Выход Силой

«Кеннинги. Дайте краткое определение. Расшифруйте в соответствии с правилами прочтения кеннингов: метатель змеев метели Мист месяца балки зыби». О том, что этот заковыристый кеннинг, принадлежит рускому скальду второго века Торду Сьярекссону, авторы теста скромно промолчали.

И снова легче легкого. Ответ я знал. Мне даже пытаться расшифровать, этот тордовский набор слов, не нужно было. В поэме его авторства все из контекста ясно становится. А вообще, кеннинг этот, среди почитателей творчества русов эпохи Героев, знаменитый. Ибо – самый длинный и заковыристый.

Правилами расшифровки предполагается, что начинать следует с конца. Как это успевали делать слушатели поющего у очага скальда, правила не указывают. Ну с конца, так с конца. Балка зыби – это, конечно, корабль. Месяц корабля – щит. Мист – имя одной из посланниц Одина, валькирии. И соответственно: метель Мист – битва. Змей битвы – копье, что же еще-то? А все вместе – просто: воин.

«Кеннинги, это иносказательное описание предметов или героев. Метафора особого рода, присущая только древнеруской литературе. Расшифровка приведенного выше кенинга: воин».

Фух. Оставался всего один вопрос. Единственный из трех, ответ на который, в какой-то мере, зависел от текущего политического предпочтения правящего рода. И, что изрядно портило мне настроение, об этом самом предпочтении я ничегошеньки не знал.

«Сказание о полку Ингваровом. В чем заключается отличие поэмы от других, созданных в эпоху Удельных Княжеств?»

Ха! Да там отличий целый вагон и маленькая тележка в придачу! Начать хотя бы с того, что написано это произведение, считающееся одной из жемчужин руской литературы, славянином. В классической для северных саг манере, стихотворном строе и с обилием кеннингов. Тем не менее, автором «Сказания» был Некрас Путятич, ближний боярин и участник всех сколько-нибудь значимых событий во времена киевского удельного князя Ингвара. Того, из десятка других Ингваров, что потомок руса Аскольда Черного.

Собственно в Истории этот киевский владыка отметился тем, что отказался от вассальной клятвы, данной на заре времен его знаменитым предком конунгу Рюрику. Безусловно, у Аскольдлинга были на то веские причины: с юга усиливался натиск куманских орд, а хольмгардский Великий князь, вместо военной помощи, присылал лишь заверения в искренней симпатии.

Тем не менее, факт остается фактом. Ингвар Чернов отрекся от сюзерена, разорвав тем самым древний вассальный договор. И, как говорят юристы, создал тем самым прецедент. После киевского демарша, отречения пошли одно за другим. И, конечно, все по веским причинам. Государство, державшееся на изначальной клятве верности верховному предводителю, рассыпалось как карточный домик, став легкой добычей агрессивным соседям. Наследникам Вальгарда Затворника, великого князя тех времен, кстати, понадобилось более трехсот лет чтоб собрать расползающееся «одеяло» обратно.

Князь Чернов уже очень скоро осознал опрометчивость своего поступка. Прознав о том, что к мятежному киевлянину никто не придет на помощь, одно из кочевых племен Куманской Орды, следующей же осенью отправилось в набег. Нападение было отбито, если верить автору «Сказания», только ценой беспримерного героизма княжеской дружины и некоторых представителей городского ополчения. Но, как по мне, так скальд Некрас Путятассон тут сильно приукрасил. Если набег был таким суровым, так откуда бы у Ингвара могли взяться еще силы на то, чтоб рвануть в степи с, так сказать: ответным визитом? Любой адекватный правитель на его месте, снял бы шлем, вытер пот, да и поспешил бы разослать гонцов к соседям с предложением о совместном отпоре обнаглевшим степнякам.

Но – нет. Князь Чернов садится на боевого коня и торопится отбить у отступающих ворогов честно ими награбленное добро. Не трудно догадаться, что подлые куманы коварно завлекли всю честную компанию в засаду, и частью перебили, частью пленили бравых вояк. Включая собственно самого князя.

Тут начинается второй акт этого театра абсурда. Чернов, бросив соратников, бежит из плена в Киев. Где пытается собрать новую дружину. Естественно, все то время, что ему понадобилось на это непростое дело, прежние его воины продолжали томиться в застенках. Если конечно юрты кочевников можно так назвать.

