Берегись, Ангел!

— М-м-м, так сломался он. — Стараюсь говорить уверенно, ведь втягивать в домашние проблемы человека, чья жизнь тоже далека от идеала, мне не хочется.

— Понятно, — Елена Владимировна хмурится и заходит в кабинет, а следом и я прикрываю дверь, надеясь, что вопрос о семье не встанет ребром, — если нужно, то я поговорю с Владимиром.

— Нет, все хорошо. — Я выжимаю улыбку, потому что прекрасно помню, что произошло после их последнего разговора, и от воспоминаний тело прошибает дрожь.

Завуч подходит к шкафу и достает из него бумажные пакет, о содержимом которого мне уже известно. Елена Владимировна выдавала мне форму, и если остальные за нее платили из увесистых кошельков своих родителей, то я получала бесплатно. Теть Лена устроила меня в эту школу, чтобы я постоянно была под присмотром.

Она обещала маме позаботиться обо мне, и выполняла обещание, как могла. Первый год мы успешно скрывали, что знакомы, а потом случайно подслушанный разговор, и вся школа гудела о "приемыше" Цербера.

Я принимаю пакет и даже не пытаюсь отказаться, как в первый раз, ведь это бесполезно. Елена Владимировна умеет настоять на своем. К слову, форма в школе является обязательной. Никто, даже потерявший страх при рождении, Аристов не имеет права щеголять по учебному заведению в своих брендовых шмотках.

Администрации школы казалось, что введением одежды одного образца они вроде как нас приравнивают. Мол, нет здесь богатых и нищих. Все мы равны.

Ага…

Не тут-то было.

Мажорики находили, чем выделиться. Фирменным рюкзаком, часами, галстуком или другими украшениями. Аристов и вовсе не стеснялся приехать в школу на спорткаре, хотя я сомневаюсь, что у него имелись права на вождение.

Елена Владимировна спрашивает про Олежку и порывается зайти в гости, но я отнекиваюсь, ссылаясь на то, что у нас все хорошо. Я знаю, что Владимир доведет ее до крика, а потом сорвется на мне.

Олежу он не трогал и не посмел бы, а вот для меня в коридоре теперь висел его армейский ремень, столкновений с которым я тщательно избегала.

После небольшого допроса завуч отправляет меня в кабинет Мартыновны, где проходит классный час. Максим уже там, а я иду, еле передвигая ноги, потому что не хочу снова столкнуться с Аристовым. Каждая стычка убивает мои нервные клетки, и я боюсь, что в какой-то момент мы с Даном друг друга поубиваем.

Я открываю дверь в класс, где стоит шум и гам. Мартыновны нет.

— О-о-о, падшая, — тянет Вероника, стоя около Аристова, который вальяжно уселся на первую парту и смотрел на меня, — ну и видок у тебя. Хоть бы постыдилась после ночных тасканий приходить в школу.

По классу пробегают смешки, и я замечаю, как поднимается Круглов. По красным пятнам на его лице видно, насколько он рад видеть одноклассников.

— А ты бы постыдилась приходить в класс с той же кривой извилиной в черепной коробке, Листовская. За лето могла бы полистать словарь, чтобы лексикон пополнился. — Едко замечаю и хочу пройти к Максу, но Дан выставляет ноги, перекрываю мне путь.

В классе резко возникает тишина, словно по взмаху волшебной палочки, и только по моим вискам бьет учащенный пульс. Глупо было мечтать о том, что за лето Аристов изменится, или ему память отшибет. По глазам вижу, что ждал нашей встречи, чтобы в очередной раз показать, кто он, а кто я.

— Вижу, ты уже получила социальную помощь, — Дан кивает на пакет, ручку которого я крепко сжимаю, — так мы тоже должны внести свою лепту. — Он поглядывает на одноклассников, призывая к действиям.

— Дан, прекрати. — Макс возникает напротив меня с грозным выражением лица, и я отрицательно качаю головой, показывая, что против драки. — Оставь ее в покое.

Аристов усмехается, отодвигая от себя довольную Листовскую, поднимается и достает из кармана портмоне. Плавным движением открывает, выуживает оттуда пятитысячную купюру и смотрит сначала на бывшего лучшего друга, а потом на меня.

