Мой плохой мальчик

— Отлично, продолжим шутить после пар, — подмигивает.

Он уходит. По-прежнему ноет искусанная и измятая грудь, но еще больше скулит совесть.

— Волков, стой! Мы не договорили.

В дверях появляются студенты, и я вынуждена нервно мять бумаги, потому что не могу ни догнать его, ни окликнуть. Ничего не могу, только чувствую, что все еще заведена и нахожусь в полном смятении.

Глава 14

Машинально жду, когда закончатся пары. Знаю, что веду себя как школьница, понимаю, что переступила черту, и не одну, а все сразу, но ничего не могу с собой поделать и — что еще хуже — не могу перестать смотреть на дверь. От мысли, что он обещал снова прийти, у меня в животе порхают бабочки. Я пытаюсь их прибить. Но они, сволочи, снова оживают. Ох, как мне было хорошо и сладко. А как будет, если позволить ему абсолютно все?..

Но этого не будет. Никак не будет. Я этого не допущу. Если не умеешь изменять, то не стоит и начинать. К тому же я могу запросто вылететь из университета, а мне нравится здесь работать.

Кроме того, я из тех, кто кричит: «Сначала разведись». А не из тех, кто, подмигивая, шепчет: «Никто не узнает».

Честно сказать, я довольно часто думаю о разводе, особенно когда Юра пьяный. Но потом он трезвеет, становится нормальным, начинает заниматься с Мишей, едет на какой-нибудь научный симпозиум, где его хвалят и награждают, восторгаясь его методичками, и развод опять откладывается. Да и квартира, в которой мы живем — это жилище его родителей. А это значит, что нам с Мишей надо будет уйти. Да и если разводиться, то явно не ради секса с девятнадцатилетним пацаном.

После звонка уходят не все студенты, многие продолжают рисовать. На последней паре это частое явление.

Но тут в дверях появляется Волков.

Я не дышу.

Слежу за ним глазами. Я так боюсь, что он что-нибудь выкинет. И в то же время переживаю, что он ничего больше не сделает. Он кладет мне на стол стопку методичек. Между ними торчит записка.

— Меня староста командировала.

Я хочу сказать, чтобы ушел, но цепляюсь взглядом за его глаза. Такие красивые, яркие, глубокие.

Засмотревшись, моргаю, теряюсь, смущаюсь. Да что со мной? Опустив голову, разворачиваю записку.

«Я сегодня не смогу. У меня тренировка в бассейне. Скоро соревнования. Увидимся позже.»

Улыбнувшись, прячу записку в стол. Можно подумать, я могу. Я и завтра не смогу, и после. Я вообще никогда не смогу, потому что это невозможно.

Но это так загадочно. Так интересно. Как будто другой, секретный мир. Совсем как в молодости, когда тайком подглядываешь за понравившимся мальчиком. Очень волнуюсь. Вдох-выдох, и сердце барабанит в ушах. И все как будто на разрыв. Он стоит возле моего стола: вроде бы близко, но одновременно так далеко.

Все это глупости, конечно, и просто похоть. А мы, женщины, все всегда романтизируем. Но так хочется верить…

И так приятно почувствовать себя молодой, красивой, желанной.

— Андрей Волков, спасибо большое за то, что помогли своей старосте.

— Пожалуйста, Жанна Кирилловна.

— Что-то еще?

Надо не волноваться, надо успокоиться. Но рядом с этим наглым, плохим мальчиком мое сердце бешено колотится, готовое вырваться из груди, каждый удар пульса вновь вгоняет меня в краску. Я все еще чувствую его губы на своей груди. И соски вновь твердеют под блузкой. Сами по себе. Мне хочется его тела, прикосновений и жара, с которым он целовал мою кожу. Я, будто обалдевшая, цепляюсь за воспоминания и чувствую, как только от одного этого возбуждаюсь. Сексуальное желание от его запаха, близости, взгляда, того, какую горячую энергетику источает этот парень. Мое тело словно наэлектризовано.

— Можно я зайду к вам завтра и спрошу кое-что по композиции?

Взглянув на студентов позади Волкова, я опускаю голову. Может ли он прийти ко мне завтра? Я бы хотела, чтобы он пришел ко мне уже сейчас. Но половое влечение скоротечно. И в наших встречах нет смысла. У нас не может быть романа. У нас не должно быть больше никаких поцелуев.

Он сам сказал, что не хочет рисковать моей работой.

— Спросите на парах, Андрей. На этом все.

