Пробить камень

Меркулов кивком поблагодарил старика и поехал к указанному дому.

– Голос, говорю, подайте! – крикнул дед еще раз. – Так, чтобы он наверняка понял – свои приехамши!

У дома Плетнева Меркулов притормозил. Посмотрел на Ирину. Он все больше жалел, что уступил и взял ее с собой. Теперь было такое чувство, что у него не одна спина, а две – нужно постоянно думать не только о деле, но еще и о ее безопасности. Открывая дверь машины, он сказал:

– Вот что, двоюродная сестра... Подожди меня здесь пока, ладно?

Против ожидания, она смиренно кивнула.

Меркулов вышел из машины. Постучал в дверь. Подождал. Прислушался. Никакого шевеления в доме не уловил. Потянул ручку двери на себя. Дверь была заперта. Постучал еще раз.

– Антон?

Безрезультатно.

Меркулов покосился на машину. Ирина сидела на месте и никаких попыток выйти не предпринимала, только дверцу открыла. Он обошел дом кругом. Вишню загубила плесень. Веранда, построенная из необработанных досок, почти сгнила.

Меркулов постоял возле окна.

Ага! Слабо, но все же он уловил звуки работающего радиоприемника. Стучать в окно не стал – прошел дальше. В следующем окне, на террасе, была открыта форточка. Константин Дмитриевич огляделся. Вокруг не было ни души. С другой стороны, ну, работает радио, ну и что с того? Если тут кто и живет, то об этом ничего не свидетельствует. Хаос и запустение.

Меркулов, кряхтя, забрался на карниз.

И тут в кармане задергался телефон. Хорошо хоть звонок он с утра выключил – телефон стоял на виброрежиме. Но и так Меркулов почувствовал себя совершенно идиотски – застывшим на карнизе с прыгающим в кармане телефоном. Ладно, потом.

Меркулов кое-как открыл окно – не без скрипа, но и без особого шума. Вздохнул. Черт знает чем заниматься приходится... Спрыгнув на пол, он оказался в пустой комнате. Раздвинул занавес на окне. Сразу же обратил внимание на толстый слой пыли. Может быть, действительно в доме никого нет? Из пустых бутылок в углу комнаты была затейливо выстроена пирамида.

– Антон! – еще раз позвал Меркулов, стоя уже посреди комнаты.

Никакой реакции. Никто не появился, никто не отозвался. Меркулов вынул телефон и посмотрел на дисплей. Это было сообщение от Турецкого:

«Ну что, ты нашел Плетнева?»

Меркулов выругался про себя и выключил телефон совсем.

Дзинь. В жестяное ведро со звоном упала монетка.

Меркулов резко обернулся. Но все же недостаточно быстро: подсечка – и он даже охнуть не успел, как кто-то ловким приемом свалил его на пол. Дальше, впрочем, ничего не последовало. Оглушенный Меркулов приподнялся. Сел на полу.

В паре метров от него в дверном проеме стоял Плетнев. Он был неряшливо одет, небрит и, кажется, прилично пьян.

– Что за фарс, Антон? Ты разве не узнал меня?

Плетнев хмыкнул:

– А я никого не узнаю. Я же не в себе... – и добавил издевательским тоном: – Константин Дмитриевич.

Меркулов покачал головой. Сделал вид, что с интересом осматривает комнату.

– Уютно у тебя, ничего не скажешь...

– Не жалуюсь, – вполне серьезно кивнул Плетнев.

Меркулов поднялся на ноги.

– Ты когда в последний раз мылся, майор спецназа?

– На днях. В пруду... И вообще, может, я на задании!

– Вот как?

– Тсс!

– Военная тайна? – ехидно уточнил Меркулов.

– А, собственно, в чем дело? Вы приехали мне замечания делать, гражданин прокурор? Или за моральным обликом следить? – Плетнев вытащил деньги из кармана джинсов. – На вот лучше... в сельпо сходи. – Щелкнул пальцем по горлу. – А то они последние два дня дверь запирают, когда меня видят. А я как раз пенсию вчера получил. Отпразднуем?

– Шут гороховый, – вздохнул Меркулов.

Эта реплика на Плетнева не подействовала.

– Как ты мог до такого состояния опуститься,

Антон?! Это ж ниже плинтуса. Ты... – Тут Константин Дмитриевич вдруг понял, что он как раз таки наезжает на моральный облик Плетнева. Стоило в самом деле сменить пластинку. – Ты когда сына в последний раз видел?

