Страница 5 из 22
Я качаю головой, стараясь отогнать воспоминания о маме. Прошло уже больше года, как мы перестали с ней общаться. Мне все еще больно, я все еще скучаю по ней и в то же время корю себя за эти чувства. Потому что не простила. Да и вряд ли прощу.
— Что случилось, малыш? — хмурится Макс и скидывает туфли, наступая поочередно носками себе на пятки.
Нужно было встречать его не в красивом белье под халатом, а просто в одном белье без халата. А ещё лучше голышом.
— Ты ничего не замечаешь? — Я перекидываю волосы со спины на грудь, но Максим только сильнее хмурится и смотрит на меня как-то до странного устало. Понятно, что он только с работы. Но вид у него такой, словно он не в офисе сидел, а мешки на заводе таскал.
— Марин, говори, что случилось. — Максим ставит туфли на тумбу, а затем закрывает вторую дверь. И она, как и всегда, противно скрипит. Меня передергивает. — Ты опять из-за двери, что ли? — видимо заметив мою реакцию на скрип, «догадывается» муж. — Блин, малыш, я ни черта не понимаю в этом, ты же знаешь. — Макс трет лицо ладонями. — Нужно выбрать день свободный, залезть в интернет, посмотреть, где там, что и как смазывать.
Я слышу слова Максима, но стараюсь не вникать в них. Иначе опять разозлюсь и передумаю.
А может, скинуть с себя халат? Ну как в фильмах показывают. Только я не уверена, что получится так же эффектно. Раньше я никогда не сомневалась в собственной привлекательности. Несмотря на то, что именно Макс стал моим первым мужчиной, парней, ухаживающих за мной, было много. И отношений у меня было много, просто до близости не доходило никогда. Я кайфовала именно от периода знакомства, ухаживаний, свиданий. Легкого и беззаботного общения, когда ты просто узнаешь интересного тебе человека, словно погружаясь в него. Но вся эта невесомость и легкость прекращалась, когда парни начинали слишком быстро пытаться перейти на «новый уровень», которого я искренне побаивалась.
С Максимом же все было иначе. Он долго даже не пытался ухаживать за мной. Мы просто постоянно переписывались, гуляли, общались и говорили. Долго. Много и обо всем. Мне казалось, что мы стали с ним друзьями. А потом мы внезапно поняли, что чувствуем друг к другу нечто большее, чем дружеская симпатия, и решили, что стоит попробовать отношения. И мы т-а-ак попробовали, что меньше чем через два месяца мой тест на беременность пестрил двумя яркими полосками.
Да, до моей беременности у нас с Максимом совершенно не было проблем с интимом. И я никогда не нуждалась в использовании каких-то там намеков. Макс и так всегда меня желал. Уже потом были беременность и перинатолог, долго запрещавший нам вести половую жизнь. Я надеялась наверстать все после родов, но как-то не срослось. Слишком сильно я уставала и слишком часто отталкивала Макса.
Неужели именно из-за этого он настолько остыл? И что мне делать теперь? Как правильно предлагать себя мужчине? И вообще, есть ли в этом деле какие-то правила?
Несвоевременно в голову приходит совершенно неуместный в этот момент вопрос. А как отреагировал бы Степан? Понял бы он мой молчаливый посыл? А заметил бы он смену цвета моих волос?
— Я не о двери, Макс. Посмотри на меня.
Свет горит ярко. Ну как можно не заметить? Я теперь светлее на несколько тонов, но Максим лишь внимательно оглядывает меня, все ещё ничего не понимая, а затем приближается, прижимает к себе и громко целует в щеку. Совершенно не романтично.
Становится горько. А желание и дальше предлагать себя мужу испаряется. Не будет никакого картинного падения халата к ногам. Я даже полы того самого халата сдвигаю сильнее и тут же затягиваю поясок.
— Какой тоненький халатик. Рискуешь, малыш, — усмехается Макс, замечая мои манипуляции, а затем печально стонет: — Устал как вол. Мыться и спать.
— А ужин? Я сделала бефстроганов с пюре.
— Убери в холодильник, — Макс натянуто улыбается, — я в офисе поужинал.
На этих словах Максим меня отпускает и уходит в душ. А в мои мысли возвращается образ смеющегося Степана. А ещё искры в мужских глазах. Искры, вспыхивающие в них при взгляде на меня. И тепло… Я словно вновь ощущаю тепло его пальцев на своей руке, а внутри меня все натягивается и начинает дрожать. Кажется, я впервые жалею, что вышла замуж за Максима. И эти мысли пугают меня до чертиков.
