеха.

- Зачем тебе дружина, приятель? – держась за живот, поинтересовался длинный. – Оглянись! Середина двенадцатого века! Какие, в задницу, дружины сейчас? В параде если только участвовать…

- Да все просто, ребят, - вдруг совершенно серьезно, позабыв заикаться, воскликнул Йорген. – Вы посмотрите на него. Одет в тряпки, которые, поди, больше стоят, чем мой отец за год зарабатывает. Богатенький мальчик развлекается. Соберет придурков, раздаст оружие, поиграет, да и бросит.

- Точно, - поставил здоровенные кулаки на стол широкоплечий. И добавил, скривившись:

- Навсегда, ему. Пафоса то сколько было! Книг перечитал? Или ты все больше по кино?

- Предложение в силе до Мидсуммара, - процедил я поднимаясь. – До середины лета вы поймете – зачем мне дружина.

Я был… Раздавлен. В крови бушевало пламя, в глазах потемнело от ярости, и обычное «лекарство» больше не помогало. Еще пара чьих-нибудь шуток, и я, скорее всего, больше не сумел бы сдержаться. Но хуже всего – я едва не выдал себя. Не выкрикнул в эти покрасневшие от хохота рожи свое имя и статус. Чуть все не испортил.

Шел по улице, неизвестно куда. Пошатывался, словно пьяный. Прохожие что-то говорили, беззвучно, как рыбы, открывали рты. Качали головами. Я не слышал. В ушах грохотали барабаны войны, вены жгло огнем Силы, требующей разрешения на выход. Смять, сжечь, уничтожить все вокруг. Испепелить. В пыль. В прах. В забвение. Чтоб не осталось ничего и никого, кто был свидетелем моего позора.

Не знаю, сколько я так бродил. Час, может быть – два. Точно помню только, что проясняться в глазах стало, когда вспомнил о некормленом юном драконе. Он ведь ждал возле старого пирса. Он надеялся на меня. Разве я мог его подвести?

Ну а потом, когда открыл «шлюзы», выпустил рвущуюся наружу Силу прямо в нос дрожащего от нетерпения зверя, стало легче. Нет, я все еще слышал, будто бы наяву, смех этих шестерых парней. Помнил. Выжег огненными буквами, каждое сказанное ими слово прямо у себя на сердце. Но боль прошла. Можно было вздохнуть полной грудью, и жить дальше.

Были опасения, что по городу поползут ненужные слухи. Не верилось, что стирсман военно-патриотического клуба, и его компания, смогут удержаться, и не поделятся забавной историей с друзьями и соседями. Берхольм, при всем его многомиллионном населении, на самом деле – просто большая деревня. Каждый горожанин связан тысячами тончайших нитей отношений с множеством других жителей города. Весть о каждом, хоть сколько-нибудь значимом, событии, рассыпаясь на осколки, и собираясь в новые фигуры, как в калейдоскопе, за считанные часы расходится по всей столице Западной Сибири.

Думаю, мне просто повезло. Летовых в нашем княжестве действительно очень много. Рассказать веселую шутку о Летове – то же самое, что ни о ком. Как о любом из, без малого, тридцати миллионах других летовцах. Скучно и не интересно.

На следующий день с воеводой ездили в пригород, где была расположена база наемного отряда. Осматривали, так сказать: материально-техническое оснащение. Уточняли для старших офицеров соединения подробности того, что мы называли «полицейская операция». Признаться, было трудно. Нужно было одновременно, и рассказать о целях, которые мы хотели бы добиться, и не выдать точное местоположение будущей акции. Смею надеяться – получилось. Во всяком случае, если до определенных лиц, кого эта информация могла бы заинтересовать, сведения и дошли, выводы они сделали не верные. Уж чего-чего, а предупреждать грядущего врага о собственных намерениях его атаковать, мы совершенно не собирались.

Потом Вышеслав таскал нас с Ксенией в гараж, где его дядька, Воислав Ромашевич, строил свое электронно-механическое чудище. И попав куда, сильно пожалел, что вырядился, словно для похода в салон высшего света. В мастерской изобретателя было грязно. И убого. И если бы сразу, прямо у входа, не разглядел сверкающие глаза по-хорошему увлеченного человека, пожалуй, что и не решился бы перешагнуть порог, побоявшись измазать жутко дорогую одежду.

Но все-таки зашел. И не пожалел. Да, помещение было убогим. Гаражный самострой на краю оврага. На той полоске земли, что хоть и была частью города, но к троллям никому была не нужна. Да, половина инструментов были самодельными, пол залит какой-то бурой, остро воняющей маслом, жижей, а в углу нашлась самая настоящая помойка. Но прямо в центре прямоугольного гаража, на цепях, было подвешено самое настоящее чудо.

Рама была грубой. Сварные швы кривоватыми, а гидроцилиндры приводов – явно разные. К спинной пластине крепился фанерный ящик с электронными платами и простейший потенциальный аккумулятор от небольшого грузовика. Самое-то главное! Стальное чудовище, с лапами почти до пола, могло стоять и ходить. А передними манипуляторами легко поднимало маленький дядькин автомобиль. Правда, аккумулятор сел как-то уж слишком быстро. Всего-то за полчаса демонстрации. Но, как Воислав пояснил, если поставить модель подороже, от магистрального тягача, например, то время активности у экзоскелета вырастет до двух часов!