Намекаю на то, что нам снова пора зажить привычной жизнью. Каждому своей. Мне было хорошо, мне понравилось. Но нельзя.

Достаю из-под стола сумку. Складываю в нее вещи. Волков никуда не уходит, а я снова смотрю за его спину. Ребята рисуют.

С художниками всегда так, они никогда не спешат домой.

А мне еще фарш на котлеты крутить. И суп варить с мясными фрикадельками. Уроки у малого проверять.

— Уважаемые студенты, — говорю громче, чтобы все услышали, — давайте уже пойдем домой, время позднее.

Волков смотрит на меня, не отрываясь, я чувствую.

Но тут в аудитории появляется лишний человек. Его блондинка. Она повисает на моей двери, широко улыбаясь и подзывая Волкова.

— Андрей, ты где застрял? Говорил, быстро, а сам не шевелишься.

Это та невинная, которую он не хочет портить. Почему он с ней снова общается?

Мне становится не по себе. Как будто эта девица своим появлением придавила мою грудь здоровенной надгробной плитой. Настроение испаряется, как и вся романтичность.

Ясное дело, что он с ней общается. А она к нему лезет и трогает за все места. И как надолго его хватит? Вдруг она решит лишиться девственности именно с ним? Конечно же, именно так и будет, вон как она на нем виснет.

Решила все закончить, а сама никак не могу закрыть свою шариковую ручку колпачком.

— Я посижу с тобой на тренировке, Эндрю, поболею за тебя. А потом отвезешь меня домой?

Волков смотрит на меня, не отводя глаз. Не поворачивается к ней, как будто ждет, что я его остановлю.

Но как я могу? Какое я имею право?

У меня у самой муж и сын. Он и она — это правильно. Я и он — это преступление против любых моральных норм.

— Да. Конечно, без проблем. — Разворачивается и идет к двери.

Я сжимаю зубы, теперь уже очевидно, что от ревности.

Глава 15

— С каких это пор мы стали любителями спортивных соревнований? Да еще среди студентов?

— Мы любим ходить в бассейн, поэтому пришли посмотреть, как плавают наши ребята. Саша, это нормально — заниматься общественной деятельностью. И болеть за своих.

Подталкиваю подругу, пробираясь сквозь гудящую, словно рой пчел, молодежь. Кошусь на лавку со спортсменами. Выискиваю «его» и снова чувствую, как в груди отрывается на всю катушку сердце.

— Да там один только с твоего курса.

— Лена сказала, что должен быть кто-то из преподавательского состава и что за это заплатят. Вот я и вызвалась.

Присаживаюсь, поправляя сумочку и укладывая руки на колени.

Ёрзаю на сиденье и, увидев его, волнуюсь еще сильнее.

— Я представляю сумму, которую тебе заплатят за всю эту общественную ерундистику, — на новые колготки хватит. А мне не заплатят ничего.

— Ладно тебе нудить, Саня, дома одно и то же. А здесь правильная техника плавания. Это очень для нас полезно и важно. Мы сейчас насмотримся — и как поплывем! Ух-х-х!

Саша вздыхает и, прижав к себе сумку, дует губы.

— Я лучше бы сериальчик глянула. Выбрала тут недавно — «Люби меня, как я тебя, пока горит огонь». Отличненький, про то как жена от мужа гульнула с молодым, и он ее за это убил. Выкинул с седьмого этажа, а потом отсидел и нашел себе верную. И считаю, правильно, — зевнув, Саня ставит вначале сумку на колени, потом кладет на нее руки, от скуки подпирает кулаком щеку.

— Завтра посмотришь. Сегодня у нас увеселительное мероприятие.

— Увеселительное мероприятие, Жанночка, — это поход в торговый центр с мужниной карточкой. А тут так орут, что мне к следующему году слуховой аппарат понадобится.

— Ничего. — Продолжаю коситься на лавку с пловцами. — Мы соберемся для тебя всем трудовым коллективом и купим какой-нибудь не очень дорогой и практичный. Бюджетный вариант.

Саня что-то лопочет про мою жестокость, а Волков встает и начинает разминаться. Я вытягиваю шею, даже немного привстаю, так лучше видно и удобнее на него любоваться. Самый стройный, самый крепкий и жилистый, подтянутый, высокий, плечистый. Непроизвольно приоткрываю губы. Смотрю на него с голодной жадностью. Пытаюсь дышать спокойнее, но не выходит. Эти руки трогали меня, они ласкали меня, они обнимали меня и гладили. Они умеют делать так хорошо.