Это оказался удар под дых. Плетнев моментально изменился в лице и схватил Меркулова за лацканы пиджака. На этот раз Меркулов был готов и перехватил его за кисти рук.

– Это ты мне говоришь?! – зарычал Плетнев. -

Ты мне это говоришь?!

Несколько секунд они стояли, вцепившись друг в друга. И оба вздрогнули, когда раздался стук в дверь.

– Кто там? – закричал Плетнев.

– Это, наверно, Ирина, – сказал Меркулов с угрозой. – Она со мной приехала. Молодая женщина. Не вздумай ее испугать, слышишь?!

– Сейчас поглядим, какая такая Ирина.

Плетнев наконец разжал руки и, пошатываясь, пошел к двери. Открыл. На пороге действительно стояла Ирина.

– Здравствуйте, барышня, – сказал Плетнев с кривой улыбкой. – Вы из собеса? Пришли забрать пенсию назад?

– Здравствуйте, – приветливо сказала Ирина. – Меня зовут Ирина Генриховна. Я не из собеса. Я с Константином Дмитриевичем.

Плетнев несколько секунд молча смотрел на нее.

– Антон... Извините за вид. Проходите. Садитесь... где-нибудь тут... где найдете.

Ирина вошла в дом, внимательно осматриваясь. Из-за того что дом почти совсем не получал солнца, мох и еще какая-то неизвестная растительность захватили уже немало его поверхности.

Плетнев в свою очередь мутным взглядом смотрел на Меркулова, как будто видел его впервые. Откашлявшись, он сказал:

– Позвольте вам представить, Ирина Генрихов-на, – Меркулов Константин Дмитриевич... – И добавил, с таинственным видом поднимая палец: – Прокурор... Очень большой начальник... Проявил к вашему покорному слуге много участия... Оказывал посильную помощь в том... – Не выдержав шутовского тона, искривив лицо, яростно выкрикнул Меркулову: – Жизнь вы мне сломали, суки!

– Мы тебя из тюрьмы вытащили, – напомнил Меркулов. – От срока спасли, между прочим. Как у тебя язык поворачивается?

– Как, как! – закричал Плетнев. – Вы у меня сына отняли!!! Вот как!

– Антон, не кричите, пожалуйста, – попросила Ирина. – Мы и так все на взводе.

Не то выдохнувшись, не то в самом деле успокоившись, Плетнев махнул рукой и сел на колченогий табурет. Отвернулся к окну, говорил тихо, себе под нос, но все равно было слышно каждое слово:

– Меня родительских прав лишили. Через неделю, как из дурдома выпустили. Псих же не может быть отцом? Не может. Не должен! А я ведь псих? Правда, гражданин прокурор?... Решение суда не подлежит обжалованию. Вот и получается, что Васька при живом отце в детдоме живет... А теперь... Теперь ему, наверно, вообще фамилию сменят... и из города увезут... Я его никогда не увижу... Вы с Турецким мне всю жизнь разрушили... – Ирина вздрогнула от этих слов. – Лучше бы я сел... Ну, пять лет... Ну, восемь... Но сына бы вернули... А так...

– Я не знал, – ошарашенно сказал Меркулов. -

Антон... Я же ничего не знал! Но, черт тебя возьми, почему ты к нам не обратился?!

– До вас достучишься, как же...

Ирина вообще ничего не понимала, но молчала, только вопросительно смотрела на Меркулова.

Возникшую паузу нарушил сам Плетнев. Внезапно жалобно он сказал:

– Слушай, ну, будь человеком, сходи в магазин, а?

Меркулов не обижался на эти перепады с «вы» на «ты». Он только вздохнул. Деваться в самом деле было некуда.

– Не надо в магазин. У меня есть с собой.

Он сходил к машине и вернулся с бутылкой армянского коньяка, поставил ее на табурет, огляделся в поисках посуды. Ирина стояла у окна, в реанимационном процессе участия не принимала. Плетнев схватил бутылку и стал пить большими глотками прямо из горлышка.

Меркулов скептически покачал головой, Ирина по-прежнему молчала, никаких эмоций на лице у нее не было, ни осуждающих, ни сочувственных.

Коньяк на Плетнева подействовал положительно. Он поставил бутылку. Вытер губы и сказал Ирине:

– Простите... Неудобная ситуация... Извините меня, правда.

Меркулов понял, что тянуть больше нельзя, сейчас – самое время.

– Я хотел тебе кое-что показать... – Он достал фигурку, полученную от Турецкого. – Знаешь, что это такое?