Страница 37 из 209
Ричард приказал не пускать никого на нижнюю площадку Дворца. Обычно здесь проходили посвящения, но сейчас площадь была пуста и отдаленно напоминала кладбищенский двор. Кэлен слегка подрагивала, неотрывно смотря на тело, которое уже примерно час как оставила душа. Она изначально была против сожжения, кричала и неистово истерила, когда служанки выносили тело ее сестры из комнаты. Сейчас этот приступ дикой, ненастоящей энергии прошел, и Кэлен ощущала себя будто полой изнутри.
Ее лихорадило, хоть Зедд сказал, что до смерти тело Цириллы, скорее всего, не переносило чуму. Но никто не знал, что с ним будет после.
Теперь Исповедница была равнодушна.
На лицах всей группы выражалась скорбь. Кара и Бердина, обычно малоэмоциональные и безжалостные морд-сит, были подавлены и мрачны как никогда. Глаза Кары были похожи на два переливающихся на морозе стеклышка. Она любила Цириллу, пусть и своеобразно. Глаза Бердины, казалось, могли оледенеть на холоде от непролитых ею слез; Зедд старался не показывать чувств, но было очевидно, что смерть Цириллы тоже отдавалась глубокой болью в его сердце.
Один лишь Гарольд, который был как две капли похож на сестру, с одной лишь грустной улыбкой смотрел на костер. Своеобразный обряд прощания, присущий только Амнеллам — встречать смерть самоуверенно и с оптимизмом. Неважно, свою или чужую.
Кэлен утратила способность встречать смерть как Амнелл и не научилась воспринимать ее как Рал — с хладнокровным спокойствием и поиском рационального начала всего происходящего.
В ночи скрывалась мертвая тишина, нарушаемая лишь треском догоравшего костра, когда слева от Кэлен встал ее брат. Увидев ее состояние, он подошел поближе, и его тяжелая рука легко легла на ее плечо. Ричард, почувствовав, что сейчас Исповеднице необходимо побыть с ее братом наедине, напоследок поцеловал Кэлен в макушку и ушел распоряжаться, чтобы в ее комнату был запрещен вход кому-либо и оттуда были перенесены все вещи. Зедд и две морд-сит последовали за ним.
— Мне так жаль, — Гарольд обнял ее, и с невыносимым трудом она сказала это, будто что-то действительно необходимое.
Гарольд кивнул, поглаживая ее по волосам с настоящей братской заботой, и Кэлен чувствовала всю ту дисгармонию, что была и внутри него тоже. Широкие плечи брата будто заслоняли ее от окружающего мира, в котором теперь стало на одного дорогого ей человека меньше. Она хотела плакать, но уже не могла — спустя столько времени ее глаза были не способны на это.
***
В покоях Ралов были открыты все окна. Кэлен ежилась, терла оголенные предплечья и медленной шаткой походкой шла к источнику ее беспокойства. Хотя и было понятно, что источником ее неспокойствия были не форточки и сквозняк, она все равно проклинала привычку Ричарда спать с открытыми окнами, которая покинула его только на время болезни Кэлен.
Дверь открылась, и в ней показался Ричард. Несмотря на то, что Кэлен никак не отреагировала на его приход, он все равно подошел к ней сзади и обвил руки вокруг ее талии. Исповедница почувствовала его тепло и отклонилась назад, положив голову ему на грудь. Они оба были истощены и, кажется, едва держались на ногах.
— Не так должна была проходить эта ночь, верно? — Ричард слабо ухмыльнулся. Он надеялся, что эти слова не удручат Кэлен еще сильнее, и, к его счастью, она слабо улыбнулась. Она ведь знала — они испытывали одно и то же.
Настало комфортное для обоих молчание. Кэлен наслаждалась поддержкой, которую дарил ей Ричард, его близостью и той внутренней силой, которую он хотел ей передать своими прикосновениями. Она знала, что ему тоже приходилось нелегко, но в то же время понимала, что он держал это в себе и переживал в одиночку.
— Еще есть шанс все исправить, — Кэлен слегка повернулась к нему, так, что Ричарду стал виден ее профиль. Он не понял, к чему именно отнеслись эти слова — к их брачной ночи, смерти Цириллы или чему-то еще.
Ричард развернул Кэлен к себе и с интересом посмотрел на нее в поиске ответа, но ее взгляд цвета лесной чащи был непроницаем. Его большой палец коснулся бледной кожи на шее над Рада-Ханом.
