Дети Доброты

– Это называется «драка», – хмуро подсказал отец.

Виссарион понуро кивнул:

– Георгий и другие мужчины насилу их остановили. А ещё один мужчина сказал, что не пойдёт заготавливать дрова для дома Шамана – раз у нас больше нет ни Шамана, ни матери Ангелины. Сказал, что матери Марии с матерью Серафимой и тех дров, что есть, за глаза хватит. А когда Георгий попробовал его заставить, бросил топор и ушёл.

– Люди перестали петь молитвы, – горько сказал Георгий. – Вчера утром на площадь пришло чуть больше половины народа. А днём… случилось страшное. Один человек напал на женщину. Разорвал на ней одежду. А потом… – он запнулся.

– Ясно, – всё больше хмурясь, сказал Кирилл. – Дальше?

– Ну… Этот человек напугался того, что натворил, и сбежал из посёлка. Он пока не вернулся. Но мы боимся, что это только начало! У людей помутился разум. Чем дальше, тем всё более страшные вещи они творят. Мать Серафима и мать Мария наказали догнать вас. Верните нам Шамана!

Глава 2. Серый

Отец молчал. Да Серый и сам офигел – слишком уж не вязался облик кротких, благонравных жителей шаманского посёлка с тем, что рассказывали Виссарион и Георгий.

А вот Джек не удивился. С нехорошей усмешкой покивал:

– Ну да, так оно и бывает. Если лупить-лупить, а потом с цепи спустить.

– О чём ты? – не понял отец.

– Видал когда-нибудь, как цепные псы с привязи срываются? – вопросом на вопрос отозвался Джек. – Нет?.. А мне вот по детству доводилось, еле ноги унёс. Шаман с его бабой народ в посёлке – считай, как собак, на цепи держали. Чуть что – сапогом в зубы, а то Мать Доброты прогневается. И, когда надо, она в натуре гневалась – вот люди и сидели тише, чем мышь под веником. Пикнуть не то, чтобы боялись – знать не знали, что вообще можно. С одной стороны. А с другой – вроде и не нужно. На кого рыпаться-то, когда все вокруг – добрые до усрачки? Уступают, помогают, слова поперёк не скажут. И с чего, спрашивается, при такой жизни волну гнать? А теперь нету той цепи. Вот они с резьбы и послетали.

Отец нахмурился:

– Ты хочешь сказать, что постулаты Матери Доброты в посёлке соблюдались по принуждению? Обычной пропаганды было недостаточно, и Шаман с Ангелиной прибегали к собственным методам внушения?

– Я хочу сказать, что не бывает таких людей, чтоб круглые сутки, с ночи до утра, жизни радовались, – проворчал Джек. – Какой бы человек хороший ни был – вот, хоть тебя, блаженного, взять, – а бывают моменты, что бесишься. А этим хоть ссы в глаза – всё божья роса! Утрутся и спасибо скажут. Почему и говорю, хрень это. Наведённое оно, ихнее добро.

Отец молчал, барабанил пальцами по кобуре. И решил:

– Приведи-ка сюда Шамана. Стоять! – рявкнул бросившемуся было к крыльцу Георгию.

Тот, ворча, остановился. Джек неодобрительно покачал головой, но спорить не стал. Скрылся в доме.

Через минуту вывел на крыльцо Шамана – со связанными за спиной руками.

– Что вы с ним сделали?! – ахнула Ариадна.

– Примерно то же, что он делал с вами на протяжении тридцати лет, – бросил отец. – Шаман! Не говори, что ничего не слышал. Мы верно догадались, что доброта твоих людей – результат воздействия на их мозг?

– Мира и добра тебе, Георгий, – будто не слыша отца, проговорил Шаман. – Мира и добра, дети.

Георгий, Ариадна и Виссарион нестройно отозвались.

– Нет слов, чтобы передать, как мне жаль вас и всех, кто остался в посёлке, – продолжил Шаман, – как я тревожусь за мать Ангелину. Без неё и меня вы растерялись, как теряются малые ребятишки, оставшись одни.

– Растерялись, значит, – хмыкнул Джек. – Морды друг другу бить и баб насиловать – это они от растерянности. А как ты вернёшься, сразу найдутся. Так?

Шаман проигнорировал и Джека.

– Я сумею вернуть в посёлок мир и благополучие, – всё тем же мягким, обволакивающим голосом продолжил он. – Вам ведь уже сейчас стало спокойнее. Правда?

– Да!

– Правда!

