Правительница Д'Хары

Ричард встретился лицом к лицу со своим отцом. Дух не выказывал ни единой эмоции, как и в прошлый раз, и нынешнему Магистру Д’Хары было сложно узнать в нем столь дорогого, пусть и когда-то давно, человека. Лишь присмотревшись, Искатель смог заметить в его чертах скорбь. Они оба знали, к чему вела эта встреча, и оба не показывали свое знание.

— Как только ты выйдешь из Храма Ветров, твой сын умрет, — предупреждение раздалось откуда-то из-за спины духа, и было в нем что-то унизительно-насмешливое. Возможно, над Ричардом просто подшучивала его фантазия, ведь, как ни странно, ни одна черта на лице Даркена Рала не дрогнула. Это было сказано вовсе не им.

Через мгновение Ричард почувствовал, что они были здесь уже не втроем. Храм наводняли десятки, если не сотни бестелесных душ, дававших знать о своем существовании слабым свечением и неистовой пульсацией первозданной энергии, пожиравшей абсолютный вакуум подземного мира. Если эта пульсация не была самой сутью любой души, то он, Искатель Истины, не мог даже представить, с чем еще они могли столкнуться и чем была та светящаяся полоса за спиной старшего Рала.

— Мы оба мертвы, пока находимся здесь, — резонно заметил Ричард. Эта мысль не успокаивала его, но и не пугала.

— Ты сможешь покинуть это место живым, но он — нет, — снисходительным тоном обратился к нему дух его отца. — Так велит пророчество.

— Пророчество, созданное вами, — гневно заметил мужчина, оглядываясь на Томаса, стоявшего за его правым плечом. Он был благодарен ему за молчание.

— Пророчество призвано восстановить равновесие, нарушенное в ходе вторжения в Храм Ветров, — где-то сзади раздался монотонный голос, которому согласно вторили десятки других. Духи явно разделяли одинаковое злорадно-мрачное настроение, и строптивость Ричарда ничуть не радовала их. Лишь некоторые из светящихся фигур покорно стояли, выражая свое сожаление успокоительным молчанием. То, должно быть, были вечно бездействующие добрые духи.

— Восстанавливать равновесие придется другим способом, — отчеканил Искатель, которого ничуть не волновали колебания настроения добрых и злых духов. Он сделал так, как всегда учил его Зедд: очистил свой разум и сосредоточился на цели. — Если понадобится, я могу прислать сюда всех Сестер Тьмы, которые участвовали в этом вторжении, но моего сына вы не получите.

— Одна из них, должно быть, уже среди вас, — мрачно хмыкнул Томас, без лишнего стеснения глядя прямо в стеклянные глаза Даркена Рала.

Исповедник понимал, что прямо сейчас, в этом враждебном, странном месте решалась его судьба, и все же не выглядел хотя бы немного уязвленным этим. Ричард, даже минуты не пробывший его отцом, боялся думать о том, что происходило в его мыслях, если сейчас даже ему самому с трудом давался подбор слов.

Холодные глаза духа его отца с нажимом посмотрели на Ричарда, как будто укоряя в безрассудной глупости. Все три Рала молчали, позволяя лавине голосов обрушиться на их сознание. Виски Искателя пульсировали, поддаваясь силе его гнева, настолько могучей, словно прямо сейчас он держал в руках Меч Истины. Он уже знал все, что они в очередной раз повторяли ему, и каждое новое слово лишь разжигало пламя его разрушительных эмоций.

— Чума все еще в вашем мире, и она уйдет оттуда только вместе с его душой. Они неразрывно связаны с самого начала, — в голове раздался незнакомый Ричарду трескучий мужской голос.

— Ты знаешь, каковы будут последствия, и смеешь противиться условиям? — воскликнул высокий женский голосок. Мужчина поморщился, мысленно отмечая, что так могли орать лишь торговки на рынках, но никак не всемогущие добрые духи.

— Нас уже ни во что не ставят, — сокрушенно вздохнул старческий голос.

— Присутствие Эддарда в вашем мире — якорь, удерживающий чуму. В мире живых практически нет других источников такой силы, которые могли бы совладать с ее мощью, — на сей раз говорил Даркен Рал. — Более того: твой сын станет причиной катастрофы. Он окажется тем, кто не даст твоему злейшему врагу погибнуть от твоей руки.

