Долг чести

— Папа, а что это значит? Мы по-прежнему будем ходить в ту же самую школу? — спросила Сэлли, сидящая на откидном сидении лимузина спиной к направлению движения. Поскольку вопрос был по характеру мамин, на него ответила Кэти.

— Да, и у вас даже будет свой шофёр.

— Клево! — воскликнул маленький Джек.

У отца уже начали возникать сомнения относительно всего происходящего, как это обычно случалось с ним после принятия важного решения, хотя он и понимал, что менять что-то уже поздно. Кэти посмотрела на мужа, прочла его мысли и улыбнулась.

— Джек, это всего несколько месяцев, а затем…

— Да, — кивнул он. — Я всегда могу заняться совершенствованием игры в гольф.

— И ты вернёшься, наконец, к преподавательской деятельности. Именно это тебе нужно.

— Значит, ты не хочешь, чтобы я снова занимался на бирже?

— Меня удивляет, что тебе удалось продержаться там так долго.

— Ты глазник, а не психиатр.

— Мы ещё вернёмся к этому вопросу, — ответила профессор Райан и поправила платье маленькой Кэти. Больше всего ей нравился одиннадцатимесячный срок. После пребывания на посту вице-президента её муж уже не сможет больше находиться на государственной службе. Президент Дарлинг преподнёс им обоим поистине королевский подарок.

Служебный лимузин остановился у входа в здание Лонгуорта, палаты представителей. Здесь не было толп, хотя из здания выходили сотрудники аппарата Конгресса. Десять агентов Секретной службы не сводили с них взглядов, а ещё четыре проводили Райана внутрь здания. У входа его ждал Эл Трент.

— Ты не пройдёшь со мной?

— Зачем?

— После того как на совместном заседании твоя кандидатура будет утверждена, ты примешь клятву и займёшь место позади президента, рядом со спикером, — объяснил Сэм Феллоуз. — Эту идею предложила Тиш Браун. Нам она показалась разумной.

— Театральное представление года выборов, — проворчал Джек.

— А мы? — спросила Кэти.

— Все вместе вы будете выглядеть образцовой американской семьёй, — заметил Эл.

— Не знаю, почему это так мне нравится, — добродушно пробормотал Феллоуз. — В ноябре это поставит нас в сложное положение. Тебе это приходило в голову?

— Извини, Сэм, я как-то даже не подумал, — смущённо ответил Джек.

— Вот этот закуток был моим первым кабинетом, — сказал Трент, открывая дверь в помещение из нескольких комнат на первом этаже, где он провёл десять сроков пребывания в Конгрессе. — Я сохраняю его за собой — на счастье. Располагайтесь здесь и чувствуйте себя как дома. — Один из помощников Трента вошёл с подносом, на котором стояли бутылки с лимонадом и ведёрко со льдом, и поставил его на стол под бдительным взглядом телохранителей Райана. Андреа Прайс снова стала развлекать детей. Со стороны это могло показаться непрофессиональным, хотя на самом деле она поступала совершенно правильно. Дети должны хорошо чувствовать себя с ней, и Андреа уже завоевала их доверие.

Лимузин президента Дарлинга прибыл без инцидентов. Телохранители проводили его в служебный кабинет спикера рядом с залом заседаний и он снова прочитал текст выступления. «Жасмин», миссис Дарлинг, со своей охраной поднялась на галерею для зрителей. К этому времени зал был уже наполовину полон. Здесь не принято было задерживаться — единственное место, куда конгрессмены приходили без опозданий. Они собрались небольшими группами и вошли, придерживаясь партийного членства. Места представителей двух партий разделяла невидимая, но вполне реальная граница. Все девять членов Верховного суда, все члены кабинета министров, находящиеся в данный момент в городе (двое отсутствовали) и члены Объединённого комитета начальников штабов в парадных мундирах, украшенных разноцветными наградами и знаками отличия, разместились в первом ряду. Затем места заняли руководители независимых правительственных агентств. Билл Шоу, глава ФБР. Председатель Федеральной резервной системы. Наконец подошло время приступать к делу под бдительными и беспокойными взглядами сотрудников служб безопасности.

