Симоха Рамода

– Что за плавники?

– Как хвосты у рыбы, на каждой ноге по такому хвосту. Видать, они ускоряют движение под водой. Дыра эта находится так глубоко в воде, что воздуху может не хватить. Пловца долго не было видно. Скорее всего под землей находится пещера, незаполненная водой. Но как он в темноте разбирался, сказать трудно. А с каждым нырянием он доставал сумку, наполненную, скорее всего камнями. Потом они уплыли и появились на следующую ночь. Так продолжалось четыре дня. Когда на пятый день с рассветом они пошли в сторону Росляковки, я догадался, что у них где-то спрятаны лошади, на которых собираются уехать и увезти добытые камни. Что мне оставалось делать? Подождал я их на той поляне в кустарнике. Дальше ты все знаешь.

– Ну а сулема, что там так и лежит?

– Нет. На том же плоту я ее переправил, где мой схрон, там разложил. А потом перенёс в Бужениново к себе в избу.

Глава пятая

Царедворец остался доволен докладом Петухова и содержанием переданной ему грамоты. Главная радость состояла в том, что запасов руды хватит на сто лет.

Милославский приказал Петухову утром другого дня отбыть домой. Дескать, без его пригляда всякое может случиться. И приказал приехать в следующий раз, когда будут готовы образцы, добытого железа.

Староста хотел было просить еще день, так как была необходимость сделать кое-какие покупки, но поразмыслив, оставил эту затею. Боярин быстро менял милость на гнев.

Николай Анисимович надеялся на открытие лотков, стоявших на пути к Калужской заставе. Надо же жене и детям гостинцев привезти. У пекарни остановил свой поезд и купил мятные печатные пряники. Дочерям «зайцев», а сыну «медведя». Отъехали, и староста углядел развешанные прямо на улице разноцветные платки. Хозяин вертелся рядом, но торговлю не открывал. Все чего-то поправлял, раскладывал. Узнав, что покупатель держит путь под Малоярославец, сообщил нерадостные дорожные новости:

– В районе деревни Бунчиха, что сразу за рекой Нарой, объявилась банда. Небольшая и странная. Грабят аккуратно без убийства, отбирают деньги, еду и питие, иногда раздевают, но не догола. Вчера к вечеру, например, прошли две подводы: одна из Медыни; другая из Малоярославца. Бандиты забрали еды столько, сколько смогли унести в руках. Все делали тихо и молча.

– Спасибо тебе, Афанасий, за сказ. Буду сторожиться. Доброй тебе торговли!

После сделанных покупок скорость прибавили. Николай Анисимович спешил засветло добраться до деревни Каменка, что за Подолом. Там его старый знакомец и приют даст, и лошадей обиходит. Получилось.

Утром миновали по летнему мосту реку Нару, проехали Бунчиху, от души стало отлегать, нервы успокаивались. Вдруг кто-то вихрем вскочил на ступеньку коляски, вырвал вожжи из расслабленных рук Петухова и остановил движение. Еще три бандита подскочили к охранникам. Мужики не сопротивлялись. У них отняли один пистоль и два ружья, мешочки с порохом и пулями. Развернув тряпицу, бандит понюхал пряники и сказал:

– Годится!

Потеря пряников, досады не вызвала. Чем полакомить детей, он сможет купить по дороге. Пусть не московского производства, но дети все одно будут довольны. Охране сказал, чтобы ехали не короткой лесной дорогой, а большаком. Пусть дольше, но надежнее.

Добравшись без особых приключений до Росляковки, Петухов прочитал ответ барина немцу и его людям.

– Господин Милославский добавил что-то на словах? – спросил мастер.

– Просил передать… – и Петухов повторил все, о чем говорили: сосредоточить главное внимание на скорейшее получение образцов железа, – еще в Москве предупредили, что за деревней Бунчиха объявилась банда. На всякий случай грамоту Милославского спрятал под сидушку, а так кошель остался при мне и по карманам деньга кое-какая валялась. Аккурат в Бунчихе все и случилось. Взяли нас тихо и без угроз. У охраны отняли пистоль, два ружья, порох и пули. У меня, к стыду великому, взяли только пряники и то, сперва вор их понюхал.

– Нечто пряников никогда не видывали, чего их нюхать? – удивился толмач.

