Осколки наших грез

– Я не рад этому.

– Почему же? – сглотнула я.

Он наступал, а я синхронно отступала.

– Как же мне не хочется тебя разочаровывать, – не слыша, твердил он.

– Так не делай этого.

Лопатки коснулись стены, а его дыхание – подбородка.

– Матвей? – пискнула я, в попытке добиться откровенного разговора. – Почему я должна разочароваться в тебе? Что с тобой происходит?

– Поверь, скоро ты сама всё узнаешь.

– Но я хочу знать сейчас! – вырвалось прежде, чем заткнула себя ладонью.

Даже в полутьме мне удалось заметить, как расширились его зрачки.

– Хочешь поговорить об этом? – дёрнул он головой. – Как скажешь, Снег. Нас ждёт длинная ночь. Не пожалей об этом.

Глава#19

Лунный свет коснулся острых скул, будто разделяя Матвея на две контрастные личности – беспроглядную тёмную и человечную светлую.

Как прозаично, твою мать…

Мы продолжали смотреть друг другу в глаза, практически не дыша, не шевелясь, ожидая разговор не из лёгких. Мне хотелось узнать его мысли так же сильно, как и вовсе не хотелось. Маленькая надежда, что новость будет безобидной поспешно таяла под удары настороженного сердца.

– Говори, чего застыл? – бросила резко, охваченная нервной дрожью.

Его глаза превратились в тонкие щелки.

– Вот думаю, готова ли ты услышать всё это? Тема непростая, ведь она касается твоего кровного ублюдка.

– Что? – задохнулась я. – При чём здесь Авдей?

Предполагала ли я, что разговор завяжется на брате? Тысячу раз «нет».

– Ох, Снежана, твой братец стал главным источником нынешних и, несомненно, будущих проблем. Знаю, поверить сложно, но мы все его недооценили.

Матвея настигла излишняя ирония.

– Снаружи он сверкает перьями, но внутри – охотно гниёт.

– Говори по делу, сказочник, – процедила я, теряя терпение. И не только. Чем ближе надвигался Янковский, тем меньше оставалось шансов прибывать в сознании и держаться ровного пульса.

Глупое сердце! Глупое! Глупое!

– Они обидели Надю, – сухо отстрелялся он. – Сильно обидели. Но теперь обижу их я… Сильно обижу.

Услышав это имя, я захлебнулось волной гнева. Она снова и снова вставала между нами. Быть может, не нарочно, но и игнорировать сей факт не представлялось возможным. Ощущение кого-то третьего угнетало и порядком злило.

– Ну конечно, всё дело в милой святоше, – исказилась я в ухмылке. – Простушка наделала немало шума, появившись в «Эдеме». Что в ней такого, Матвей? Мне правда любопытно. Если я завяжу косу, невинно округлю глаза и набью карманы классической литературой, ты тоже в меня влюбишься? – тыльная сторона ладони проплыла по его лицу. – Только скажи, и я из библиотеки не вылезу.

Матвей отмахнулся, а я фальшиво посмеялась.

– Боже, у тебя совсем нет вкуса. Как и чувства юмора. Хочешь знать моё заочное мнение? Я не верю твоим чувствам. Более того, я не стану слушать о том, что четвёрка лучших друзей нашла свой камень преткновения в девчонке. Дай пройти.

Матвей не шелохнулся.

– Они сотворили ужасное, Снег. Настолько, что говорить об этом не получается.

– Я не припомню, чтобы вы светились благородием. Это нормально.

– Ненормально! – вспылил он. – Они воспользовались ею, грязно, а твой брат поспособствовал этому и даже не попытался защитить!

Он свирепел на глазах, когда речь заходила о Наде. Это было обидно, больно и чертовски неприятно.

– Всего-то опросили поменять кальян? Тоже мне, «воспользовались». Нет здесь преступления. К тому же, Надя не глупа и знала, с кем связывается…

– Её обесчестили! – беспощадно перебил Янковский. – Все вместе.

Время на мгновение остановилось. Пришлось включить голову, чтобы правильно его понять. Переживав сказанное, я лишь покачала головой.

– Какой же ты больной мудак, Янковский. Тебе нужен врач. Какими бы мерзавцами они не были, никогда бы так не поступили. Особенно Авдей. Дай угадаю, так тебе любимая сказала? Значит, и её омут не без чертей. Вопрос – зачем ей это?

