Правительница Д'Хары

Когда они подошли к дверям высотой почти в десяток футов, Кэлен уже была готова скрыться в противоположном направлении, подальше от своей цели. Они прошли самый охраняемый коридор, так что отсутствие солдат одновременно и настораживало, и успокаивало. Она смогла вздохнуть спокойно лишь когда сделала пару шагов по направлению к двери и поняла, что та была слегка приоткрыта. Как будто ее ждали.

Она выкинула эту глупую мысль из головы и просто открыла дверь пошире, чтобы суметь туда протиснуться. Когда Кэлен поняла, что это не составляет особого труда и все же прошла вовнутрь, она попросила Бердину не ждать ее. На ее лице сначала мелькнуло недоверие, затем удивление, и лишь потом она решила подчиниться и просто кивнула.

Кэлен оказалась в огромном помещении, крыша которого была обозначена прозрачным стеклянным куполом, освещенном закатными лучами солнца. Все здесь искрилось: на каждом листе дерева играл солнечный блик, а небольшой пруд, который было видно сквозь низкие деревца, сам по себе казался сгустком света.

Среди этой гармонии Кэлен и увидела Ричарда. Он стоял посередине сада, у небольшого постамента, вокруг которого в круг закручивалась узкая дорожка, шедшая прямо от входа.

Его фигура в окружении такого великолепия казалась чем-то естественным и даже правильным. Как волк в лесу был воплощением власти, так и сейчас не возникало сомнений, что это все принадлежит только Ричарду. Здесь главным был он, и ничто не говорило против этого.

Кэлен не спеша двинулась вперед, прямо по дорожке. Она оглядывалась по сторонам, изучая пейзаж вокруг. Каждое из всех этих растений она видела хотя бы один раз, но в разных местах. Кэлен никогда не задумывалась, что будет, если их соединить. Теперь ее голову вряд ли покинет понимание того, насколько великолепны могут быть вещи, не сочетаемые в природе, но от этого не менее прекрасные вместе. Она удовлетворенно подумала, что тот, кто это создал, был гением.

Кэлен уже не старалась идти бесшумно, ведь Ричард все равно на нее не реагировал. Скорее всего, специально. Или из-за того, что был зол на нее, или потому что хотел дать ей какое-то личное пространство, чтобы она смогла освоиться в этом необыкновенном месте.

Кэлен встала рядом с Ричардом и вдруг поняла, что не знает, что сказать. Исповедница чувствовала себя нашкодившим ребенком, и это странное, незнакомое ощущение не давало ей покоя. Она сделала усилие воли и вспомнила, что ее будущий муж старше нее всего на пару лет.

— Ричард, — начала она неуверенно, глядя на свои руки и не поднимая взгляд. Она не осмеливалась снимать с себя маску, пока что, — прости меня.

Она не смогла сказать большего. Болезненный ком в горле запрещал ей делать это, поэтому она ограничилась двумя словами, из-за которых и пришла.

Ричард перевел взгляд на нее, и Кэлен задержала дыхание. В его глазах не было ни злобы, ни обиды на нее. Она и не понимала, насколько ее действия могут ранить его, пока не увидела пустоту, поселившуюся в его черных зрачках.

Рука Кэлен быстро метнулась к его и ободряюще сжала. Этот простой и даже детский жест очень часто поддерживал ее, поэтому она решила поделиться тем немногим, что у нее есть, с Ричардом.

Он тоже сжал ее руку, и его глаза как будто ожили, а вместе с ними и что-то внутри него. Это «что-то» долгое время спало в нем, а теперь словно очнулось и получило второе дыхание. Быть может, это была именно она — надежда?

Она ожидала что-то услышать в ответ, но вместо этого Ричард просто прижал ее к себе. Кэлен обвила руками его шею и уткнулась носом во впадинку между ключиц.

Эти жесты заменяли все тысячи и миллионы «прощаю», которые могут говорить друг другу люди. Иногда слов было недостаточно, и они оба это знали.

***

Солнце уже давно село, но Ричард и Кэлен все равно остались в Саду Жизни, не намереваясь возвращаться так рано. Они сидели у небольшого пруда на другом конце Сада, который Кэлен и увидела одним из первых здесь. Ее голова покоилась на коленях Ричарда, пока он перебирал ее волосы.

