Правительница Д'Хары

Словно в знак принятия его предложения, Кэлен, не прекращая их зрительного контакта, коснулась его шеи и начала свое неспешное путешествие вниз. На миг она даже ощутила, как его пульс, очень быстрый, неровный, отдавался под его загорелой кожей. Она спустилась немного ниже, скользя пальцами по знакомой линии его ключиц. Она подалась вперед и прикоснулась к ее выступу своими влажными приоткрытыми губами. Сместившись в сторону плеча, она пару раз мягко прикусила его кожу. Обычно Ричард скудно выражал удовольствие, но по тому, как он ненадолго задержал дыхание, Кэлен поняла, что ее действия были ему приятны.

— Если ты еще раз устроишь мне испытание щекоткой, клянусь, это будет ощущаться больнее, Ричард Рал.

Искатель решил, что сейчас с ней было слишком опасно спорить, поскольку его полное имя прозвучало уже дважды, а потому соизволил улыбнуться в знак того, что он воспринял ее угрозу всерьез. Кэлен, полностью осознавшая свою сегодняшнюю победу, позволила себе торжественную ухмылку.

***

— Давно хотел показать тебе это место, — первым делом сказал Томас, когда они с Никки поднялись на одну из самых высоких башен комплекса Дворца Исповедниц.

Всего башен было семь или восемь, и все располагались на равном отдалении от центральной части дворца, по форме напоминавшей цилиндр. Большинство из башен использовалось в защитных целях, и даже сейчас, на таком расстоянии, на трех самых близко расположенных из них можно было разглядеть дозорных: они вышагивали по кругу по затененной террасе.

Никки однажды сказала ему, что просто так попасть на любую из башен было невозможно, но, как он самолично проверил, это было совсем не так. Он дерзко подверг сомнению ее вывод, когда сунулся сюда в одну из своих бессонных ночей и не встретил при этом ни одного патруля, даже ни одного гвардейца.

Узкая винтовая лестница, обшарпанные каменные стены, десяток минут подъема и, как результат, на Эйдиндрил открывался просто завораживающий вид. Томас был уверен, что здесь-то Никки не придерется ровным счетом ни к чему.

Колдунья хоть и дышала довольно тяжело после долгого подъема, сейчас с удовольствием закачивая в свои легкие свежий воздух, но ни за что не упомянула бы вслух, что башня, с ее спертостью и духотой, вовсе не пришлась ей по вкусу. Человек, которого в Имперском Ордене благоговейным шепотом называли «Госпожой Смерть», никогда не стал бы признавать свою слабость таким образом.

Никки сделала несколько шагов по скрытой от солнца террасе и прислонилась к парапету, скрещивая руки на его краю и заводя ногу за ногу. Она пока не вымолвила ни единого слова, и Томас с нетерпением ждал, когда она попытается как-нибудь ужалить его, чтобы потом разрушить все созданное впечатление одной случайной полуулыбкой. Обычно это выражалось в слабом подрагивании губ, но Исповедник знал — с ее стороны это могло бы считаться комплиментом.

— Ну же, перестань делать вид, что на жаре у тебя пересохло горло, и скажи что-нибудь, — Томас расплылся в довольной улыбке, становясь бок о бок с ней. Пейзаж, раскинувшийся перед ними, был действительно великолепен: была видна каждая улица древнего Эйдиндрила, каждое здание с его особенной, уникальной в своем роде архитектурой. Сразу становилось понятно, по каким законам циркулировала жизнь в городе: в центре — главная площадь, на которой находились все административные здания, которые несколько утратили свои функции со времени постройки Дворца Исповедниц; радиально от нее отходили широкие улицы, которые пересекались с другими, идущими по окружности вокруг площади. И только ближе к окраинам эта строгая структура немного нарушалась, и где-то районы представляли собой неаккуратные прямоугольники или фигуры, вовсе не имевшие в себе ни малейшего геометрического смысла.

