Мой плохой мальчик

Его губы двигаются и двигаются. Андрей ни на секунду не дает расслабиться, он не халтурит. Я опускаю голову вниз и замечаю, что его глаза закрыты. Волков наслаждается процессом. Ощущаю стрелы внизу живота, чувствую его небритый подбородок и очень активный язык.

Все это будоражит кровь, и я улетаю.

— Старание и труд — все перетрут, тащите зачетку, Волков… — Сгибаюсь пополам, перефразировав классическую пословицу, и задыхаюсь, продолжая испытывать судороги удовольствия.

Андрей смеется и нежно целует мои бедра. Гладит ноги.

Глава 25

После того, что произошло в аудитории, я избегаю Волкова. Потому что это просто финиш. Я не могу так себя вести. Это немыслимо. Как подумаю, что нас могли застукать, меня обливает ледяным потом. Это не просто завести любовника или спать с кем-то младше. Я занималась сексом со своим студентом в аудитории! Да меня с такими новостями по центральному телевидению покажут.

«Пожалуйста, только не работе. Я тебя умоляю».

«Хорошо, малыш. Я весь твой».

Не отвечаю. Пытаюсь составить план занятия. Переписываю одно и то же в десятый раз. Мне никогда не говорили столько сладких слов. Вроде бы и понятно, что он молодой и импульсивный, но все равно приятно. И пьянит, как бутылка охлажденного Просекко брют. Заклинаю себя заняться своими делами и собственной жизнью, но все равно кошусь на телефон, и сердце радостно гудит от очередного сообщения.

«Увидимся сегодня? Мне без тебя никак, Жанна Кирилловна».

«Не могу. Сын болеет. С ним моя мама. Мне надо сразу же домой».

Что я узнала про Волкова за последнюю неделю? Он упертый и упрямый. И сопротивление ему совершенно бессмысленно. Возможно, в силу характера или возраста, но Андрей вообще не понимает слова «нет» и не желает его слышать. Это замечательно для мужчины, если он ухаживает за женщиной, но не в нашем случае.

Например, прочитав, что у меня болеет сын, на следующую пару он тащит мне пакет фруктов. Просто ставит и уходит. А я остаюсь в растерянных чувствах и в обнимку с апельсинами. И с одной стороны меня дико напрягает и пугает его напор, но с другой стороны…

У Андрея такие глаза. В них так много всего. Я не знаю, как объяснить, но я схожу по нему с ума. И если он не пишет и не звонит, меня начинает бить мандраж.

Я впадаю в такое психологическое состояние, что не могу справиться с эмоциональным напряжением и дикой взволнованностью. Что-то внутри как будто сигнализирует о том, что потеря этого мальчика разобьет мне сердце. Разум настолько концентрируется на том, что Волков не объявляется, что все остальные мысли и эмоции отходят на второй план.

Пару дней назад, например, он пошел на вечеринку — день рождения какого-то пацана, живущего в общаге, и я не спала полночи. Лазила по социальным сетям, высматривая Волкова с бабами. С ним я просто сумасшедшая собственница. И когда на одном из коротких сториз увидела его, танцующего с волосатой блондинкой, позвонила и наехала, как будто имею на это право. Я тупо орала, обзывая его говнюком.

Никогда даже близко у меня не было подобного с Юрой. Я должна быть взрослой и умной, а веду себя как идиотка.

С физиологической точки зрения мандраж по Волкову похож на паническую атаку. Умом я понимаю, что это полный бред, но уже не представляю свою жизнь без Андрея. И хоть мозг все еще воспринимает его присутствие как опасность, я не могу его отпустить.

И вот, сидя в преподавательском кафе, я вижу Саню, что спешит ко мне на встречу. Она садится напротив, плюхая свою сумку прямо на стол.

— Как ты могла мне ничего не сказать?! — наезжает подруга.

А я пугаюсь до чертиков. Что не сказать? У меня и так уже мания преследования и руки трясутся. Я уже даже в медпункт сходила давление померила.

— Что именно я должна была тебе сказать?

Саня смотрит на меня с такой обидой и ужасом, что мне плохеет.

Оборачиваюсь, оглядываясь по сторонам. Мне кажется, что все говорят обо мне и вот-вот начнут тыкать пальцами. А оттого, что Саша сейчас скажет это вслух, мое сердце превращается в камень и я даже не чувствую себя живой. Господи, зачем я в это ввязалась, если не умею бл*довать по-нормальному?

