Проклятье Эвери

Старые кухарки теперь смотрели с умилением, молодые служанки со смущенными улыбками (Эвери-то вдруг оказался необычайным красавчиком!), парни с интересом, а воины с уважением…

Только семья де Рошхэн, кроме печального и взволнованного Мартина, взирала на Эвери с похоронными серыми лицами.

Княгиня Амаль не просыхала от слез. Можно было бы заподозрить ее в великой любви к младшему сыну, но она даже глаз на него не поднимала, не расставаясь с платком.

Только принц Кристофер знал, сколько усилий приложил князь Аскольд, чтобы уговорить его оставить мальчишку в замке.

— Он совершенно болен, Ваше Высочество! — причитал старик уже без спеси или высокомерия. — Не обманывайтесь его умным взглядом или каким-либо мастерством! Эвери ни за что нельзя покидать семью: его это погубит…

— Ага! — хмыкнул принц с издевкой. — А оставшись здесь, он конечно же будет в порядке! — лицо Кристофера после этих слов посуровело. — Не морочьте мне голову! Я вижу вас насквозь, князь: на старости лет, вам видимо, дурь в голову ударила, вот и вымещаете ее на самом младшем в своей семье! Об Эвери можете забыть навсегда: отныне его опекуном являюсь я, и никто, даже сам император, не сможет отнять его из моих рук!

Это было окончательное слово принца, сказанное князю. Больше тот не возражал, а только смотрел перед собой невидящим взглядом, словно сожалел о том, что родился на свет…

Следующим же ранним утром отряд принца вместе с Эвери должен был отправляться в путь.

Когда Эвери подошла к своему скакуну — черному красивому коню, подаренному Мартином — все жители замка затихли.

Принц уже сидел верхом, и его конь нетерпеливо гарцевал на месте, желая тронуться в путь. Одет Кристофер был, как наемник, но это никак не лишало его императорского величия и силы, сквозящих в каждом движении и во взгляде.

Эвери заколебалась, но не посмела повернуться лицом к толпе. С няней она уже попрощалась, а вот с Мартином не успела — было не до того. Но разворачиваться и идти к брату она боялась: после вчерашнего жесткого унижения князя и его домочадцев она просто не знала, как к этому отнесется принц.

Кристофер наблюдал за лицом мальчишки с особым вниманием и сразу же заметил его нервозность. Попытки обернуться заканчивались взволнованными вздохами, и принц легко проследил за нитью его чувств.

Конечно же, все дело в Мартине! Судя по слухам, это именно он обучил Эвери всему: и бою на мечах, и стрельбе. Значит, единственный, после Эвери, достойный представитель княжеского рода все-таки существует!

— Иди к нему! — бросил Кристофер, пряча улыбку. — Даю тебе минуту.

Эвери подняла на принца синь своих изумленных глаз, а потом… бросила на пол набитую одеждой и утварью сумку и, развернувшись, бросилась к брату со скоростью горной лани.

Он тоже шагнул ей навстречу, распахнул объятья и на глазах у всех прижал Эвери к своей могучей груди.

Тепло его тела и родное сердце, слышимое через тонкую ткань рубахи, заставили ее прослезиться и тихо прошептать:

— Я никогда тебя не забуду, Мартин! Будь счастлив!!!

— Буду, Светлячок! Обязательно буду! А ты себя береги! В драки ненужные не лезь и… будь осторожна! — последние слова он прошептал так тихо, что услышала только она. — Как только принц остынет, и мне можно будет свободно покинуть замок, я навещу тебя…

Эвери кивнула, и глубоко вздохнула, пытаясь затолкать выступившую на глазах влагу обратно. Сейчас, на виду у всех, восемнадцатилетний «юноша» никак не мог опозорить себя слезливостью…

Оторвавшись от брата, Эвери опустила голову пониже и поспешила к коню. На остальных родственников она не смотрела, ведь точно знала: они скорбят лишь о том, что теперь, с ее отъездом, роковое проклятье может нависнуть над родом де Рошхэн еще более ощутимо.

