Правительница Д'Хары

Магистр Рал ведет нас.

Магистр Рал наставляет нас.

Магистр Рал защищает нас.

Томас огляделся вокруг, взглядом проходясь по опущенным головам людей вокруг, которые будто начали терять связь с внешним миром, монотонно вторя знакомым им словам.

Что же происходило? Он совершил над собой усилие, преодолев внезапное сопротивление, что возникло где-то в его грудной клетке, и его голос наконец присоединился к сотне других.

В сиянии славы твоей — наша сила.

В милосердии твоем — наше спасение.

В мудрости твоей — наше смирение.

Томас опустил голову, закрывая глаза.

Вся наша жизнь — служение тебе. Вся наша жизнь принадлежит тебе.

Его мысли начали очищаться под лавиной новых, но уже освоившихся на его губах слов. Они идеально подходили его мыслям, будто стыкуясь с каждым новым их потоком, и когда молитва начала повторяться на языках других людей, раз за разом не изменяя ни единого своего слова, Томасу казалось, что она занимала какие-то доли секунды, и каждое ее слово давалось с каждым разом все легче.

Он позволил себе на миг забыть обо всем и стать частью мира людей, с которыми он сидел бок о бок.

***

Мать-Исповедница ждала его у себя в покоях, так сказали юноше солдаты Первой Когорты.

Томас оказался немного удивлен этой новостью: интересно, она предпочитала знакомиться лично со всеми членами Совета перед тем, как допустить их к выполнению своих обязанностей? С одной стороны, он был польщен, с другой — немного обескуражен. Она была для него неразрешимой загадкой, и подобный визит ставил на карту слишком много, ведь он совершенно не знал, чего ожидать от нее, а тем более — на ее территории, в Народном Дворце. Да он же был беззащитнее ребенка!

С другой стороны, разве не об этой встрече он думал столько времени? Разве не ее ждал? Оставалось лишь надеть чистую, не потрепанную дорогой одежду и покинуть покои, позволив вести себя двум рослым д’харианцам.

Мать-Исповедница ждала его в небольшой комнате, скорее похожей на личный кабинет, нежели на зал для переговоров. Он был правильной квадратной формы, с небольшим столиком ближе ко входу, двумя креслами вокруг него и рядом внушительного размера окон, выходивших, очевидно, на запад. Томас в момент догадался, что кабинетик предназначался именно для таких встреч, и его расположение практически прямо в ее покоях объяснялось тем, что встречи такого масштаба не должны были требовать много времени.

Она стояла у одного из кресел, пронзительным и внимательным взглядом встречая Томаса. На некотором отдалении от нее стояла та самая морд-сит, своим взглядом вызывая нарастание напряжения внутри юноши.

Не прошло и секунды, как он опустился на колени и склонил голову в почтительном жесте, как того требовали обычаи далеких Срединных Земель. Мать-Исповедница слегка кивнула ему, и ее голос в этот момент приятно коснулся ушей Томаса, будто был самым дорогим шелком.

— Встань, дитя мое.

Был еще яркий день, и Томас воспользовался всеми его преимуществами, чтобы получше рассмотреть ее. В том огромном зале он был слишком далеко, чтобы увидеть что-то большее, чем ее общие черты. Теперь же он видел Мать-Исповедницу такой, какой она была на самом деле: властной, горделивой, непревзойденно красивой и опасной.

Томас сделал усилие над собой и отвел взгляд от нее, поднимаясь с колен и садясь в ближайшее кресло. Женщина грациозно опустилась на второе, не отрывая взгляда от собеседника, а ее телохранительница осталась стоять на том же месте, словно грозовая туча.

— Мы рады приветствовать в Народном Дворце посланника Андерита, — она слегка улыбнулась ему, — признаться честно, я была приятно удивлена решением, которое вы приняли в итоге. Скажите, как я могу к вам обращаться?

Первым ему в глаза бросилось, что на ней не было Рада-Хана, значит, она пользовалась своими силами абсолютно свободно. Но что его привлекло больше, так это ее глаза. Лицо Матери-Исповедницы, благородное и по-настоящему красивое, с правильными чертами и идеальное с точки зрения пропорций, прежде всего запоминалось именно благодаря ним, глазам цвета листвы северных лесов. Они светились вековой мудростью ее предшественниц, будто она — их единой воплощение, то, к чему люди стремились все эти поколения.