Глава 3.1
Утром после завтрака Леночка впервые уползает из кухни не по-пластунски, а на четвереньках. Я прижимаю к груди деревянную лопатку и с умилением смотрю на то, как дочь, внимательно глядя на свои пухлые ладошки, переставляет их, а у меня уже вовсю текут слезы по щекам.
Леночка же словно сама удивляется тому, что ее ручки все-таки так могут. Она делает еще пару движений вперед, чуть поднимает голову, ловит мой взгляд и заразительно смеется, а затем ее коленочки все же разъезжаются, и она опять оказывается на животе. Тогда уже смеюсь я, а дочь недовольно куксится, но все же снова встает на четвереньки и опять ползет, держа путь в большую комнату. Видимо, она хочет показать свое новое умение не только маме, но и папе.
Я отшвыриваю от себя деревянную лопатку и бегу вперед нее.
— Макс! Макс, — Я трясу мужа за руку, опускаясь на колени у дивана. Неразложенного дивана. Муж опять спит как какой-то бедный родственник: без простыни, на узкой синтепоновой подушке, входящей в комплект мягкой мебели, и укрытый пушистым белым пледом, который я обычно стелю на пол, чтобы по нему мягко ползлось дочери. — Максим, проснись. — Я скашиваю взгляд и вижу, как в дверь уже заползает Лена. Судя по ее скорости, дочь уже поняла механизм таких передвижений окончательно и теперь очень довольна.
— Марина? — Максим открывает глаза и смотрит на меня удивленно. — Что? — Его взгляд тут же проясняется. — Я проспал? Не сработал будильник? — Он поднимается, крепко сжимая мою ладонь.
— Леночка поползла, — шепчу я, чувствуя, как по щекам опять начинают скатываться соленые капли.
Я знаю, что реагирую слишком эмоционально. Да и вообще нельзя быть такой плаксой, но как сдержаться? У Лены так долго не получалось! А Макс хмурится, смотрит удивленно на меня, затем переводит взгляд на дочь. Ей, в отличие от меня, он хотя бы улыбается, но все равно как-то натянуто.
— Привет, разбойница. — Муж подмигивает Лене, а затем опять поворачивается ко мне. — Малыш, ты не заболела? — Он садится на диван и вытягивает руки, чтобы Леночка поползла к нему, я же немного потерянно поднимаюсь с пола. — Она уже до хрена сколько месяцев ползает, — недовольно произносит Макс, а затем все же поднимает дочь на руки. — Мне кажется, ты слишком много сидишь в четырех стенах, — замечает Макс, но я уже его не слушаю, я смотрю на Лену.
Она очень любит нечастое внимание своего отца, а потому сразу же начинает ему что-то мило рассказывать. На своем, конечно же, тарабарском. Макс делает вид, что внимательно ее слушает, а затем целует в лоб. Я же ухожу из комнаты. Не хочу. В груди болит, а слезы, кажется, текут уже совершенно по другому поводу. Точно не от радости
— Просто мужчины устроены по-другому, — шепчу я себе под нос, возвращаясь к приготовлению сырников — завтрака для Максима.
В том, что Макс любит Леночку, я ни капли не сомневаюсь. Нашу малышку просто невозможно не любить. Но все же обида больно скребет в груди. И я в который раз повторяю себе как мантру. Специально шепчу это вслух, стараясь поверить своим же словам:
— Просто мужчины устроены иначе.
Мужчины не замечают смены цвета волос, а ползающий ребенок для них в любом случае ползающий. Разве можно ползать как-то по-разному? И неважно, что Лена иной раз, по полдня стоя в кроватке на четвереньках, раскачивалась из стороны в сторону, но никак не могла сделать ни единого шажочка вперед. Не получалось у нее, и все!
Я медленно выдыхаю, провожу ладонью по лбу. Где-то на периферии сознания я понимаю, что реагирую слишком остро и неправильно. Истинная женщина и хранительница семейного очага все спокойно объяснила бы и указала бы Максиму на разницу. Но я не могу. Чувствую, что еще немного — и меня разорвет от переизбытка чувств, которые я с трудом осознаю. Я второй раз за утро отшвыриваю в раковину деревянную лопатку и иду в спальню за телефоном. Майя обычно встает в семь, садик к ее дому расположен очень близко. Значит, она еще спит, но я все равно напишу сообщение ей сейчас, а потом просто буду дожидаться ответа.