Кэлен упивалась окружавшим ее спокойствием. Наступала темнота, а ей было, наконец, все равно. Она не разрывалась на части от непонятной тревоги, она не чувствовала этих странных и навязчивых желаний, а настойчивый голос внутри не требовал своего. Это — ее маленькое счастье, но оно того стоило. Наверное, когда-нибудь Кэлен будет по-настоящему здорова, а пока ей вполне нравилось и это.

Ричард внезапно остановился и убрал руку от ее волос. Кэлен немного напряглась. Она повернулась так, чтобы видеть его лицо. Ричард отстраненно поглядывал куда-то в сторону. Она проследила за его взглядом, но не увидела ничего, что могло бы привлечь внимание.

— Что-то случилось? — она обеспокоенно посмотрела на него.

Он перевел взгляд на Кэлен.

— Накануне перед свадьбой ты говорила, что не хочешь заводить детей. Я думал, что причина в д’харианском менталитете, но это не вся правда, верно? — Он посмотрел на нее так мягко и осторожно, будто боялся спугнуть. Ричард чувствовал, что ей будет трудно ответить, поэтому не мог требовать.

Кэлен отвернулась и посмотрела на пруд. Все ее спокойствие испарилось, и при взгляде на водную гладь у нее возникло одно желание: погрузиться туда и не вынырнуть.

Какое-то время они молчали. Кэлен старательно отводила глаза, а Ричард искал ее взгляд. Он просто взял ее за подбородок и мягко заставил посмотреть на себя. Сейчас скрываться от него было бесполезно и, вообще-то, невозможно физически, поэтому Кэлен едва слышно вздохнула. Он все же поймал ее.

Она попыталась собраться с мыслями и даже поднялась с колен Ричарда, сев рядом с ним. Когда она начала говорить, ее голос был чересчур тихим.

— Знаешь, еще в детстве мама всегда говорила мне, что у Исповедниц не может быть любви — только долг. Мы всегда исполняли то, что было предписано еще тысячи лет назад: искали правду ценой собственного счастья, — Кэлен грустно улыбнулась, но продолжила. — Нас боялись. В подростковом возрасте мне не разрешали в одиночку выходить за пределы Дворца Исповедниц, потому что после первой исповеди многие люди стали меня ненавидеть. Они считали, что я лишила рассудка совершенно невинного человека.

Теперь на ее лице не было и тени грустной улыбки. Кэлен не знала, как продолжить свою исповедь. У нее ушло некоторое время, чтобы подобрать правильные слова.

— Я всегда спрашивала себя, почему я родилась Исповедницей. Это глупый и бесполезный вопрос, понимаю, но… — она вздохнула, собираясь с мыслями. — Мне было трудно осознать, кто я такая. Каждый раз, когда мне приходилось кого-то исповедать, я чувствовала себя чудовищем. В первые разы это было особенно яркое ощущение; потом оно стало утихать, но не ушло полностью. Когда погибли другие Исповедницы, — она вновь сделала паузу, невольно показывая значимость того, что так хотела сказать, — я поняла, что не смогу иметь детей из страха, что их постигнет та же участь.

Она подняла взгляд на Ричарда. Его грозовые серые глаза смотрели на нее с пониманием и толикой печали, но без осуждения. Кэлен смогла вздохнуть чуть спокойнее, убедившись в этом.

Исповедница придвинулась ближе и положила голову ему на плечо. Он обвил ее талию своей рукой, и Кэлен почувствовала его поцелуй на своей макушке. Вновь наступила тишина. Кэлен слышала размеренное и спокойное дыхание Ричарда, и это помогло ей успокоиться и начать дышать в такт с ним. Она прикрыла глаза, наконец не боясь тишины и даже радуясь ей. Теперь она приносила спокойствие и не оставляла осадка печали.

— Убийство других Исповедниц — величайшее преступление из всех, что мог совершить мой отец. Странно осознавать, что именно его внукам придется возрождать Орден.

Кэлен удивилась его открытости, вспомнив, что еще до свадебной церемонии она бы не преминула одарить его косым взглядом. Ее существо противилось этой мысли, ведь она приносила вполне ощутимую физическую боль. Но она посещала ее не в первый раз.

Как в венах ее детей могла течь кровь Даркена Рала?