— Что такого, Круг? Я просто хочу помочь любимой однокласснице. — Говорит Дан с улыбкой на лице, но с явным пренебрежением в глазах. — Держи, Ангелочек. — Он протягивает мне деньги, и вокруг раздаются перешептывания и шуршание. — Да ладно, не ломайся. — Снова тычет мне пятитысячной в лицо.

— Пошел к черту. — Шиплю, чувствуя, как кожа начинает пылать от злости.

— Как не вежливо. — Спокойно произносит Данияр, достает вторую купюру и водит ими перед моим носом под всеобщее одобрение. — Не стесняйся, Ангелочек.

Я не выдерживаю, бью по его руке, и Дан тут же приближается.

— Не нарывайся, падшая. Бери, пока я добрый. — Он злой, но выдавливает из себя наглую улыбку, после чего бросает купюры мне в лицо.

У остальных срабатывает стадный инстинкт, и для пущего унижения в меня прилетает несколько монет, которые неприятно бьют по спине и падают к ногам. Внутренности содрогаются от еле сдерживаемой ярости, а я без отрыва смотрю в зеленые глаза, немного приподняв голову, ведь Аристов чуть выше меня. Даже ростом выше…

Глава 3

Я не могла держать себя в руках, потому что злость на зазнавшегося одноклассника разлилась по венам, заменяя кровь. Лицо полыхало, словно костер. В ушах раздавался звон монет, которые падали на пол, задевая разные части моего тела. Самое ужасное, что Аристов был слишком близко, и я могла разглядеть, как меняется цвет его глаз. От светло-зеленого он переходит к темному, словно в парня сам дьявол вселяется.

Открываю рот, чтобы сказать, насколько сильно я его ненавижу, но вместе этого лишь ахаю, потому что Макс срывается. Он хватает Дана за плечо, разворачивая к себе лицом, и сразу бьет. По классу проносятся одобряющие возгласы, и, кажется, Лунев Пашка, один из свиты Аристова, кричи:

— Поровняй круг, Дан! Мочи его!

Вероника с визгом отскакивает, да и остальные ребята отходят подальше, когда Максим и Аристов падают на пол и начинают по нему кататься. Никто не уступает, а я наблюдаю за происходящим с открытым ртом, не в силах что-либо сделать.

Оба занимаются боксом.

Оба упертые.

Оба сильные.

Но…

Макс не такой жестокий, как Дан. Он не может сильно приложить бывшему другу, но каждый раз лезет в драку, чтобы защитить меня.

Бросаю пакет и пиджак на пол, подходя ближе к парням. У Макса уже разбит нос и одежда в полнейшем беспорядке. Аристов выглядит безумцем, но я все-таки предпринимаю попытку его остановить словесно.

— Дан, не надо! Отпусти его!

Мой крик заглушается смешками и подначиваниями одноклассников, от чего сердце сжимается, ведь Дан не слышит и ударяет Макса. Оба рычат словно звери, и мой вопль не долетает до их ушей.

Обычно я не лезу в драку, потому что не хочу причинять кому-либо вред, и еще стыд перед подругой матери всегда сильнее, чем злость, но сегодня…

Я сама себя не узнаю. Словно обезьянка прыгаю на Аристова, который точно не ожидал такого поворота и позволил столкнуть его с Макса. Я тоже в какой-то момент теряю равновесие и заваливаюсь на врага. Дан прищуривается, а я краснею о неловкости нашего положения. Смешки сменяются угуканьем, будто в цирке находимся!

— Цветкова, ты бессмертной себя возомнила?! — Шипит Дан, а я предпринимаю попытку слезть с него, но одноклассник ловко перехватывает мое тощее тельце, переворачивает и прижимает всей своей массой к полу.

Я часто дышу и начинаю бить этого идиота кулаками по плечам, чтобы слез с меня. Вокруг уже смеются, и это убивает. Чувствую, что горит не только лицо, но и все тело, потому что на мне лежит увесистая туша, и зеленые глаза сверлят без отрыва.

— Слезь с меня, придурок! — Теперь я превращаюсь в змею и шиплю, но Аристов перехватывает мои руки при очередном ударе и фиксирует их на полу, больно сжав запястья.

Кривлюсь от легкой боли, но больше от того, что этот гад наклоняется и практически касается своим носом моего. Челюсти сжаты, а глаза такие темные, будто в них поселилась тьма. Пару секунд сверлит меня взглядом, а потом переводит его на мои губы, потому что я в очередной раз делаю ему "комплимент".