Страница 20 из 23
Впервые Вероника обратила внимание на водителя синей BMW в «Пригороде», когда тот странным образом исчез, превратившись в видение. Второй раз в ресторане: Май изъявлял недовольство обслуживанием, из-за чего Вероника осталась голодной. Третий раз на дороге: случайная авария…
Вероника размышляла об удивительном стечении обстоятельств каждый раз, когда ждала от него звонка, но поскольку никогда не дожидалась, все думы о перепутьях судьбы заканчивались лишь ругательствами в адрес негодяя.
Сегодня он возник, словно ангел, и спас от, казалось бы, неминуемой беды.
Как у него получается так вовремя оказываться там, где нужно? Хотя неизвестно, нужно ли ей его присутствие в собственном сердце, куда он вторгся, не потрудившись получить согласия – своевольно и нагло.
– Ну и кого же мне благодарить за твое очередное сверхъестественное появление?
Май сделал удивленное лицо.
– Ты пропал на полтора месяца… Пришел за расчетом? – оскорбленное женское самолюбие все портило, но что поделать…
– За расчетом? Что ты имеешь в виду?
Вероника удобно расположилась в кресле и взглядом амазонки разрешила гостю расслабиться и присесть на диван.
– Я имею в виду твою разбитую колымагу.
– Почему колымагу? – Май улыбнулся. – Это была хорошая дорогая машина.
– О-о-о! – протянула Вероника. – Значит, будешь ломить цену за ремонт?
Май посерьезнел: не очень удобная ситуация, но нужно держать удар.
– Безусловно! – он принял вид заправского переговорщика. – И цена не изменилась, хотя помню: для тебя она слишком крута…
– Крута? Для меня?! – Вероника собралась возмутиться.
– Да… но я не могу сбавить: это была хорошая машина, – он улыбался хитро и вызывающе.
– Хм… – на мгновение показалось, что она не рада его появлению.
– Кофе…
– Что?
– Чашка кофе… Мне жаль, что ты не предоставляешь таких компенсаций, но машина была действительно хорошей.
Несколько секунд девушка хлопала глазами, борясь с искушением продолжить язвительные выпады, но все же рассмеялась и успокоилась.
– Да ты настойчив – тебе трудно отказать.
Май развел руки в стороны: он действительно настойчив.
– Хорошо… – решительный взгляд Вероники прошил насквозь, – хорошо. Если ты пришел именно за этим, то… Я не люблю оставаться в долгу. Жди: соберусь быстро.
Она не спеша вышла.
Май проводил женщину восхищенным взглядом и приготовился ждать: быстро не получится.
Быстро действительно не вышло. Зайдя в свою комнату, Пустынина несколько минут просто стояла. Шквал мыслей кружил голову. Она не знала, что одеть, как себя вести, куда они направятся, почему он пришел, зачем… для чего… как?
Куча вопросов, требующих немедленных ответов. Масса раздражающих сомнений и противоречий заставляли психовать. Хотелось кричать от радости и стонать от нетерпения. Держать себя в руках было практически невозможно, а расслабиться и плыть по течению – не в ее правилах. Почему его так долго не было? Зачем он вообще появился?
На то, чтобы привести себя в порядок морально и физически, ушло не меньше сорока минут, а может, и больше – время потеряло счет: не так много для женщины, не так мало для ожидания.
Май терпеливо сидел, и в душе его творилось нечто подобное, что и у Вероники – краски немного другие, акценты не там, тона грубее, но в целом схожая картина.
Он так же, как и Вероника, не знал, что делать дальше, и для чего он пришел. Плана не было… Наброски, зарисовки, но конкретной цели Май не преследовал. Просто пришел, потому что просто хотел ее видеть – без всякого смысла.
Когда Вероника закончила сборы и предстала перед Марином, тот встал… Посмотрел не то чтобы безразлично, но без должного восхищения. А ведь она старалась! Возникло желание вернуться к себе в комнату и оттуда крикнуть наглецу, чтобы убирался прочь – не ушла и не крикнула; набрала в грудь побольше воздуха, раздраженно закатила глаза и многозначительно спросила:
– И что, мы так и будем стоять?
– Ты очень хорошо выглядишь, – Май сказал то, что ей хотелось услышать, но время упущено.
– Знаю, – она чуть не сорвалась на крик.
– Я серьезно, ты…
Вероника нетерпеливо указала Марину на выход, не позволив закончить комплимент.