— Даже не удосужилась сказать, что подала заявку на международную научно-практическую конференцию?!

— Разве экономичка не должна быть черствой и безэмоциональной? Ты чуть с ума меня не свела своим накалом эмоций, — вздыхаю, пытаясь найти в себе силы разговаривать нормально. — Это Юра меня туда запихнул.

— Кстати, как он? — как обычно, переживает за моего супруга подруга.

Она всегда о нем спрашивает. И чем больше она им интересуется, тем сильнее меня мучит совесть. Понятно, что алкоголик, но все равно муж. Я собираюсь развестись, но все никак не найду подходящего момента. Вот сейчас у него начался сложный период на работе, не хочу, чтобы из-за новости о нашем расставании, он ушел в длительный запой. Пусть вначале сделает свои дела. Все же он не чужой мне человек. Да и куда мне спешить? Я все равно не смогу встречаться с Волковым. Это исключено. Слишком большая разница в возрасте.

Я тяну. Не сообщаю мужу. Я банально боюсь, что его выпрут с работы, если у него сорвет стоп-кран окончательно.

— Не спрашивай, — поясняю ситуацию с мужем. — Я все же подам на развод. Не могу больше. Толку не будет.

— Милая, ну как же так? — Кладет руку на мою ладонь подруга и гладит, поддерживая.

Она говорит не об Андрее, и меня вроде бы отпускает, но не так чтобы очень. Внутри все тот же страх. Он симметричный. Я переживаю, что наорала на Волкова и он кинет меня. И волнуюсь, что все узнают про меня и Волкова. И переживаю, что мы больше не прикоснемся друг к другу.

Действительно, это что-то с чем-то. Хочу и боюсь. Маразм крепчал, и кровь застыла в венах. Шиза какая-то.

— Тема совершенно не твоя, Саш, будут рассматриваться актуальные проблемы монументального искусства, — ломаю пальцы, начав читать подруге лекцию. — Целью конференции станет объединение отечественных и зарубежных специалистов в области искусства для конструктивного диалога и обмен опытом, со мной поедет Юра, у него там дела какие-то. — Царапаю ногтями ткань скатерти, рассматриваю студентов в коридоре за толстой перегородкой. — В современных условиях, когда основными заказчиками в области монументальной живописи выступают преимущественно частные лица или церковь, особенно остро стоит проблема востребованности художников…

— Ха-ха, заканчивай, мать, еще бы прожектор достала и картинки начала показывать. Я поняла, что мне там делать нечего, но я люблю жить в гостинице. Могла бы и за меня замолвить словечко.

Через мутное стекло перегородки, разделяющей коридор и столовую, как и тогда, чуть больше недели назад, я вижу своего Волкова. Он знает мое расписание, ему известно, когда я сюда прихожу, и он пришел просто увидеться.

И я теряю мысль, потому что не могу на него налюбоваться. Вот так я и мечусь между тем, чего хочется, и тем, что правильно. И нет мне оправдания.

— Эй, ты чего замерла, подруга?

— Просто подумала, что эта конференция станет очень важным событием для моей карьеры, — несу какую-то чушь, а ноги, даже несмотря на то что сижу, становятся ватными.

Когда этот мальчик смотрит на меня, когда вот так вот сканирует, разделяя на атомы, я теряю голову даже на расстоянии. Мне его нельзя, я от него сама не своя. — Да на кого ты там так пристально смотришь?! — оборачивается Саша.

Глава 26

— Да ни на кого я не смотрю, просто задумалась, — опять путаюсь до чертиков.

Чуть сама себя не выдала, дура ненормальная. Тяжесть в груди лишь нарастает. А Саня все равно оглядывается. Да и Волков мог бы хотя бы немного помочь мне, а не стоять, скрестив руки на груди, уткнувшись в одну точку. Вот по нему прям видно, что он участник какого-то преступления.

— Просто разглядываю интерьер. Вот скажи мне, Саша, — спрашиваю чересчур эмоционально для такого простого вопроса, — вот когда они эту стену из стеклоблоков заменят? — нервничаю, запихивая волосы за уши. — Ведь прошлый век.