Стань моей

Мысль о том, что муж послушал меня и действительно уехал с Леночкой к родителям даже не закрадывается в голову. Я бегу к дочери, отчего-то полностью уверенная, что она здесь. И так и оказывается.

Мало того, что наша входная дверь не заперта, в квартире слышатся еще и приглушенные голоса. Я тихо, скорее по привычке, чтобы не разбудить Леночку, а не чтобы меня никто не услышал, приоткрываю дверь, слегка приподнимая ее, так чтобы она не заскрипела. А затем так же тихо, на носочках крадусь по коридору, в направлении большой комнаты. И в тоже время начинаю отчетливее слышать голоса. Я начинаю разбирать о чем говорят в комнате мужа.

— Спасибо тебе, Стас, — приглушенно говорит муж, — не представляю, что вообще нашло на Марину, и как бы я уложил дочь без тебя.

Стас?

Я замираю.

Я не знаю ни одно друга мужа с таким именем. И почему он попросил его уложить Лену? Почему не родителей, если не смог сам?

— Мне, кажется, она просто чувствует, что-то, — второй голос действительно принадлежит мужчине. Он говорит еще тише, чем Максим, но словно… словно с придыханием, что ли..? — женщины очень на это реагируют.

— Стас, не надо… ты же понимаешь, что это…

— Да успокойся ты, я не на что не претендую, — усмехается второй мужчина, а затем… нет мне должно быть мерещится, но я уверена что слышу, звуки причмокивания.

Характерные для поцелуя.

Нет-нет…

Я шагаю ближе к комнате, в которой последнее время жил муж, и слышу стон. Стон удовольствия, сначала незнакомый мне, а затем такой до боли родной.

— Ох, Стас… — расслабленно шепчет мой… муж, а я все еще не верю в то, что слышу.

Я делаю еще шаг к комнате, намереваясь распахнуть дверь, чтобы увидеть все своими глазами, потому что уши меня однозначно подводят, но в этот момент стоны становятся громче и в то же время словно глуше, а еще… еще слышится скрип кровати, и я… я закрываю рот ладонью, потому что из него во всю уже начинают вырываться всхлипы.

А я не хочу чтобы меня услышали. Я не хочу чтобы меня застали. Только не так. Только не здесь и сейчас.

Происходящее настолько неожиданно, что я полностью забываю о Степане. Я с трудом двигаясь, крадусь в комнату где спит дочь.

Где ее сегодня укладывал спать какой-то посторонний мужчина. Мужчина, который время от времени трахает ее папашу. Укладывал он ее в то время, пока ее мать тоже кто-то трахал. Непонятно кто. В машине. Как самую настоящая распутную девку.

Господи…

— Господи, Леночка, моя, — шепчу я, сквозь ладонь все еще накрывающую мой рот, — маленькая моя, прости меня за то, что я такая никудышная у тебя. Прости меня, милая. Прости.

А затем я начинаю собирать ее вещи, а после и одевать. Начало одиннадцатого, в это время она всегда очень крепко спит, особенно если ее уложили совсем недавно. Я тихонечко одеваю ее, а затем плотно прижимая к себе, выхожу из комнаты. По коридору я больше не крадусь, потому что звуки в комнате мужа настолько громкие, что вряд ли издающие их сейчас способны меня услышать. А вот меня… меня эти стоны оглушают.

Изменяй мне муж с женщиной это было бы проще принять… это было бы… господи, это было бы хотя бы логично, а тут… Максим перестал меня хотеть, потому что начал хотеть другого мужчину?

Из подъезда я выхожу с Леночкой на руках, даже не захватив коляску.

Машины Степана, конечно же, нет. Глупо было надеяться, что он после всего, что я ему наговорила станет дожидаться меня как верный пес и все же я до последнего оглядывалась, в надежде, что мужчина все еще здесь. Что он увезет меня куда подальше от этой квартиры.

Но Степана нет. А желание сбежать есть.

Я опять думаю о том, чтобы направиться к Майе, но я же без коляски да и вообще… это не выход.

А мне нужно найти выход.

Найти наконец-то выход!

Ради дочери, ради моей любимой Леночки. Мне нужно найти себя, стать счастливой и достойно ее воспитать. Стать примером для нее, а не… а не то, что я творю сейчас.

Я сажусь на лавку во дворе, удобнее устраиваю Лену на руках, а затем достаю телефон. Открываю телефонную книгу, прокручиваю ее и замираю, когда нахожу искомую надпись:

"Мама".

Прикусив губу, я давлю на вызов, отбрасывая прочь все свои обиды.

Все-все-все.

Потому что кроме мамы мне сейчас не поможет совершенно никто. Наверное, тогда я и потерялась… запуталась в себе, когда мы с ней поругались. Когда она отвергла Леночку, когда хотела надавить на меня, но сейчас… сейчас… не проходит и двух гудков, как на том конце провода слышится взволнованный голос:

— Мариша…

— Мамочка, — держусь я из последних сил, чтобы не плакать, но слезы так и катятся по щекам. Я столько времени не слышала ее любимый и такой родной голос, что все же всхлипываю, — мамочка… — повторяю я и чувствую, что еще чуть чуть и я потеряю способность связно говорить.

— Милая, Маришка моя, что случилось?

— Мамочка… — кажется в сотый раз повторяю я. — можно… можно мы приедем к тебе. С… Леночкой. Мама я…

— Милая, успокойся, пожалуйста. Ты где сейчас?

— Я во дворе сижу. Я не хочу домой, мам. Я… мама, прости меня.

— Так, Марина. Успокойся. Мне до Москвы ехать минимум два с половиной часа. Не будешь же ты меня все это время во дворе ждать. Майя живет на прежнем адресе?

— Да.

— Я сейчас закажу тебе такси. И жди меня у Майи.

— Но откуда ты знаешь мой адрес, — глупо и, наверное, совершенно по детски ахаю я, но мне почему то так тепло и хорошо. Я снова чувствую себя маленькой девочкой, у которой в жизни есть надежная опора.

— И не такое я знаю, — коротко бросает она. А затем серьезно и в тоже время тепло-тепло добавляет. — Я быстро, Марин. Заберу тебя. Тебя и Леночку.

Мама скидывает вызов, а через три минуты во двор заезжает такси. Еще через три часа я уже сижу в маминой машине и, крепко прижимая к груди, очень тепло укутанную дочь, еду домой.

Домой к маме.

С мамой.

И сейчас это решение кажется мне самым верным и правильным на свете. Потому что я знаю, что без нее, без ее поддержки я не смогу наладить свою жизнь, не смогу вернуться к той точке, с которой все пошло наперекосяк, а значит и адекватно… в любви и заботе вырастить и воспитать Леночку.