Страница 7 из 24
Парень, который принес Ваупону, теперь кланялся передо мной и жестом приглашал следовать за ним. Когда я шагнул вперед, он встал и, пройдя мимо огня, от которого он немного уклонился, направился через пещеру к одному из отверстий в противоположной стене.
Некоторое время мы шли по узкому туннелю, пока мой проводник не свернул в одну сторону, и я оказался в довольно большой пещере с грубым ложем из пальмовых листьев с одной стороны и тлеющим костром в центре, тускло освещаемой расщелиной высоко в стене. Очевидно, это были мои покои или моя тюрьма, и с последним поклоном человек-обезьяна удалился.
Я бросился на кучу листьев, совершенно усталый и измученный. Все, что могло бы быть уготовано мне, нужно встречать по мере того, как это происходило. В настоящее время отдых и сон значили для меня гораздо больше, чем будущее. Я мысленно поблагодарил Бога за то, что у меня были патроны, и моей последней сознательной мыслью было то, что я очень хотел бы, чтобы это были динамитные шашки.
ГЛАВА III
"У меня не было возможности узнать, как долго я спал, но, поскольку на стенах не было ни проблеска света, я был уверен, что все еще ночь. Я чувствовал себя отдохнувшим, но ужасно голодным и хотел пить, и я задавался вопросом, намеревались ли мои похитители позволить мне умереть от жажды или голода. Затем, оглядевшись, я увидел при свете тлеющего костра на полу калебас4 с водой. Я осушил его и снова заснул. Я проснулся от того, что кто-то двигался, и открыл глаза, чтобы увидеть гигантского парня, который привел меня в эту пещеру. Он разводил огонь, раздувая пламя, а рядом с ним лежал лист подорожника, на котором лежали несколько странных фруктов и кусок мяса. Очевидно, он собирался подать мне завтрак, и все опасения, что я умру с голоду, были отброшены.
Когда парень услышал, что я двигаюсь, он обернулся, дружелюбно улыбнулся и ободряюще покачал головой. Несмотря на свое уродство, он казался довольно добродушным существом, и тот факт, что он принес еду, завоевал мою симпатию к нему. Но я был на попечении и не мог сделать ответных дружеских предложений, потому что я не мог понять ни слова из того, что он говорил, и я не мог заставить его понять ни слова из любого диалекта, который я знал. Однако нам удалось поладить на языке жестов, и вскоре он подал полусырое мясо, при этом гримасничая и кукарекая, кривя свое широкое черное лицо в нелепых ухмылках и напоминая мне щенка-переростка, пытающегося подружиться с незнакомцем. Пока я ел, он сидел передо мной на корточках, пристально глядя на меня с выражением такого удивления и любопытства в его маленьких глазках, что я не мог удержаться от смеха. Он выглядел для всего мира как какой-нибудь деревенский парень, наблюдающий за тем, как животных кормят в ресторане. Очевидно, мой смех доставил ему удовольствие, и он был вполне счастлив думать, что такое замечательное существо, как я, должно обратить на него внимание. Мне казалось, что самым важным было попытаться выучить его диалект. Указывая на фрукт, я сказал: "Фрукт". Какое-то время он выглядел озадаченным. Затем он уловил идею, радостно ухмыльнулся и пробормотал "Пут". Затем, протянув лапу, он коснулся фрукта пальцем и сказал: "Имтах".
Он был не глуп, и как только он ухватился за идею выучить мой язык и научить меня своему, мы отлично поладили. Он прыгал, указывая на один предмет за другим, произнося или, скорее, пытаясь произнести английские названия так, как я их произносил, и очень тщательно произнося эквиваленты на своем собственном жаргоне. Прежде чем я закончил свой легкий ужин, я выучил произношение фруктов, камня, огня, воды, мяса, тыквы, ног, рук и многих других вещей. Но я понял, что впереди будет гораздо более медленная работа по приобретению знаний о глаголах, прилагательных и грамматике. Однако не было другого времени, как настоящее, и, довольно сильно сомневаясь в том, что его интеллект достаточно высок, чтобы понять, чего я хочу, я встал и запрыгал вверх и вниз, повторяя слово "прыжок". Мгновенно парень повторил мои действия и закричал: "Ик, Ик". Он даже пошел дальше и, перепрыгнув довольно далеко, крикнул "Икарак", а после короткого прыжка воскликнул "Тайк". Я был более чем доволен сообразительностью существа, и я знал, что смогу найти время, для полного изучения языка людей-обезьян. Моей следующей попыткой было узнать его имя. Прошло некоторое время, прежде чем я смог прояснить смысл этого вопроса, но, наконец, ударив себя в грудь, он гордо сказал: "Мумба!", повторив это слово несколько раз.