— Очередное пророчество? — коротко осведомился Ричард, не сводя глаз с духа. Он знал, что ни одно пророчество нельзя понимать буквально, а то, которое он услышал только что, звучало слишком просто и однозначно.

— Это не пророчество, а предупреждение, сын мой.

— Не беда. Не погибнет от его руки — значит, погибнет от чьей-нибудь еще. Желающие найдутся, — спокойствию Томаса могли позавидовать даже духи, находившиеся в Подземном Мире с момента его создания, но Ричард все же уловил в его голосе дрожь. Теперь их, по крайней мере объединяло то, что здесь, в безвременье, они были единственными двумя людьми, которые еще были способны на проявление эмоций.

Ричард слышал все пророчества и видел их исполнение: он, так называемый «защитник Нового Мира», уже пролил собственную кровь и собственными глазами увидел кровавую луну, будто при этом следовал инструкции, озвученной марионеткой Джеганя. Он знал, каким мог бы стать его сын-Исповедник, если бы у него был шанс повзрослеть в этом жестоком, откровенно дрянном мире. Только вот, у всех этих пророчеств был один большой изъян: они предполагали смерть дорогого ему человека.

Ричард никогда не верил в пророчества и не следовал у них на поводу, если они касались его самого. Он мог позволить себе самоуверенность, даже безрассудство, ведь свято верил в то, что его судьба находится в его, лишь в его руках, а не в руках паразита Подземного Мира, во имя исследований которого был даже воздвигнут дворец в Танимуре. До встречи с Кэлен главной движущей силой Ричарда была острая, неутолимая потребность в справедливости и свободе, которая распространялась на его народ и на всех, кто был готов встать с ним бок о бок, сражаясь за свои идеи и за право прожить собственную жизнь так, как этого хотят они.

Кэлен изменила не только Ричарда, но и его приоритеты. Он добровольно, с полной отдачей возложил себе на плечи груз ответственности за ее жизнь, а немного позднее — и за жизнь ребенка, которого она собиралась принести в этот мир. Он, Ричард Рал, остро любил жизнь и был готов бороться за нее до последнего вздоха, но не когда на кону стояло столь многое. И сейчас, впервые за все прожитые им двадцать четыре года, он был готов добровольно отказаться от нее во имя чего-то, что он считал гораздо, гораздо более ценным.

— У меня есть предложение, — Томас одарил Ричарда недоверчивым взглядом. — Вместо того, чтобы забрать его в Подземный Мир, вы вернете его туда, где он должен быть — в свое время, и оставите его в покое.

— Это не поможет восстановить нарушенное равновесие, — тон, с которым это было сказано, звучал настолько безразлично и устало, словно его обладатель умер во время абсолютно бездарного театрального выступления и так и не смог оправиться.

— Мой отец сказал, что, помимо силы Томаса, в этом мире нет других источников силы, способных вернуть чуму в Подземный Мир. Он прав, но это не единственная причина, по которой вы желаете заполучить его жизнь. Уверен, что вы просто не желаете допускать подобную силу, совмещающую в себе способность к исповеди и обе стороны магического дара, в мир живых, потому что она вызывает у вас непонимание и замешательство.

— Точно так же, как и ты, Ричард, — кивнул Даркен. — Ты — камень, брошенный в пруд: ты сам создаешь свое будущее и будущее людей рядом с тобой, поэтому тебя так боятся многие духи. Но ты был рожден именно для того, чтобы противостоять возрожденной из древности силе Сноходца, поэтому никто осмелится забрать твою жизнь, пока ты не выполнишь свое предназначение. Ты и твоя непредсказуемость необходимы миру живых, пока в нем находится Джегань.

— А мой сын, обладающий несравненно большим магическим потенциалом, пугает вас еще больше, потому что его будущее неподвластно ни вашей воле, ни воле пророчеств.

Призрак Рала смежил глаза, подтверждая выводы Ричарда.

В Искателе вскипал гнев. Он совершал много поступков, и не все они могли быть названы однозначно положительными, но все эти поступки он совершал во имя того, чтобы люди, его люди, не погибали под гнетом тирании. Он не мог смириться с тем, что он и Кэлен, после всего, что им пришлось вынести, не могли позволить их собственному ребенку познать этот мир, потому что он был слишком необычен, слишком могущественен и потому слишком опасен для неподготовленных умов.