Выход Силой

- Да-да, господин, - захлебываясь словами, на самой грани членораздельности, пролепетал «маленький братец». – Ошибся. Попутал. Не признал…

- У меня тут список, - достал я бумагу, под которой красовалась моя подпись. Вот уж не думал, что пригодится на что-то путное. – Будем проверять. Как тебя тут называют? Комендант?

- Не-не-надо проверять, - и вовсе огорчился тот. – Исправлю. В один миг все будет, господин. И даже лучше. Уж для Вас-то, поди, расстараюсь…

- Ты, наверняка, и живешь где-то здесь? – продолжал нагнетать я, намекая на то, что ниссе обычно очень привязаны к гнездам. В сказаниях часто встречается описание того, каким именно образом изгоняют провинившихся местечковых духов. И начинают процесс герои прошлых эпох всегда именно с уничтожения жилищ.

- Не-не-ненадо, - простонало существо, и даже прикрыл голову ладошками. Словно бы это могло его спасти. – Не-нее-надо.

- Я сейчас выхожу за вещами, - рычал я, вымещая на беззащитную тварь все обиды свалившиеся за день. Все бестолковости, прикрытые толстым слоем воображаемых традиций. Грубость и равнодушие сотрудников лицея, защищенных непробиваемым щитом обычаев. Кто-то должен был за это заплатить, и вот этот «кто-то» нашелся. – А когда вернусь, здесь нахожу чистоту и уют… И потом… Всегда чисто, одежда всегда в полном порядке. Иначе…

- Не-не-надо иначе, - дрожал ниссе.

- Иначе я иду тебя искать, - подвел я итог. По-другому они не понимают. Жалость почитают за слабость, и уважают только силу.

Это ради них в древности снимали с лодей головы драконов. Не ради людей. С людьми можно договориться, убежать или убить, если достичь соглашения не получилось. Твари понимали только язык силы. Только так. И деревянные морские змеи, по каким-то, одним тварям ведомым, причинам, вызывали у местных духов прямо-таки приступы бешенства. Грязь в котле с кашей, оступиться и упасть в самый неподходящий момент, залетевшая в рот муха в момент произнесения заклинания. Веттир гадили пришельцам без устали и с какой-то изощренной изобретательностью. Можно найти гнездо такого вот – домового – духа. Или выжечь лежбище духа лесного. Но нельзя воевать с каждым кустом или корягой.

Если конечно ты не Летов.

Опекуна, успевшего подъехать к дверям общежития и начавшего выгружать поклажу, нашел будучи в прекрасном расположении духа.

- Успел познакомиться с соседом? – первым делом поинтересовался Варгов, когда багажник был заперт, и я взялся за ручку громоздкого чемодана. И, верно от неожиданности и удивления, я уже открыл было рот, чтоб спросить: откуда тот мог узнать о буквально только что состоявшемся разговоре с «соседушкой», но не успел произнести и слова. Подполковник сам себе ответил. – А, ну да. Время еще раннее. Сосед наверняка еще на уроках. Или в клубе.

Начинались ранние зимние сумерки. День склонялся к вечеру, и по логике вещей, младшеклассник, коему не повезло оказаться моим соседом, и про существование которого я совершенно забыл, должен был быть уже у себя в комнате. Просто… Просто мне не было до него никакого дела.

Повезло, что нужный этаж был вторым. А не пятым, например. Проклятые чемоданы были словно свинцом залиты, а не аккуратно уложенными тряпками. Пока дотащил все четыре по очереди, взмок второй за сегодня раз.

- А ничего у тебя тут. Уютненько, - похвалил Варгов расстаравшегося на славу коменданта.

И я был с ним полностью согласен. Небольшая, наверное - три на четыре, комнатка разительно преобразилась. Мебели существенно прибавилось, и сама она выглядела новенькой, никем ни разу не пользованной. Да чего уж там, она и запах имела такой характерный: картон и свежее дерево.

Кровать была аккуратно заправлена. У двери лежал синтетический коврик с какой-то глупенькой надписью на латинском, а на подоконнике - горшок с неведомым комнатным растением. Ни о какой грязи по углам не могло быть и речи. Все сияло.

- Признаться, думал придется серьезно пообщаться с местным начальником, - покачал головой подполковник интендантской службы. – А они молодцы. Порядок знают.

