Страница 40 из 57
Хотел спросить, какого черта она здесь делает, но залип на глаза. Плакала. Пусть сейчас уже не видно, но ресницы слиплись, да и веки слегка припухли. В грудную клетку тут же словно кирпич бросили.
— Привет. — Рапунцель попыталась улыбнуться, но получилось хреново. — Я тут… — Она протянула руки, где лежала небольшая коробка, и шумно выдохнула. — Вот. Может угостишь меня чаем? А то я замерзла… — Принцесска указала на коробку и прикусила губу, говоря уже тише. — У меня и вафли есть…
Глава 29. Ну что? Посыпалась, крепость?
Молчит, пока мои руки окончательно коченеют от холода. Все-таки простоять несколько часов на улице было глупой затеей, но возвращаться домой категорически не хотелось, особенно после такого бурного разговора с матерью.
— Ты в своем уме, Света?! — Мама отчитывала меня, как пятиклассницу, которая впервые прогуляла урок. — Что за выкрутасы такие?! Неужели Я тебя так воспитала?!
Ее возмущения-вопросы сыпятся мне на голову, заставляя сжимать кулаки от обиды. Все эти дни после моего ухода с дикарем с вечеринки Ангела Саша обрывал мне телефон, слал сообщения, которые я не читала, и в конце убил тем, что позвонил матери и выставил все в дурном свете. Все по факту, но его субъективное мнение сыграло немаловажную роль, и мама сорвалась. Ее крики летели на всю квартиру, стоило только переступить порог. Я даже переодеться не успела после пар. Так и стояла перед ней, ощущая себя не любимым ребенком, а приемышем, которому место на помойке.
— Как ума хватило связаться с таким?! — Мама с силой тычет пальцем мне в грудь, от чего я слегка отшатываюсь. — Скажи, — произносит уже спокойнее, поправляя волосы, — этому я тебя учила? Скажи мне, Света.
Молчу. Сейчас мне не хочется ничего говорить, потому что я итак за эти дни истязала себя морально. Выжала, как лимон в соковыжималке. Думала и думала о том, что произошло, и если сначала отталкивала мысль о том, что Леша может мне нравится, то потом попросту прекратила. Я его нарисовала, позволила себя целовать и ушла с ним, наплевав на друзей, которых знала намного дольше. Наверное, это и есть показатель. Пусть он неотесанный болван, но…
Сомневаюсь, что дикарю пришла бы такая мысль в голову, взять и пожаловаться моей матери. Да, он не знает, что происходит в нашей семье, но я больше, чем уверена, он не стал бы ей докладывать, а нашел другой выход. Поймал бы меня и поговорил, а не засорял телефон ненужными сообщениями и звонками. Так же, как не стал ждать, а просто влепил Орлову за то, что тот оскорбил его сестру. Или помог мне, не оставив на улице без сознания.
А Саша…
Он меня разочаровал по всем фронтам. Было время подумать над его поведением и словами, и я подумала. Как следует, чтобы не осталось сомнений на его счет. Конечно, я не знала, что именно произошло с Марусей и парнями, только глаза друга все выдали. Ничего хорошего там не было, и борьба за внимание девушки была лишь предлогом. Сомневаюсь, что кому-то из них Маруся действительно понравилась. Дело тут точно в другом, но не в чувствах. За Захом и Елисеем я не наблюдала, но знала, как они относятся к отношениям. Чего-то серьезного парни сто процентов не планировали, а значит… Значит они попросту соревнуются. Нашли себе игрушку и делят, как могут.
— Я уже много раз говорила тебе, что твой круг общения определен статусом нашей семьи, Света. Тогда почему ты прилюдно втоптала нас в грязь? — Мама не унимается, а я усмехаюсь.
Надо же… Я втоптала их в грязь…
— Тогда почему, мама, — произношу холодно, стараясь не показывать ей эмоций, — статус нашей семьи не распространяется на Лилю? Скажи мне, пожалуйста, а то я немного не понимаю.
— У Лилии парень нашего круга, если ты не заметила, Света, и она не устраивает переполохов. Макс не бьет лица всем подряд и не состоит на учете в отделении полиции. Чувствуешь разницу? — Бровь родительницы взлетает чуть ли не до корней волос, пока я разочарованно качаю головой.