– Верни нам свою мудрость, Шаман!

Серому показалось, что догнавшая их троица не опускается на колени лишь потому, что стесняется присутствия чужаков.

– Джек? – спросил Кирилл. Наверное, подумал так же.

Джек мотнул головой – кажется, с недоумением:

– Нет. Ничего не слышу.

– Ты напрасно подозреваешь меня в том, чего я не делаю, – скорбно сказал Шаман Кириллу. – Люди привыкли ко мне, любят меня. Им становится спокойнее от одного лишь моего присутствия. Но ты отнял у них даже эту малость! Люди напуганы, растеряны, из-за паники творят безумства. И ты ещё говоришь, что не причинял нам зла?!

Лицо Кирилла хранило каменное выражение, но Серый понял, что он колеблется. И есть от чего. Если в посёлке, враз лишившемся обоих управляющих, уже сейчас такое творится, так оно чем дальше, тем хуже будет. Того гляди, вовсе друг друга перебьют. А отец, получается, крайний – Шамана-то он увёл. И что теперь делать, спрашивается?

– Собаки без хозяев тоже воют, – бросил Джек.

Отец вопросительно посмотрел на него.

– Да жил в Ногинске дядька один, – объяснил Джек, – а у того – псина. Брехливая, бестолковая, но преданная – страсть. Так вот, когда тот дядька помер, она жрать перестала, и даже воду пить. Круглые сутки лежала да выла, а потом подохла. Не смогла без хозяина.

– Собака – животное, – сказал отец. – Животными движут инстинкты. А перед нами люди.

– Да какие они люди? Ты глянь на них – кабы могли, уже бы пятки своему уродцу лизали.

– Как ты смеешь?! – взвился Георгий.

– Оставь его, Георгий, – мягко проговорил Шаман. – В душе у этого человека – тьма. Ему неведома Доброта. Не дано понять, сколь велика моя любовь к вам и ваше уважение ко мне.

– Ну-ну, – сказал Джек. Уселся на перила, выдернул зубами из портсигара сигарету.

– Пусть они тебя отпустят, – угрюмо пробухтел Георгий.

Шаман понурил голову:

– Увы. Я стар и немощен. Они умеют сражаться, а мы с вами никогда не держали в руках оружия. Победить их нам не удастся. Всё, на что можем уповать – милосердие их командира. – Шаман повернулся к отцу. Проникновенно заговорил: – Я плохо знаю тебя, но чувствую, что в душе ты не злой человек. Тебе приходится принимать жестокие решения вопреки велению сердца. Ты ведь не хочешь меня удерживать! Тебе жаль людей, которые, оставшись без пригляда, сходят с ума. Тебе стыдно за то, что ты натворил… Прошу – послушай голос своей души, а не разума. Поступи не как надменный воин, но как добрый человек и мудрый правитель.

Серый поймал себя на том, что уже и сам готов поддержать Шамана. Ну, для чего он им сдался, в конце-то концов – несчастный кривоногий карлик? Сюда без него дошли, а уж обратно и подавно дойдут. А тем, в посёлке, небось, и в самом деле лихо – того гляди разбредутся по всему югу, будто стадо без пастуха. Они-то ни в чём не виноваты!

– А ты молодец, – глядя на Шамана, задумчиво обронил Кирилл. – Даже я твоими сказками заслушался, хотя по вашей с Ангелиной воле собственными руками Олеську заколол. А уж для неокрепшего мозга твои песни – должно быть, вовсе ракетный удар.

«О чём это он? – обалдело подумал Серый. – Какой ещё удар, что он несёт?»

А отец продолжил – уже другим, «командирским», тоном:

– Ладно. В целом, картина ясна. Твои люди остались без разума – что ж, мы вернём им разум. Это действительно будет справедливо.

Георгий встрепенулся. Шаман колыхнул капюшоном. Серый увидел, как в глазах у Ариадны и Виссариона вспыхнула надежда.

– Серый, Мрак, – скомандовал отец. – Выходите.

Серый с Мраком переглянулись и, перемахнув остатки заборчика, отгораживающего палисадник, синхронно выпрыгнули на дорогу. Серый с удовольствием полюбовался на то, как догнавшая их троица шарахнулась от неожиданности.

– В общем, так, – сказал отец. – Оставлять посёлок безнадзорным – действительно не дело. Но о возращении туда Шамана речи быть не может. Люди, его молитвами, уже обезумели, а дальше будет только хуже… Поэтому в посёлок вернётся Джек.