– А вор еще и добавил, дескать годится. Думал, что обыскивать станут и уже попрощался с деньгами.

– Небось за письмо еще волновался? – поддержал толмач.

– Не успел, он пряники схватил и убежал.

– На воров не очень похоже, – заключил Сашка.

– Говори, Николай Анисимович, чего тебе еще запомнилось? Больно случай редкий. Расскажи кому, никто не поверит. Странно все, – рассуждал Симоха.

Петухов нахмурил брови, сосредоточился и потом продолжил:

– Годов им всем одинаково, около тридцати, безбородые, безусые, одеты чисто и не по лесному. Еще знаешь, мой с пряниками, когда в коляску запрыгивал, рубаха на нем раскрылась, а там на черном кожаном шнурочке то ли монета висит, то ли медаль.

– Медальон, – уточнил Сашка и тут же спросил, что на том медальоне было изображено.

Петухов напрягся еще сильнее, долго думал, потом заключил:

– Не помню, что-то было, а что? Все так быстро и неожиданно.

Когда стали расходиться, Симоха потащил Сашку к себе в избу. Там залез в ларец и вытащил два медальона на двух кожаных шнурках.

– Понимаю так, что оба висели на тех убитых, что давеча нашли в кустарнике.

– Догадливый ты. Как бы показать их Петухову, может узнает, тогда и нам станет легче.

– Отчего легкота появится? – удивился Сашка.

– Может те из Бунчихи связаны с двумя в кустарнике. Не дождутся и сами полезут в воду за камнями.

– Петухову медальоны показывать никак невозможно. Сразу побежит к губному старосте, другу своему Устину Андреевичу. И бандитов не поймают, и шуму наделают.

– Что предлагаешь? – спросил Симоха.

– Предлагаю разобраться самим, но сначала покажи, что там на медальонах изображено.

Симоха протянул один шнурок и сел напротив. Сашка узрел вдавленное изображение птицы.

– Сокол или беркут, поди разбери.

– Рарог, – выдал Симоха, – Огненный Сокол зовется, воплощение Сварожича Семаргла.

– Ну ты даешь. Никогда не слыхивал. Что за птица такая?

– У нас Рарог, а у них не знаю, может как по-другому зовется.

– Хотя бы что означает?

– Человеческое происхождение птицы. Вообще, длинный сказ получится.

– Ладно, после разберемся. Когда заканчиваешь класть плавильную печь?

– Осталось немного, потом она должна сохнуть три седмицы, потом пробный запал и еще время на просушку.

– Вот как закончишь, просись домой в свое Бужениново, хозяйство проверить, ну а я с тобой поеду для присмотра.

– И что?

– Дальше моя забота, спрошу у Петухова лошадь с телегой, чего пешком идти в твою деревню. На самом деле купим баранок и двинем к Бунчихе.

– Может еще булок купить с хорошим запахом? Поглядим, что продают в пекарне.

Кляча еле-еле тащила повозку. Но и торопиться было некуда. Когда выехали на большак, до Бунчихи оставалось верст десять. Дорожный разговор начал Сашка:

– Давно хочу спросить тебя, Симоха, где ты выучился своему печному ремеслу? Как освоил конструкцию железоплавильной печи?

Симоха начал свой сказ с лесных традиций, установленных еще предками в давние времена. Речь шла о длительном гостевании подростков одной лесной семьи у другой.

– Когда только входил я в молодецкую силу, меня отвели в Шеру, место в лесу, принадлежащее нашей родне. Шли мы четыре светлых дня, три раза ночуя в лесу. Встретили нас с радостью, и мне в этой семье сразу понравилось. Та родня уже приспособилась плавить из породы железо, другой родственник им подсказал. Вокруг них железных каменьев накидано видимо-невидимо. Вот я и попал под кладку плавильной печи.

– Кто же тот, другой родственник, что научил печь класть?

– Мы лесные люди сами по себе, токмо грамоты не знаем, а в остальном надо поглядеть у кого ума больше. Мы древние по названию, но вовсе не дремучие.

– Чего ты грамоту упоминаешь?

– Был бы грамотным, написал бы много и о многом. Бывает, знает один секрет и носит в себе. Помирает и все знания пропадают.