Правительница Д'Хары

Колдунья невольно начинала чувствовать себя юной послушницей, когда оказывалась рядом с этим Исповедником. Да, благодаря векам, прожитым во Дворце Пророков, она выглядела лишь немногим старше Томаса, но в ее душе не было того, чем жил он. Иногда ей казалось, что ее тело стало пристанищем вечной пустоты или самих чертогов Владетеля.

Так было всю ее сознательную жизнь. Так было уже тогда, когда она в последний раз видела своего отца живым и когда она отправлялась в Танимуру, чтобы стать Сестрой Света. Так было, пока во Дворце Пророков не появился Ричард.

Никки искоса поглядывала на Томаса, стоявшего сбоку от нее. Она была рада, что прямо сейчас его увлекла какая-то деталь в пейзаже, и он не мог заметить, как внимательно она наблюдала за ним. Она была рада, потому что в противном случае он бы, усмехнувшись, спросил ее, что ее так сильно заинтересовало. И ей пришлось бы врать, потому что она не хотела говорить, что в каждом его движении видела призраки других людей.

Колдунья скользнула взглядом по волнистым, смолянисто-черным волосам, которые он унаследовал от матери, темным бровям и длинным ресницам, сейчас затенявшим его пронзительные серые глаза — дар его отца. Когда он усмехнулся, все же поймав на себе ее взгляд, Никки и в этом увидела что-то хорошо знакомое: то была усмешка с вечным нагловатым оттенком, которую редко позволял себе Ричард, но которую так искренне обожал Гарольд Амнелл. Даже притом, что Никки не была подругой старшего Амнелла, она смогла бы отличить эту усмешку от любой другой.

Томас был потрясающей комбинацией многих людей, с которыми она оказалась связана волею судьбы, и она была потрясена, понимая, что сейчас, с ним, была она, а не кто-либо еще. Она была тем, кому он больше всего доверял и кого он полюбил, но не просто как друга. И это заставляло ее сердце биться медленно и болезненно, потому что он не мог быть с ней. Он не мог принадлежать ей, потому что он предназначался кому-то другому там, откуда пришел. И Никки прекрасно понимала, что это не могла быть она.

Когда Исповедник, окончательно переключивший все внимание на свою спутницу, приблизился к ней, он приподнял ее подбородок большим и указательным пальцами и задал самый безобидный вопрос из всех, что только можно было придумать:

— Что заставило тебя задуматься настолько, что ты забыла фыркнуть спустя целых пятнадцать минут нахождения здесь?

— А что? Ты успел соскучиться по моему фырканью? — усмехнулась она, но как-то совсем не весело. Томас заметил это — что было вовсе неудивительно со всей его фамильной проницательностью.

— Никки, я серьезно. Что-то случилось? — он коснулся пальцами ее щеки, и Никки все так же не нашла в себе сил отстраниться. Она винила себя за это, но не могла отказать себе и в этой малости, особенно учитывая то, что она собиралась сказать. Что она была обязана сказать.

— Нам надо кое-что обсудить.

— Сейчас? Здесь? — он явно не горел желанием нарушать очарование момента серьезным разговором, но Никки не могла больше затягивать это ни на один лишний день. Совесть, спавшая в ней беспробудным сном многие годы, сейчас проснулась, свернулась мерзким комом внутри нее, и извивалась, словно десятки змей, заставляя ее идти вперед, на сей раз игнорируя свои собственные желания.

— Да. Я должна сказать тебе, что тот поцелуй был ошибкой.

После того, как она призналась в этом без малейшей заминки, воцарилось молчание, и впервые за все это время башню навестил прохладный ветер. Его поток ненадолго прервал тишину, но не смог окончательно заглушить ее.

— Ты, кажется, не считала так, когда сама стала его инициатором, — заметил он, отстраняясь всего на полшага.

Никки постаралась напустить на лицо всю решительность, всю твердость, что только могла. Она должна была убедить его.

— Я была опустошена, а ты сам пришел ко мне. Я всего лишь хотела заполнить эту пустоту, — прохладным тоном ответила она, и теперь сама отошла от него. У нее было желание скрестить руки на груди, но они оба знали: этот жест был слишком явным показателем слабости.

