Огонь на ветру

– Принимает ли Шота условие амирспасалара? – спросила Тамар.

– Я благодарю царя царей за великую щедрость.

– Щедрым был ты, победитель. Ты имел случай наполнить свою казну несметным богатством, но отдал обещанный дар другому.

– Что припрячешь – то погубишь, что раздашь – вернётся снова, – ответил Шота строчкой своих стихов.

– Ступай, – улыбнулась Тамар. – Поле ждёт своего героя.

Верхом на коне Шота проделал круг торжества и почёта. На ходу он похлопывал и гладил Аргентума в знак того, что победа принадлежала обоим. Им кричали слова приветствий. Повсюду были весёлые лица, сияющие глаза. Шота помахал рукой Липариту, стоявшему у самых верёвок. «Всё будет, как должно, и преданную любовь увенчает награда», – подумал он про себя и удивился, что не увидел поблизости Микаэла.

Конь мчался по берегу Мтквари дорогой, проложенной возле скал. Всадник доверился быстрому, ровному бегу, не горячил коня плетью, хотя время от времени с тревогой оглядывался назад. Тёмное облако, сгустившееся вдали, казалось, висело на месте. На самом деле, это двигалась по пятам погоня. «В один миг снарядили, – думал всадник, – готовились, должно быть, со вчерашнего дня. Только где обычным коняшкам сравняться в беге с конём, названным в честь Мерани? Недаром здешние сказывали, что был крылатым тот конь».

Всадник откинул кольчужную сетку, подставил ветру разгорячённые щёки и лоб: «Вывози, Мерани. Теперь уж близко. Возле вардзийских пещер Михейка ждёт с запасной лошадкой».

Неподалёку от Тмогви находился царский монастырь, вернее сказать, монастырский город Вардзия. Необычным был этот город. Не каменные плиты или кирпич послужили для него строительным материалом. Залы, церкви и кельи, кладовые, конюшни, склады продовольствия и фуража – все помещения были вырублены в скале. Много лет, изо дня в день, вгрызались в каменную твердь кирки камнетёсов, в корзинах и мешках отправлялась наружу отторгнутая порода, пока не вырос в скале многоярусный город с улицами, подъёмными мостами и падающими воротами. Город, скрытый каменной толщью, недоступной самым мощным таранам, – твердь, поднявшаяся на защиту месхетских земель.

«Тамар взялась строить церковь и кельи для монахов, причём их вырубили в скале, превратив в необоримое для врагов место. Эту Вардзию начал строить ещё отец царицы Гиорги, но он оставил скалу незаконченной. Великая же Тамар, завершив, украсила её всячески. Невозможно описать словами мощь и великую красоту. Если кто желает знать, пусть повидает Вардзию, высеченные в ней пещеры и всё, что в ней сделано».

Так было записано в хронике, и историограф, написавший эти строки, не позволил себе прикрас или преувеличений.

Всадник поравнялся с отвесной скалой, изрезанной рядами окон и входов, в последний раз обернулся. Тёмное облако, едва теперь различимое, осталось далеко позади. Зато впереди произошло движение. Редкий кустарник у подножия скалы зашевелился. Из кустов выпрыгнул мальчонка и помчался навстречу, крича и размахивая руками.

– Засада, государь Юрий Андреевич! Сверху увидел.

– Где? Быстро сказывай.

– Дорогу перегородили с обеих сторон.

Юрий Андреевич повернул к воде, готовый вместе с конём броситься вплавь.

– Поостерегись, государь. На том берегу также воины.

Погоня, оставленная позади, приближалась. Впереди обозначился конный отряд. По правую руку быстро и шумно неслась река, по левую руку надвигались отвесные скалы.

– Возвращайся в Тмогви. Мерани укрой.

Юрий Андреевич спрыгнул на землю и побежал к скале.

– Возьми с собой, государь! – в отчаянии крикнул Михейка. – Вместе хочу погибнуть.

– Делай, как сказано. Погибнуть всякий сумеет. Спастись – вот что достойно.

Юрий Андреевич подбежал к скале. Михейка увидел, как взвился в воздухе крюк. Острие впилось в камень, закачалась привязанная к железу верёвка. В одно мгновение Юрий Андреевич очутился на неприметной снизу площадке, где впору уместиться лишь одному. Он раскачал и выдернул крюк, забросил выше. Вскарабкался вверх по отвесной стене, упираясь в скалу ногами. Снова нашёл площадку, снова забросил крюк.

– Скорее, скорее, – шептал Михейка.