— Кэлен, что сейчас руководит тобой? — Ричард заметил то, как в мгновение потемнел ее взгляд в ответ на прикосновение.
— Только я, — она мягко улыбнулась мужу, и Ричард вдруг в полной мере понял, что она имела ввиду.
Он вдруг почувствовал, что боится, но не за себя — за Кэлен. Он знал, что она все еще была в шоке от произошедшего с ее сестрой, поэтому не мог позволить себе пользоваться ее состоянием. Но потом он увидел ее взгляд — ласковый, любящий, манящий, в котором не было и тени пережитого. Все, что в нем было, предназначалось лишь для него, для Ричарда.
— Ты мне нужен, — она коснулась своим тонким длинным пальцем его щеки, и он слегка наклонился к ней, так, что их лбы соприкоснулись. Они были так близко, что делили одно дыхание. — Прошу тебя.
Барьеры внутри него окончательно пали, и Ричард медленно коснулся губами ее лба, чувствуя в этот миг ее открытую необходимость в нем. Внутри него бушевало то же самое.
Кэлен немного приподнялась, так, что их губы смогли встретиться. Они касались друг друга мягко, как в первый раз, будто заново исследуя. Ричард обвил руки вокруг ее хрупкого стана и прижал к себе так, что расстояние между ними стало совсем незначительным. Он зарылся пальцами в ее темные шелковые кудри, и мысленно подписал безоговорочную капитуляцию, как и Кэлен, чьи руки нежно, но с призывом касались его мощных рук, плеч и шеи, выводя на них незамысловатые узоры и не отрываясь ни на секунду.
Исповедница наслаждалась этим чувством близости, которого не испытывала уже давно. Она чувствовала, как нужда внутри нее перерастает в сладостное желание, когда руки Ричарда начали исследовать ее тело. Он дразнил и ее, и себя, лишь кончиками пальцев проводя по ее телу, и она уже чувствовала, как нарастает возбуждение внутри них обоих.
Его ладони легли на плечи Кэлен, снимая легкий черный халат и отбрасывая его куда-то в сторону, пока его губы оставили лишь один, но такой чувственный поцелуй на ее скуле. Признаться честно, с этого момента ей было глубоко наплевать, где оказался этот самый халат. Ричард провел своими руками по ее, прошелся по легкой золотистой ткани и остановился на ее тонких, но таких мягких и желанных бедрах, слегка приподнимая край платья. С ее губ сбежал быстрый, судорожный вдох. Ее тело откровенно дрожало там, где его руки касались ее. Кэлен закусила губу.
Она обвила руками талию Ричарда и поцеловала его глубже, накрывая своими губами его и позволяя исследовать свой рот. В движениях ее мужа появлялся нарастающий напор, когда тот касался ее, и она подчинилась ему. Она хотела чувствовать его рядом, на себе, в себе — где угодно, но не была готова отпустить.
Ее мягкие губы невесомо, в невероятной женственной манере коснулись уха Ричарда и чувствительного места за ним, так, что теперь в голове мужчины возникло сомнение — кто из них больше хочет подчиниться другому.
Женские руки приподняли край его рубашки и начали свое движение по мужской пояснице и вверх, к широким плечам. Внезапно, Ричард остановил ее и развернул спиной к себе. Кэлен поняла его намерение и собрала волосы негнущимися пальцами, приподнимая их так, чтобы полностью открыть Ричарду ее спину и шею, когда его руки начали разбираться с тугими завязками платья. Вслед за ловкими пальцами следовали и его губы, целуя каждый открывавшийся ему дюйм ее спины. Исповедница прикрыла глаза, поддаваясь новым ощущениям.
Он снова развернул ее лицом к себе, и в этот раз уже не скрывал своего любопытства. Полупрозрачное платье в лунном свете выгодно подчеркивало все прелести фигуры Кэлен, и она невольно покраснела от столь пристального внимания. В ее потемневшем от похоти взгляде появились игривые огоньки, и ее руки остановили руки Ричарда, которые уже вновь касались краев короткого платьица с вполне определенными целями.
— Это нечестно, — она приподнялась на носках так, чтобы ее губы оказались прямо около уха Ричарда, и ее шепот, ласкавший его уши, ее тонкие пальчики, упиравшиеся в его широкую грудь, посылали дрожь по его собственному позвоночнику. — Я уже сняла халат.