Я неопределенно пожал плечами.

- Что-то же должно было быть сегодня хорошим, - уныло выговорил я.

- Понимаю, - невесть чего понял Варгов. – Нелегко оторваться от всего привычного, и вырваться в Большой Мир. Да?

- Вроде того, - не стал спорить я. Но и рассказывать почти незнакомому человеку о том, с какой жадностью рассматривал картинки этого его «Большого Мира» в сети, как торопился, рвался навстречу чему-то новому, тоже не хотел. Дядькой мой опекун оказался вроде бы неплохим. Плохо воспитанным, много о себе мнящим и любящим покомандовать? Да. Но плохим? Нет.

Только – чужим. И место в ближнем круге Олеф Бодружич Варгов, подполковник интендантской службы Берхольмского гарнизона, пока не заслужил.

- Здесь твоя мама тебе пирожков приготовила, - слегка смутившись, поставил он на стол картонную коробку, которую нес на вытянутых руках, пока я корячился с последним чемоданом. – Перекусить.

- Спасибо, - вяло выдохнул я, устраиваясь в кресле у стола. Жаль, что Варгов не умеет читать мысли. Узнал бы несколько новых способов по применению этих пирожков.

- Чем думаешь заняться?

- Душ, столовая, немного сети и спать. Завтра трудный день, - не стал скрывать своих планов.

- Добавь туда еще посещение куратора, - серьезно посоветовал опекун. – Лучше это сделать сегодня. Он обязан завтра представить тебя классу, а до этого должен будет составить о тебе свое какое-то представление.

- Вот как? Не знал.

- Да уж…

Пару минут посидели молча. Как на похоронах. Когда надо бы о чем-то говорить, но все темы кажутся неуместными.

- Ну, я, пожалуй, поеду, - хлопнул себя по коленям подполковник. – Дела еще, знаешь ли.

- Хорошо, - снова ноль эмоций. – Рад был познакомиться лично.

- Да-да. Мне тоже, - покивал опекун, которого я видел второй раз в жизни. – Поеду.

И уже у двери, словно решившись, остановился и выдал:

- Не держи обиды на свою маму. Ладно? Она славная женщина, и пытается забыть… Понимаешь? Твой отец, при всем моем к нему уважении, был… тяжелым человеком.

- Был? – вскинул я брови. – Вам что-то о нем известно?

- Нет-нет, - взмахнул руками тот. – Не более остальных. Не более…

- Жаль, - искренне огорчился я и даже попробовал улыбнуться. Получился какой-то волчий оскал. Еще зарычать не хватало.

- Все, - отрезал сам себе пути отступления Варгов. – Уехал. Нужно чего будет – звони. Приятно оставаться и успехов в учебе.

Кивнул. И подумал о том, что такие вот, общепринятые словоформы – они настоящее спасение для людей, не знающих как поддержать разговор ни о чем. Для чужих друг другу. Для тех, с кем молчать неуютно.

- Сурово, - пропищал кто-то сзади, когда Варгов уже вышел, и я захлопнул за ним дверь в общий на две спальни коридор. – Прости, у тебя дверь была приоткрыта, а слышимость здесь ого-го.

- Буду иметь в виду, - хмыкнул я. С уходом опекуна настроение начало понемногу ползти вверх. – Здравствуй, неведомый сосед.

- Это, как неведома зверушка, что ли?

- Ну почему зверушка? – сделал вид, словно удивился я. И заглянул мальчишке за спину. – Хвоста нет. Значит – соседушка*.

/* принятое у славян иносказание, обобщенное название дивного народца/

- Я человек, - обиделся малыш.

Нужно было признать, на ниссе парнишка совсем не походил. Да, маленький. Ну, так, а чего еще ждать от мальчишки десяти или одиннадцати лет? Опять же, представители дивного народца в большинстве своем вид имеют маленьких, сухоньких, часто даже сутулых старичков. А этот щекастый карапуз. Да еще и в очках, чего у волшебных существ быть не могло.

- У людей есть имена. У тебя есть?

- Добружко я, Утячич, - с готовностью улыбнулся сосед. Старший класс начальной ступени. А ты?

- Антон Летов, - тоже чуточку растянул губы я.

- Я тебя раньше у нас не видел, - тут же, решив, что на этом приличия соблюдены, затарахтел малыш. – Перевелся?