Все семь крупнейших телевизионных компаний прекратили свои передачи. Ведущие появились на экранах и объявили, что сейчас выступит президент. Это предоставило возможность миллионам телезрителей поспешить в кухни и приготовить сандвичи, не упустив при этом ничего важного.

Мажордом Конгресса, обладатель одной из самых привлекательных синекур в стране — высокое жалованье и никаких обязанностей, — прошёл до середины прохода между рядами и объявил грохочущим басом:

— Господин спикер, прибыл президент Соединённых Штатов.

Роджер Дарлинг появился в зале палаты представителей и пошёл по проходу, то и дело останавливаясь, чтобы пожать руки. Под мышкой он держал красную кожаную папку с текстом своего выступления на случай, если выйдет из строя аппарат «бегущей строки» на трибуне, по которому президент будет читать речь. Раздались аплодисменты, оглушительные и искренние. Даже представители оппозиционной партии признавали, что Дарлинг сдержал данное им обещание соблюдать, ограждать и защищать Конституцию Соединённых Штатов, и хотя политика представляла собой могучую силу, в зале ощущался дух чести и патриотизма, особенно сильный в такие моменты. Дарлинг подошёл к сцене, поднялся на возвышение, и в это мгновение наступила очередь спикера палаты представителей исполнить свой церемониальный долг.

— Достопочтенные члены Конгресса! Имею честь представить вам президента Соединённых Штатов.

И снова разразилась буря аплодисментов. На этот раз обе партии соревновались между собой, кто сумеет хлопать и приветствовать дольше и громче.

— А теперь не забудь, как ты должен…

— О'кей, Эл, все помню. Я вхожу в зал, председатель Верховного суда произносит слова клятвы, я повторяю их за ним и занимаю своё место. От меня требуется только одно — повторять то, что мне будут говорить. — Райан сделал пару глотков кока-колы и вытер потные ладони о брюки. Агент Секретной службы заметил его нервный жест и передал полотенце.

— Центр управления полётами Вашингтона, говорит борт КЛМ шесть-пять-девять. У нас на борту случилось серьёзное происшествие, сэр. — Голос пилота звучал отрывисто и чётко, как принято во время переговоров в гражданской авиации, особенно в момент, когда речь идёт о жизни и смерти.

Авиадиспетчер, который управлял воздушным движением и находился в центре контроля за полётами недалеко от Вашингтона, обратил внимание на буквенно-цифровое обозначение на своём экране, только что резко увеличившееся в размерах, и включил микрофон. На дисплее появились цифры курса, скорости и высоты. У авиадиспетчера создалось впечатление, что авиалайнер быстро теряет высоту.

— Борт шесть-пять-девять, говорит центр Вашингтона. Сообщите о своих намерениях, сэр.

— Центр, это шесть-пять-девять, произошёл взрыв первого двигателя. Двигатели один и два отключены. Под угрозой прочность корпуса. Резко ухудшилась управляемость. Прошу разрешения на срочную посадку в аэропорту Балтимора.

Диспетчер обернулся и подал знак старшему смены, который тут же подошёл и встал за спиной.

— Одну минуту. Кто это? — Он запросил компьютер и не нашёл никаких сведений о КЛМ-659. Диспетчер включил радио.

— Шесть-пять-девять, прошу опознание. На этот раз в ответе звучала паника.

— Центр Вашингтона, говорит борт КЛМ шесть-пять-девять, 747-й, чартер, направляющийся в Орландо, скорость триста узлов, — донёсся голос. — Повторяю: два двигателя вышли из строя, повреждено левое крыло и фюзеляж. Снижаюсь с высоты один-четыре тысячи футов. Прошу немедленно обеспечить радиолокационную проводку в Балтимор, приём!

— С этим нельзя шутить, — обеспокоенно произнёс старший смены. — Веди его и сажай.

— Слушаюсь, сэр. 747-й шесть-пять-девять. Радиолокационный контакт установлен. Вы спускаетесь с высоты один-четыре тысячи футов, скорость триста узлов. Поворачивайте налево на курс два-девять-ноль и продолжайте спуск.