На северо-западе высились чудовищного размера скальные массивы и буквально вросший в камень Замок Волшебника, отделенный от всего остального Эйдиндрила пропастью, над которой перекинулся широкий и длинный мост. Замок не мог не приковывать к себе внимание своей отчужденностью и мрачной гордостью. Когда Томас впервые увидел его в предрассветных сумерках, в которых ему заново открылась столица Срединных Земель, ему показалось, что в мире не было рукотворного сооружения, выглядевшего столь зловеще и в то же время источавшего такое могущество.

На востоке виднелась громада другого моста, соединявшего столицу Срединных Земель с остальным миром, а ближе к южной оконечности города лежал тот самый район, выжженный дотла во время эпидемии. Томас, хоть и не мог увидеть подобное с такого расстояния, знал, что за ним лежал слишком хорошо знакомый ему курган. Но сейчас ему меньше всего хотелось думать о нем.

— Красиво, — признала она, но без энтузиазма. Он не ожидал услышать большего, объясняя себе это двумя словами: это Никки. Бурно реагировать было не в ее привычках, если речь не шла о жизненно важных вопросах, хотя и в этом случае она предпочитала холодный и трезвый взгляд на вещи.

И все же, Томас не мог позволить себе просто взять и промолчать. Не мог, и все тут.

— Да, вид довольной посредственный, будем честны. Помнится, в д’харианской темнице мне доводилось видеть вещи поинтереснее, — бойким тоном начал он, и Никки одарила его взглядом, который явно просил его замолчать. Но было слишком поздно. — Учитывая каменный пейзажи, столь дорогие д’харианцам, и полное отсутствие естественного освещения, виды там были гораздо более самобытными, нежели здесь, хоть и немного скудными. И, знаешь, когда я встретился лицом к лицу с моим доселе невидимым соседом, — вернее, одним из них, — я мигом забыл о всякой скуке, а окружение преобразилось просто невероятным образом. Вот ты когда-нибудь играла в гляделки с крысой, м? Трудно изобрести вещь более увлекательную.

Никки закатила глаза, и уголки ее губ все же приподнялись, смягчая черты ее лица. Эта женщина была обладательницей неземной красоты, которую вряд ли могли посулить и Создатель, и Владетель, пусть даже они работали бы над ее сотворением на пару, но ее иллюзия быстро погибала, стоило незнакомцу заглянуть ей в глаза. Большую часть времени ее взгляд был способен заморозить или обратить в камень.

Но, к счастью, это не касалось Томаса, довольно быстро ставшего исключением.

— Ни на одной карте Нового и Древнего Мира вместе взятых не найдешь место, где достигает своего предела твое остроумие, — фыркнула она, но ее голос быстро вернулся к более спокойному состоянию. — К твоему сведению, я тоже хорошо знакома с теми пейзажами. И этот, бесспорно, нравится мне гораздо больше. Правда.

Ее взгляд будто попал под действие окружавшего их зноя, и Томас наблюдал за тем, как он становился все более и более теплым. Ему нравилось видеть, как по стенам, которые Никки выстроила вокруг себя за долгие столетия своей жизни, начинали ползти трещины, когда он был рядом. Она становилась другой. Настоящей.

И точно так же ему нравилось чувствовать, как рушились его собственный стены, позволяя ему быть откровенным с ней, доверять ей. Единственное, о чем она не знала — вернее, единственной, о ком она не знала, — была Лора, его персональный призрак, и именно поэтому Томас чувствовал себя так, будто он разрывался между сном и реальностью. Беловолосая девушка навещала его каждую ночь, и иногда это были кошмары, путавшие его сознание, а иногда это были воспоминания. Не такие яркие, как в ту грозовую ночь, но все же воспоминания.

А в реальности была Никки. С холодными голубыми глазами, ехидными замечаниями и черными платьями разных фасонов. Но, должно быть, он успел слишком привыкнуть к этому — настолько, что ему не хотелось забывать эти глаза, переставать выслушивать ее замечания и замалчивать уколы в сторону глубины выреза на этих самых платьях.

Пожалуй, если бы между ними все могло оставаться неизменным, он мог бы быть счастлив, ведь эта самая реальность рядом с ней казалась единственно верной.

Стоя у парапета, Томас и Никки тихо говорили о том о сем, плавно переходя с одной темы на другую и, по сути, не говоря ровным счетом ни о чем.