Конский топот нарастал. Камни дрожали от стука копыт. И в тот момент, когда Юрий Андреевич подтянулся, чтобы перекинуть тело в узкий проём, с двух сторон показались отряды.

Михейка сжался. Он представил, как вскинутся луки и выпустят смертоносные стрелы, как рухнет вниз и разобьётся о скалы пронзённый стрелами государь. Но воины не подняли луки. Они подождали, пока Юрий Андреевич скрылся в оконном проёме, и бросились к входам.

«Живым приказано захватить», – подумал Михейка.

Догадка оказалась верной. Вскоре на наружных лестницах и площадках, соединявших пещеры, встали недвижные, как изваяния, воины с копьями в руках. Теперь даже совы и летучие мыши не смогли бы вылететь незамеченными.

На Михейку никто внимания не обратил. С Мерани на поводу он пробрался в ближний овраг, где оставил привязанную к кусту Яшму. Лошадке назначалось заменить уставшего за день Мерани, да не понадобилась замена.

О встрече близ Вардзии сговорено было вчера, когда Михейка скатился следом за Юрием Андреевичем с берегового обрыва. Пока Юрий Андреевич прятался в яме-пещере, скрытой в камнях, Михейка отводил глаза слугам амирспасалара, про птичьи гнёзда сказывал небывальщину. Потом, когда слуги ушли, они с Юрием Андреевичем обо всём толково договорились.

Вчера была радость от встречи, сегодня – беда.

– Реву, как малолетка, – сказал он сам себе вслух. – Юрий Андреевич жив, и пусть ещё изловчатся его схватить.

Михейка привязал Мерани неподалёку от Яшмы и вернулся к скале, схожей от множества окон и входов с гигантскими сотами. Внизу, у подножия, громоздились скопища тёмно-коричневых острых камней, косматых из-за проросшей в щелях травы. Михейка выбрал убежище поудобнее и залёг.

Глава XVI

ЗАПАДНЯ

Простые монахи довольствовались кельями, напоминавшими каменные склепы. «Братья-князья», как называли в Вардзии представителей знатных семей, пожелавших уйти от мирской суеты, располагались со всевозможным роскошеством. Им отводились по три или четыре просторных кельи с гладкотёсаными стенами и сводчатыми потолками.

Жилое помещение, куда привело окно, нависшее над пропастью, принадлежало монаху из знатных. Спрыгивая на пол, Юрий Андреевич успел подивиться обилию ковров, курильниц, светильников и расставленных в нишах на полках книг. Терять время на разглядывание он, впрочем, не стал. В углу, на ложе, поверх дорогого безворсового ковра лежала небрежно сложенная ряса. Это была удача. Юрий Андреевич поверх кольчуги надел просторное грубое одеяние тёмно-ржавого цвета, закатал слишком длинные рукава, подпоясался валявшимся тут же вервием. «От монаха не отличить», – пробормотал он удовлетворённо и ринулся в глубь пещеры. Он попал сначала в молельню, потом в хозяйственные помещения, пробежал мимо полок, заставленных горшками всевозможных размеров, мимо выдолбленных в скале желобов, где уложенные на бок покоились на ложе из мелкобитых камней кувшины для масла и воды.

Расположение пещер Юрий Андреевич знал плохо. Он посетил монастырь лишь однажды, когда сопровождал на богомолье Тамар. Одно представлялось ясным: подоспевшие воины перекрыли все входы и выходы. Уходить надо в толщу скалы, на север, и через лаз, пробитый к источнику, выбраться на свободу. Другого пути для спасения Вардзия не предлагала.

По крутым ступеням Юрий Андреевич спустился в жерло каменного колодца. Светильник, тлевший в маленькой, с птичье гнездо, нише, с трудом раздвигал сгустившийся мрак.

Юрий Андреевич миновал пекарню с печами-торни для выпечки хлеба, оставил позади гиганты кувшины, по горло ушедшие в ямы, выдолбленные в скале. Огоньки служили путеводными звёздами, вели мимо жилых келий через тесные кладовые и просторные трапезные. Самым удивительным было то, что за время пути не встретился ни один человек – ни монах, ни воин. За спиной раздавались шорохи, слышались то звон, то скрежет, то всплеск, то тихий говор. Кому принадлежали таинственные голоса? Или это гора хранила в каменной толще услышанное однажды? В рукаве рясы Юрий Андреевич сжимал кинжал. Предосторожность была излишней. Пещерный город утратил своих обитателей.