— Даже не пытайся доказать мне, что ты просто воспользовалась мной, — в его голосе смешались суровость и неверие, твердость и мягкость. Он даже нашел в себе силы усмехнуться. Она видела, что он не хотел верить ей. — Так не целуют тех, кто ничего не значит.

— Это был мимолетный порыв, ничего больше. Нам нужна была помощь друг от друга, и мы ее получили.

— И это ты называешь «помощью»? — сердито возразил он. Его глаза метали молнии. — То, что между нами — потребность в помощи?

Сейчас Никки больше всего хотела зажмурить глаза, избавить себя от его взгляда, такого пронзительного и холодного. Но она должна была проявить твердость.

— Между нами не может быть ничего большего, Томас, — тихо, но уверенно сказала она, тщательно выговаривая каждое слово, чтобы он понял ее предельно четко. Но в этом не было необходимости.

Он не запятнал свою гордость ни одним лишним словом, но не смог скрыть свое поникшее лицо. Никки сжала руку в кулак, пряча ее за спиной, понимая, что прямо сейчас вокруг нее должна была усилиться магическая аура, и она могла лишь надеяться, что он не видел ее так же отчетливо, как обычно видел Ричард.

Томас отошел от нее еще на пару шагов. Его лицо перестало выражать какие-либо эмоции, застыло в безразличной маске, слишком хорошо знакомой Никки. Слишком часто она видела ее на лице Кэлен.

— Если таково твое желание.

Он резюмировал свое согласие очень коротко, но даже в этих четырех словах прозвучало нечто настолько холодное, словно в башню внезапно заглянул ветер с самих ледников.

Она задушила стон, когда он, обойдя ее и едва не задев плечом, скрылся в дверном проеме, ведущем на винтовую лестницу.

Колдунья старалась успокоить себя, повторяя как мантру: «его место не здесь. Не рядом с тобой». Она убеждала себя, что не могла привязать его к себе, потому что ему было необходимо вернуться в свое время, на свое место. Никки не могла быть частью этого плана.

Он должен жить будущим, а не прошлым, и она не могла позволить себе привязаться к нему, как бы тяжело это ни было.

Ее магия заставляла воздух вибрировать в нескольких сантиметрах над ее кожей, а плечи подрагивали, выдавая всю немощность ее тела по сравнению со скрываемой в нем силой. Когда звук его шагов стих, Никки, наконец, выпустила стон, так и рвавшийся из ее груди, но вовремя сцепила зубы. Окружающий ее воздух издавал низкий, угрожающий гул. Никки позволила мощи ее магии вырваться в виде кулака из сгустка воздуха, который настиг высоко в небе лишь мертвенную пустоту. Его было тяжело увидеть, невозможно услышать, но, если бы она направила этот кулак в другого человека, он бы почувствовал его очень отчетливо и со всей болью. Это было похоже на состояние Никки.

Воздух вокруг нее все еще вибрировал, когда она села, прислонившись спиной к парапету, и обхватила голову руками. Ее все еще сотрясала собственная неконтролируемая ярость, питавшаяся бессилием.

Она не могла позволить ему привязаться к ней, и потому обрубила первую же нить, крепко связавшую их друг с другом; но она так и не смогла решиться и отпустить тот ее конец, который держала в собственных руках.

Комментарий к Глава XII

ААААААА 99 ЛАЙКОВ ААААА

(Простите, это уже просто крик души)

Верю, что скоро появится заветное трехзначное число, и благодарю за то, что вы поддерживаете меня в моей работе ❤️ Меня необыкновенно вдохновляет каждый ваш отклик!

Неоднократно слышала просьбы насчет Кары и Бена, поэтому первоначальная глава про Ричарда и Кэлен поприветствовала сначала взаимодействие этой пары, а затем и взаимодействие Томаса и Никки. Касательно них: как считаете, она поступила правильно?

Как всегда, преданно жду ваших откликов и мнений ????

Upd: Вау, уже 101. Это вообще законно? ????

========== Глава XIII ==========

Ричард проснулся перед рассветом. Его в очередной раз терзали выматывающие, опустошающие сны, из которых так и сочилась тревога. В полусонном состоянии он протянул руку вперед, надеясь нащупать руку Кэлен, но тщетно: ее не было рядом.