– Хорошо, Мумба, – засмеялся я и, ударив себя в грудь, повторил свое имя: "Генри". Однако это было совершенно за пределами возможностей его голосовых связок, и гортанное "Гений" было лучшим, что он смог произнести. Наконец Мумба собрал остатки завтрака и, подпрыгивая, пошел прочь по коридору, а я предался размышлениям о своем затруднительном положении и своем будущем. Я был уверен, что я пленник. Я знал, что не может быть и речи о попытке к бегству. Конечно, насколько я мог видеть, никто не был на страже, и когда я заглянул в проход, не было видно ни одного живого существа. Однако, чтобы выйти на открытый воздух, мне пришлось бы пройти через главную пещеру с ее ордами обитателей, и даже если бы мне удалось выскользнуть незамеченным, как я мог добраться до долины, не говоря уже о том, чтобы сбежать из нее? Ибо вы помните, что я был перенесен на выступ скалы практически по воздуху в руках человека-обезьяны.
Но мне было любопытно узнать, до какой степени я был пленником. Кроме того, у меня не было желания оставаться взаперти в моей пещере, если я был свободен идти в другое место. Поэтому я довольно смело вышел из комнаты и побрел по коридору к главной пещере. Без помех я добрался до тронного зала, как я мог бы его назвать. Там было несколько женщин и детей и один или двое мужчин, и при моем появлении взрослые бросились на пол, в то время как молодежь юркнула, как испуганные крысы, в свои черные норы. Меня приняли скорее как бога, чем как заключенного, и никто не делал никаких попыток помешать моим передвижениям. К сожалению, я не имел ни малейшего представления, из какого прохода я попал в пещеру. Но одно было ничуть не хуже другого, и я вспомнил, что, когда я прибыл, стоял лицом к огню с королевским троном справа от меня. Я выбрал самое большое отверстие с той стороны и осторожно пошел по темному туннелю. Либо мне сопутствовала удача, либо несколько входов вели на открытый воздух, потому что вскоре я увидел впереди свет, а мгновение спустя вышел на скальный выступ над алой долиной. На уступе никого не было видно, и я начал задаваться вопросом, был ли я все-таки пленником.
Насколько я мог понять, я был свободен уйти, при условии, что я смогу добраться до земли внизу, но я был так же надежно заперт, как если бы я был за засовами и решетками. На какое-то время мне было достаточно удовольствия снова оказаться на свежем воздухе и на солнышке, и, усевшись на камень, я внимательно осмотрел долину, пытаясь определить место, где я вошел в нее и впервые встретил людей-обезьян.
Найти это место было нетрудно. Примерно в двух милях от нас виднелась серебристый сверкающий столб воды, и оттуда я мог проследить течение реки до того места, где Тинана убил Ваупону.
Все еще следя глазами за течением ручья, я был удивлен, обнаружив, что он, по-видимому, заканчивался вторым высоким утесом в дальнем конце долины, в то время как на стороне, противоположной той, где я сидел, отвесная каменная стена поднималась на целых тысячу футов.
Долина была полностью окружена непреодолимыми барьерами, и ее жители были фактически отрезаны от остального мира. Неудивительно, подумал я, что они оставались такими примитивными, так отличались от всех других рас и развили в себе такие уникальные характеристики. Насколько я знал, существа, возможно, были изолированы здесь с тех пор, как их предки произошли от обезьян. Но мои размышления на подобные темы вскоре уступили место более практическим вещам. Я заметил, что уступ спускался к долине, становясь все уже и уже и образуя на своем пути простую тропу или трещину. Изучая его, я убедился, что по нему можно будет пройти до земли далеко подо мной. Я решил попробовать это сделать. Это была опасная тропа, и я выбирал свой путь осторожно и осмотрительно. Несколько раз я находил небольшие овраги или трещины, которые, казалось, вели в долину, но каждый из них оказывался тупиком или был слишком крутым, чтобы по нему могли спуститься человеческие ноги. Все еще держась главного выступа, я продолжал спускаться, пока, наконец, не дошел до места, где я не мог идти дальше. Тогда, впервые, я заметил то, что ускользнуло от меня раньше. Дерево, с которого люди-обезьяны спрыгнули на уступ, было на несколько футов выше того места, на которое они приземлились. Они могли бы перепрыгнуть с дерева на выступ, но даже обезьяноподобные существа не могли, я был уверен, перепрыгнуть через двадцать футов пространства. Должен быть другой способ добраться до долины, и когда я понял это, я услышал голоса внизу. Я очень осторожно выглянул из-за скалы. Почти прямо под тем местом, где я стоял, ходила женщина-обезьяна, собирая фрукты из-под низкого дерева.
4
Калеба́с, калебаса (исп. calabaza – тыква) – традиционный сосуд для приготовления и питья мате, тонизирующего напитка народов Южной Америки. Сосуды выделывались индейцами из древесной тыквы-горлянки.