Процесс томления в поэме был описан куда ярче и подробнее, чем то, как именно Ингвар заманивал свободных русов к себе в отряд. Киев в то время был обычным, не особенно богатым, пограничным городишкой, подобных многим иным, основанным Хельги Стрелой для защиты южных рубежей державы. Восточный Рим слабел под натиском иранцев с юго-востока и болгар с северо-востока. Последние еще и перекрыли древние торговые маршруты. Днепр перестал быть главной торговой дорогой из Северной Европы в Руское море. Крепость на Замковой горе больше не интересовала русов, ищущих славы и денег в варяжской гвардии Константинопольского императора. Тем более – истинных воинов. Ektema

Исследователи творчества Некраса Путятича сходятся во мнении, что автор «Сказания», вместе с многими другими хирдманами, оставался в куманском плену, а не сопровождал князя Ингвара в побеге. Но в таком случае, не может не удивлять реакция боярина на известие, что киевский владыка берет в жены одну из дочерей удачливого хана кочевников, и в качестве свадебного подарка, хан дарует свободу всем полоненным русам. Откуда столько трагедии? Ну породнился пограничный князек с соседом, и что с того? За последующие триста или четыреста лет истории, практически все удельные князья сделались друг другу родней. И никто из этого вселенской катастрофы устами придворных скальдов не делал.

Ученые делали какие-то маловразумительные предположения, вроде того, что первая супруга Ингвара могла быть сестрой, или еще какой-нибудь близкой родственницей боярину Некрасу. Что будто бы автор «Сказания» опасался конкуренции будущих княжьих отпрысков от разных матерей. Как по мне, так – к троллям таких предсказателей. Киевская марка, как и прочие пограничные уделы, если чем и мог похвастать, так это размерами. На этаком куске земли легко могло поместиться пара-тройка княжеств поменьше, вздумай Ингвар Чернов разделить удел между сыновьями.

Нигде не читал другого варианта. Того, при котором все эти стоны о разобщенности руских уделов, о равнодушии к нуждам соседа, и о страшной жертве, на которую пришлось пойти киевскому князю ради остатков своей верной дружины – не более чем лукавство автора. То-то он, будучи ближним боярином, не участвовал в принятии решения об отложении от сюзерена? А, если участвовал, почему тогда не заламывал руки? Почему, в конце концов, не присоветовал Чернову сначала наладить связи с ближними соседями, а уже после объявлять о разрыве вассального договора?

Куда более вероятно, что собственно сам Некрас Путятич сгоряча поклялся Богам, что жестоко отомстит куманам за унижение. А тут свадьба его князя, человека, которому, так же именами Богов, клялся в верности. И который теперь, будучи зятем степному вождю, процесс отмщения скорее всего приветствовать не станет. Конфликт клятв образовался, вот и завыл скальд о несправедливости. Все вокруг у него виноватые оказались, кроме, конечно же, его самого.

История не мудреная. Есть саги и с куда более лихо закрученным сюжетом. Однако же эта написана отлично, хоть и славянином. Некоторые кеннинги и даже целые строфы у Некраса потом чуть ли не двести лет другие, менее талантливые, скальды в свои песенки тащили. Ну да не в этом суть. А в том, как мне отвечать на вопрос: «В чем заключается отличие поэмы от других, созданных в эпоху Удельных Княжеств?»

В том отличие, что Некрас первым сказал, что развал некогда единого Государства – зло? Так автор «Сказания» ни единым словом Хольмгард не упоминает. Вообще, ни разу! Ни город, ни его правителей. Будто бы Кенугард с начала времен вообще один руский город на всей земле.

Или в том, что ярко показывает неотвратимость наказания Богами за разрыв клятвы вассальной верности? Так остальных беглецов это в свое время не остановило. Слабый сюзерен и не смог бы остановить этот процесс. Время было такое. Русы завершили процесс завоеваний славянских земель. Исконные княжеские рода частью были уничтожены, частью ассимилированы. До дрязг между соседями дело еще не дошло. Оно наступит только полтораста лет спустя. Пока же, Некрас описывал первую со времен покорения Хазарии войну между руским княжеством и степняками…