Если бы девушка оглянулась, то увидела бы, с какой ненавистью на нее смотрит Оливия, опозоренная откровенным пренебрежением принца и вчерашним поклоном до земли. Заметила бы жестко сжавшиеся губы отца и уставшие от страданий глаза матери, которая спешила уйти со двора, чтобы забыться в вышивании. Обнаружила бы, что Бэзил и Льюз перешептываются, проклиная младшего «идиота», из-за которого они потеряли больше половины положенного им наследства…

Эвери не нужно было оборачиваться: она и так знала, какими чёрствыми были те, с кем она прожила бок-о-бок все свои восемнадцать лет…

ПОСЛЕДСТВИЯ ПОЖИЗНЕННОЙ ИЗОЛЯЦИИ…

Эвери держалась в седле непринужденно и легко, потому что Мартин в прошлом не поленился натренировать ее верховой езде, доведя ее навыки до совершенства. Конь, которого звали Че́рик, слушался ее беспрекословно, и рядом с животным девушка чувствовала успокоение.

Отряд продвигался неспешно, выбирая протоптанные широкие дороги и ориентируясь по деревянным указателям.

Куда направлялся принц, Эвери не знала до сих пор.

Она была очень напряжена, потому что ее жизнь перевернулась с ног на голову слишком неожиданно, но в то же время с каждой преодоленной верстой ее все больше охватывало незнакомое чувство эйфории и любопытства.

Неужели… свобода?

Пусть неполноценная, ведь теперь придется подчиняться принцу, но все-таки свобода! Не будет больше унылой комнаты, жестких домашних правил и розги без особы на то причины!!!

Правда… армейские правила, как рассказывал Мартин, служивший некогда пару лет в столице, тоже изобиловали требованиями и наказаниями, но… это уже служба, а не рабство! Если служить усердно, то можно неприятностей избежать…

Эвери до сих пор помнила забавные истории брата о том, как он веселился с друзьями в столице и учился боевым искусствам у лучших имперских мастеров. Представив, что она тоже могла бы научиться чему-то новому у выдающихся людей, Эвери почувствовала большое воодушевление.

К обеду отряд остановился на привале, и воины расселись под деревьями, доставая припасенные харчи. Сплошь бородатые лица лоснились от удовольствия: воины давно уже хотели вырваться из душных стен замка де Рошхэн, и теперь получали настоящее удовольствие от путешествия и свежего воздуха вокруг.

Впрочем, мечи и арбалеты у каждого лежали под рукой, а несколько часовых бдительно охраняли территорию, ведь происки разбойников или шпионов никто не отменял.

— Эй, Шауль, ты же так усердно бегал за той рыженькой кухаркой! Тебе не жаль было бросать ее там? — крикнул один из мужчин молодому парню с кудрявыми русыми волосами.

Тот, вгрызаясь в кусок сыра, лениво махнул рукой, что означало, скорее всего, «отстань».

— А-а… — насмешливо бросил сидящий рядом с ним вояка с большим шрамом через всё лицо, — она оказалась той еще… крепостью! Шауль штурмовал ее столь усердно, что использовал даже запрещенные орудия, но рыженькая осаду пережила и ворот не открыла…

Все дружно заржали, заставив кудрявого раздраженно отвернуться, а Эвери искренне не поняла, что такого смешного сказал воин только что. Она украдкой взглянула на принца, но и тот широко улыбался совершенно несмешной шутке, и девушка зашла в тупик.

И хотя она всю жизнь была «мальчиком», но эта мужская компания начинала ее все больше удивлять.

Мартин, казалось, никогда не был таким. С нею он был предельно нежен, говорил ласково, иногда целовал в макушку и щеку, и лишь только на тренировочной площадке был жестким и требовательным. Старшие же братья, да и все остальные мужчины в замке с Эвери не общались, поэтому мир мужчин неожиданно оказался для девушки… совершенно незнакомым и весьма странным.

Эвери пристроилась под молодым деревцем, почти не спасающим от дневного зноя в виду его слишком хилой кроны, но её это не беспокоило. Она присела на землю, предварительно расстегнув пояс, чтобы не задавливать живот, открыла свою сумку с припасами и достала аккуратно завернутые в просоленную ткань краюху хлеба и кусок мягкого козьего сыра.

Ела она неспеша — как привыкла — откусывая понемногу и тщательно пережёвывая: так научила ее няня, говоря, что спешить в еде крайне вредно для здоровья. Задумалась о своей жизни и неожиданных переменах, как вдруг рядом послышались смешки.