— А ничего, что стоящий на учете ее друг, мам? Это тебя не смущает? Круг общения твоей любимой дочери? — Выпаливаю на эмоциях, которые так старательно сдерживала, пока мама прыскала на меня ядом. — Только на меня распространяются ваши идиотские правила?! С кем ходить, куда и зачем… Я вам не собачонка, чтобы дрессировать.
— Лучше не заводи меня еще больше. — Предупреждает меня, но я уже себя не контролирую.
Злость и обида выплескиваются наружу, как гной из назревшего гнойника.
— Прежде, чем учить меня жизни, за собой последи! Заботливая мать и верная супруга! — Выплевываю ей в лицо, приближаясь на автомате. — Или нырять в койку к чужому мужику тоже соответствует статусу нашей семьи?!
Секунда, за которую все переворачивается внутри. Я смотрю на нее, но слева прилетает звонкая пощечина, от которой моя голова чуть ли не слетает с плеч. Внутренности тут же обливает горячей лавой. Жжет так сильно, что я не нахожу ничего другого, как отшатнуться в сторону двери со словами:
— Я вас… ненавижу. Как же я вас ненавижу…
От того, что дикарь молчит, прожигая меня взглядом, становится тошно. Идея прийти к нему сейчас кажется провальной. Поддалась эмоциям и моментально оказалась около невзрачного здания, где он жил. Коробка с вафлями приобретает вес с каждой секундой. Я проглатываю комок слез и выдавливаю из себя улыбку.
— Поняла. Пойду пожалуй.
Уже делаю шаг в сторону, как над ухом раздается громкий голос.
— Стоять, принцесска! — Оборачиваюсь и ловлю хмурый взгляд. — Пойдем.
Открывает дверь и пропускает меня в подъезд. Иду на ватных ногах, потому что нервничаю, а еще очень замерзла. Проклинаю себя за слабость, но повернуть обратно не могу. Будет глупо. Самой прийти, а потом включить обратный ход.
Мы доходим до нужной двери, и Леша снова пропускает меня вперед. Все так же хмурится, а я не знаю, что говорить. Топчусь на входе, пока дикарь снимает с себя толстовку и кидает на стул.
— Чего замерла? Проходи.
Скидываю туфли и осторожно ступаю по прохладному полу. Да, тут точно не Мальдивы, и как он спит в такой холодине? Поджимаю пальцы ног, чтобы согреть их хоть немного. Леша же подходит и забирает коробку, кидая ее на стол.
— Снимай. — Говорит приказным тоном и показывает на пиджак.
— Что? Зачем?
- Я сказал, — цедит сквозь зубы каждое слова, — снимай, принцесска. Пока я сам не снял.
Стягиваю с себя пиджак, который он забирает и вешает на спинку стула. Слежу за тем, как он идет к шкафу и достает из него свитер. Вручает мне его вместе с теплыми шерстяными носками. Глаза сами раскрываются на полную. Я стою и пялюсь на одежду, пока дикарь не усмехается.
— Надеялась, что я дальше раздевать начну?
— Нет.
Краснею от того, что он обо мне подумал, хотя… Да, не надеялась, а всего лишь допустила такую мысль.
— Тупишь? Или брезгуешь? — Снова кривая усмешка проползает по его лицу, на что я верчу головой. — Ты замерзла. Надо согреться, а у меня не пентхаус. Здесь плохо отапливают. Сама наденешь, или мне помочь.
— Сама. — Прячу взгляд, пока Леша включает чайник. — Спасибо.
Он встает около стола, складывает руки на груди и смотрит, как я надеваю его вещи, бросив сумочку на пол. Шум в ушах от нервов заглушает работа чайника, и я этому рада, потому что взгляд дикаря меня пугает и привлекает одновременно.
Абсурднее ситуацию не придумаешь. Я в одной комнате с дикарем. Добровольно. Кто бы сказал раньше, не поверила бы. Только реальность показывает обратное.
— Почему плакала?
— Я не…
— Врать плохо, Рапунцель. Я же вижу. — Очерчивает пальцами глаза и щурится, пока я пытаюсь заглушить внутреннюю боль.