Теперь улыбнулся Матвей.

– Я знал, что ты не послушаешь. Ты всегда вставала грудью за трусливого брата. Что ж, это не меняет сути. Я уничтожу их всех.

Неужели, он верит в собственные слова?

– Очнись, дурень, вас сталкивают лбами. Это очевидно.

Но парень уже не слышал.

– Ты можешь проболтаться, рассказать им об этом, но я всё равно их достану. И мне плевать на последствия. Меня никто не остановит. Они подписали себе приговор, Снежана. Каждая продажная сука.

Мне стало не по себе. Матвей не шутил. Серьёзный тон парня холодком пробежался по позвоночнику. Больше того оглушала вера в подобную чушь.

Тогда я не предала этому значения, решив, что всё образумится само собой. Ребята поговорят, а подлая интриганка вернётся туда, откуда взялась – в добрую диснеевскую сказку. Но как же я ошибалась.

– Забавно, – хмыкнул Матвей, скрестив на груди руки. – Я сказал, что превращу твоего брата в пыль, но всё равно не вижу ненависти в глазах.

– Потому что я сочувствую тебе, болван. Это сострадание.

– Нет, я могу отличить сочувствие от влечения. Ты такая же беспринципная, как они все, – он пощёлкал пальцами перед моим носом. – Очнись, бестолочь. Я – плохой парень. Я надеру задницу Авдеюшке. Ты не должна меня хотеть.

Незаметно для всех разговор ушёл в другое русло.

– Тебя? – меня пошатнуло. – Бог мой, никто не станет хотеть такого тупицу.

– Тогда почему ты ещё здесь?

– Думаешь, я не смогу уйти?

– Я в этом уверен.

Мне не составило труда принять вызов, пусть отчасти Матвей говорил правду.

Оттолкнув парня, я метнулась к двери, но была остановлена резким рывком за запястье. Мгновение, и мои губы слегка коснулись его. Горячих. Грубых.

– Говорю же, тебе не идёт зелёный, – прошипел Матвей, а после швырнул меня на кровать. Не дав одуматься, парень навис сверху, при этом с животной ярость содрав футболку, рассекретив кружевное бельё. Я вздрогнула, почувствовав жар его кожи.

На удивление бешенный порыв сменился долгим ступором. Он был растерян. Парень злился, но только на себя самого.

Мне же оставалось собирать на нитку краткие секунды. Глубокий взгляд, частое дыхание, головокружительный аромат и связь, что казалась неразрывной.

– Что дальше, Янковский? – тихий шёпот покарябал горло. – Ты лучше сгоришь от жажды, чем вым выпьешь из токсичной лужицы, так? Чистый рудник привлекает тебя куда больше. Так к чему всё это? Отпусти. Мы оба знаем, что не сможешь пойти до конца, потому что трусишь. Так повелось, что меня многие бояться.

Дешёвая игра. Изо рта летело то, о чём я совершенно не думала. Но мне ничего не оставалось, как надеть маску. Защиту, что спасёт меня от боли.

– Я боюсь не тебя, – наконец выдавил он. – Мне страшно не сдержаться и допустить очередную ошибку.

– Ничего не измениться, если ты не перестанешь считать меня ошибкой.

– Чёрт возьми, Снег!

Матвей впился губами. Поцелуй был болезненным, несмотря на взрывное блаженство в теле. Его пальцы вонзались в шею, ключицу, затылок, всё ближе прислоняя к себе, будто во мне скопился весь кислород.

Такая тонкая грань – вот он готов сломать кости, а вот от нежно кусает подбородок; тянет волосы и щекочет носом ухо.

Нет, парень, лжёшь здесь только ты… Я тебе небезразлична.

Меня поглотили самые смешанные чувства, которым я позорно отдалась. Иначе быть не могло. Я любила его. Такого странного, взрывного и необычайно нежного.

Матвей ошибался. Если я стану стоять грудью, то только за него одного. Приму все удары, даже смертельные.Вчера. Сегодня. И завтра.

Его ремень царапнул бёдра. Каждая клеточка тела содрогнулась, почувствовав немыслимый разряд тока. Желание получить его всецело отбирало возможность дышать. Но Янковский оказался сильнее.

Оторвавшись, он перекатился на спину и зажмурил глаза.

– Да, я трус. Но сейчас мне приходится испытывать агонию, подавляя желание прикоснуться к тебе. Если это не геройство, то что?