Она ведь была всего на несколько лет старше него, так как была возможна подобная степенность в ее действиях, подобная мудрость?

Но было еще кое-что, что смутило его теперь, когда он был способен разглядеть это: в ее глазах был отпечаток боли, мучительной и изнуряющей, которая затмевала все остальное.

Из мыслей его вырвал легкий и совсем не доброжелательный смешок морд-сит. Он вдруг понял, что эти несколько мгновений, которые он провел в задумчивости, она ждала от него один лишь простой ответ на ее вопрос.

— Томас, — он с трудом припомнил собственную выдуманную фамилию, но виду не подал, лишь стал говорить немного медленнее. Матери-Исповеднице негоже знать о подобных оплошностях. — Томас Марлоу.

— Рада наконец познакомиться, Томас, — уголки губ женщины слегка приподнялись, когда она назвала его имя. Ему вдруг показалось, что это было сделано с некоторым… интересом?

Юноша подметил, как в этот момент она слегка задрала подбородок, без лишней застенчивости окидывая его оценивающим взглядом, а морд-сит ровно тогда же опустила голову, разглядывая его из-под пушистых ресниц, этим одновременно навевая ему и страх, и влечение. Он понял, что это были представительницы двух совершенно разных женских типов, скорее даже противоположных.

— Я думаю, вам интересно, зачем я пригласила вас сюда для личной беседы, не так ли? — наконец спросила его Мать-Исповедница.

Он вежливо улыбнулся, слегка кивнув головой в знак согласия.

— Я догадываюсь, что это связано с тем, что Андерит сначала принял поспешное и довольно безрассудное решение, — ответил он, не отрывая взгляд от ее глаз. Возможно, это была довольно рискованная затея — играть в гляделки с Исповедницей, но он был совершенно безволен. Она пробуждала в нем неуемный интерес, но не только своим титулом и происхождением, а скорее своей личностью. Рядом с ней он чувствовал нечто, не поддающееся объяснению. По крайней мере, пока что не поддающееся.

— Верно, — уголки ее губ слегка дернулись вверх и в следующее же мгновение опустились, вновь придавая ее лицу серьезное выражение. Он догадался, что это была трещина ее Маски Исповедницы, но почему она вдруг дала о себе знать? — И я бы хотела узнать, с чем связано это решение? Насколько мне известно, в последнее время Андерит и Д’Хара были в довольно противоречивых отношениях.

— Я полагаю, до последних шести месяцев очень многие страны боялись сближаться с Д’Харой, — незамедлительно ответил он, стараясь сгладить легкое недоверие в ее тоне, — но политика Андерита была напрямую связана с действиями его уважаемого Суверена, Бертрана Шанбора. Он был в довольно тесных отношениях с Имперским Орденом, и до последнего момента нас, жителей Андерита, это устраивало. Но, поскольку мы находимся ближе всего к границе с Древним Миром, в страну хлынул огромный поток солдат, которые совершали свои бесчинства совершенно безнаказанно. Со своевременной кончиной Суверена у нас появилась возможность прервать отношения с ними и выбрать наиболее надежных союзников.

Пока Мать-Исповедница внимательно слушала его, ее лицо оставалось непроницаемым, поэтому Томасу оставалось только ждать ее следующих слов, чтобы узнать, как она отнеслась к его речи. Он вдруг понял, что это было важно для него не только из-за того что он сейчас, по сути, вел двойную игру, но и по еще одной причине, которая в этот момент показалась ему неуместной: он просто жаждал услышать ее мнение.

— Если я не ошибаюсь, место Бертрана Шанбора занял Далтон Кэмпбелл, — Томас кивнул, следя за женской речью словно зачарованный, — но, насколько мне известно, он придерживался точно той же точки зрения.

— Окончательное решение принял народ на голосовании, — Томас облокотился на ручку кресла, почувствовав себя вполне уверенно, — но к проведению этого голосования его подтолкнула личная трагедия, ведь его жена погибла по вине солдат Ордена.