Они покинули квартиру. Любой со стороны сказал бы, что на улицу вышла семейная чета после бытовой ссоры, а вовсе не увлеченные друг другом молодые люди.
Машину Май не менял, поэтому поймал укоризненный взгляд и колкий вопрос:
– Действительно такая дорогая? – Вероника подошла к заднему крылу, поврежденному в аварии. – Хороший мастер: ничего не заметно.
Май скромно улыбнулся. Появилось ощущение досадной ошибки: не стоило приезжать на том же автомобиле, но он как-то не подумал…
– Ну… – ее лицо приобрело заинтересованный вид, – и где же ты предпочитаешь получить расчет?
Он несколько секунд молчал, затем обошел автомобиль и открыл переднюю пассажирскую дверь.
– Садись: я покажу.
– Разве не я должна выбрать место?
Май отрицательно качнул головой.
– Хорошо, – Вероника безразлично фыркнула и, усаживаясь, между прочим добавила: – Может быть, мне и за кофе платить не придется?
Пока они ехали, в салоне царила напряженная тишина. Вероника изредка пыталась растопить ледяную глыбу, но всякий раз остроумные, на ее взгляд, шутки удостаивались лишь скупой молчаливой улыбки.
Украдкой посматривая на себя в зеркало заднего вида, Вероника опять разнервничалась. Казалось, что она недостаточно хорошо выглядит, или оделась неподобающим образом, или… Ну почему он молчит и ведет себя как болван?!
Когда же терпение подошло к той грани, за которой его действие заканчивается, Май остановил автомобиль и спокойно произнес:
– Приехали.
Ночная Москва для Вероники не являлась террой инкогнито, но в этот раз она не узнавала места. Присутствовало понимание: они где-то в центре, но где? Вероника попыталась восстановить в памяти маршрут, но осознала, что от волнения не следила за дорогой.
– Где мы? – она огляделась, выйдя из салона. – Что здесь… твой дом? Я не собираюсь идти к тебе в гости.
Сейчас она сильно жалела, что вновь встретила этого странного высокомерного типа. Шаги за спиной в парке показались невинной шуткой по сравнению с поведением самоуверенного наглеца.
– Знаешь что, – вспылила Пустынина, – пришли мне лучше счет! Я не…
– Вероника… – он подошел так близко, что захотелось отступить, но ноги не слушались. – Ну как ты могла подумать про меня плохо? Я, может быть, не очень умелый ухажер, но знаю, что такое приличие. Поверь, здесь тебе понравится… Всего лишь кофе…
От близости Марина внутри все затрепетало, а сердце неудержимо застучало. Любая женщина отлично понимает это состояние, даже если не испытывала его никогда в жизни. Гневные мысли исчезли, будто и не возникали вовсе. Она почувствовала его. Он не лгал…
Былой отваги хватило на робкий кивок, означающий согласие.
16
Выпроводив очарованного и заинтригованного Кураева, Марат довольно и даже радостно хлопнул в ладоши, выкинул вверх руку а-ля Фредди Меркьюри и прокрутился вокруг своей оси в ритме рок-н-ролла.
Игра в вершителя судеб заводила сильнее любого наркотика, а открывающаяся перспектива и ощущение оправданного риска придавали особенную энергию: мощную, безудержную, окрыляющую. Хотелось воплощать в жизнь грандиозные замыслы, приводить в движение тяжелые инертные механизмы, которые не остановишь. Только изворотливый ум и острые инстинкты хищника помогут удержать под контролем самолично запущенные процессы – смертоносные для конкурентов, – и пусть шавки, пытающиеся помешать задуманному громко визгливо тявкают и беззубо кусают. Любая помеха будет сметена с пути и безжалостно раздавлена бронебойным тараном, управлять которым могут лишь избранные.
Марат замер… Он избранный!
Схожесть с сильнейшими мира сего стала очевидной. Он важно и степенно подошел к зеркалу и несколько минут любовался отражением: ну кто, если не он? Все когда-то были на вторых и третьих ролях, но не все сумели подняться на самый верх; он сумеет – это предначертано свыше. Нужно лишь запастись терпением и не сворачивать – ни в коем случае не сворачивать с пути, поддавшись мимолетным сомнениям. Вера в собственное могущество – единственная истинная причина, по которой открывается любая дверь и становится покорной любая высота.