Правительница Д'Хары

— Ты не знаешь, куда… — Кэлен едва не прикусила язык. Ведь она сама отослала своего мужа, а теперь спрашивала, где он был? Женщина потерла ладонью лоб и все же решилась, — куда ушел Ричард?

Гарольд ответил не сразу, и тогда Мать-Исповедницу кольнуло нехорошее предчувствие. В этот момент она уже была готова выбежать из комнаты и начать искать его, не дожидаясь никаких пояснений.

Предчувствие ее не обмануло.

У комнаты были просто отвратительные красные стены. Томас заметил это в первый же момент, и, чем дольше он находился среди них в одиночестве, тем более сильные приливы раздражения они вызывали.

За дверью явно шел разговор, но Томас не пытался прислушиваться к нему. Он даже не возмутился, когда его грубо затолкали в эту комнату каких-то пару минут назад, просто потому что сейчас это волновало его в меньшей степени. На его уме были гораздо более занятные вещи, а грубость — это мелочь, к которой он хорошо привык.

Он раз за разом прокручивал в голове то видение, из-за которого он даже потерял равновесие и выпал из седла. Это не могла быть выдумка его сознания — это и правда случилось с ним когда-то, еще до потери памяти. Но что именно с ним случилось? И кем была эта девушка?

Одно грело его душу: он точно знал, кто звал его по настоящему имени и кто поймал его перед падением. Он не помнил этого человека и не смог бы даже описать его голос, настолько хрупки, прозрачны и тонки теперь были воспоминания, но в его голове прочно закрепилось одного слово: «отец».

Впервые за долгое время он почувствовал, что в его жизни появилась настоящая цель. Он глубоко вдохнул, словно воздух был основой его существования; силой, способной придать ему решительность в поисках правды. Его личной правды.

Теперь он мог узнать, кто был дорог ему когда-то. Мог разрушить цепи лжи, которыми его опутал Джегань. У него были на это силы, а теперь — еще и возможность, осязаемая и настоящая. И если для этого будет необходимо вступить в переговоры с Ричардом Ралом, он сделает это.

Прошла примерно минута, когда Магистр Д’Хары вошел в покои, в которых его по стечению обстоятельств ожидал Исповедник. Только зайдя, мужчина точно так же обратил внимание на неприятный глазу и кричащий красный цвет стен. Он даже поморщился.

Владыка целой Империи ничуть не изменился с их последней встречи, хотя Томас и не мог сказать, что он успел хорошо изучить его за время их боя. Но и сейчас он видел то, что заметил тогда: стать, острый ястребиный взгляд и молчаливое достоинство. Разве что, теперь он казался еще более суровым. Но вряд ли это было действие времени, скорее воля случая, а именно — воля его капитана, нарушившего цепи недоверия и отречения, которыми его сковали уже в Д’Харе и Эйдиндриле.

Томас невольно почувствовал благодарность к немногословному д’харианцу. Какой бы ни была конечная цель их вылазки, именно она подарила ему смысл.

Исповедник сложил руки за спиной, встречая собеседника в позе, призванной выразить все его равнодушие, всю непоколебимость. Он не услышит никаких раскаяний, оправданий или клятвенных заверений в верности. Но Томас постарается сделать все, чтобы получить свободу, необходимую для его поисков.

Ричард Рал критически оглядел его и, увидев что-то, ему одному ведомое, он вновь вышел за дверь, ничего не сказав. Исповедник постарался не выдать недоумение.

Прошла всего лишь пара секунд, когда он вернулся. В его руке был меч — очевидно, одного из солдат Первой когорты, поскольку на черной рукояти красовалась витиеватая золотая буква «Р».

Дверь закрылась с щелчком, и тогда боевой чародей отвернулся и «нарисовал» крест в воздухе, а затем сделал еще несколько неразличимых, очень быстрых жестов над дверью.

«Заклинание?» — подумал Томас. Скорее всего, даже не одно.

Даже после месяца пребывания в темнице, Томас ничуть не боялся оказаться взаперти, это факт. Но когда Рал повернулся к нему лицом и бросил ему меч, он без лишних раздумий и возражений поймал оружие.

С мечом в руке было как-то спокойнее смотреть в полные холодного и тщательно скрываемого гнева глаза напротив него.

В коридоре Кэлен встретилась с Никки. Бывшая Сестра Тьмы была ровно в том же состоянии, что и Мать-Исповедница: она широким, но чертовски нетвердым шагом неслась по коридору, ища то ли солдат, то ли еще кого-нибудь, кто мог помочь ей и сказать, где был Томас.

В этом вопросе Кэлен пришлась очень кстати, ведь она уже знала, каким путем тот исчез из дворца и каким — вернулся.

Мать-Исповедница, как нетрудно было догадаться, искала своего мужа.

— Чувствую, у него будут неприятности, — холодно и вроде как безразлично изрекла Никки. Кэлен же попросту не верила в это безразличие.

Она не спешила отвечать, ведь она опасалась того же, особенно учитывая то, в каких расстроенных чувствах Ричард покидал ее.

— В прошлый раз нас прервали, — ледяным тоном изрек владыка Д’Хары, да еще и так, что Томас невольно напрягся. Но меч в руке все же давал определенную опору. — Сейчас я бы хотел поговорить с тобой, но мне в голову пришла идея получше.

«Поговорить? Довольно безобидный подбор слов», — мысленно констатировал Исповедник.

— Поговорить с мечом в руке? — усмехнулся Томас. — Очень способствует выразительной жестикуляции.

Ричард пропустил колкость мимо ушей.

— Никки отчаянно боролась за твою жизнь с момента нашей первой встречи. И только это, — его голос слегка, только лишь слегка дрогнул, но Исповедник не смог пропустить это мимо ушей, — только это заставляет меня сохранять твою жизнь и даже просто обдумывать то, что она пытается мне доказать. Но я больше не хочу слушать чужие слова, пытаясь исключить из них субъективизм.

Томас покрутил отяжеленную мечом руку, на миг отвел взгляд, но, уперевшись в отвратительные стены, вернул его обратно.

— Я не прочь рассказать о себе, но лишь в тех случаях, когда собеседник отвечает мне искренностью взамен. Выходит, в таком случае мы будем выбивать друг из друга правду?

— Примерно. Одна победа — один вопрос от победителя и один честный ответ от проигравшего. Повторяю: честный, — тон, которым это было сказано, мог бы вызвать у Исповедника мурашки. Но он был слишком вдохновлен внезапной перспективой вступления в бой, который, он был уверен, прояснит множество вопросов.

Вместо пульсирующей боли в висках, которая мучила его до прихода того внезапного воспоминания, теперь в его черепе, подобно птице, запертой в клетке, билась одна мысль: «Почему не простой разговор, если он всего лишь хочет услышать правду?»

Но Томас боялся, что он уже знал ответ: он не доверял ему. И это было его право.

«Тогда зачем эти мечи, эти правила?» — теперь Томас надеялся, что он знал ответ. Он надеялся, что лорд Рал верил в его порядочность, выражавшуюся в простом согласии подчиниться правилам, касавшихся одинаково их обоих.

Что ж, он и правда был готов к этому.

Солдаты Первой Когорты нашлись довольно быстро, и теперь Кэлен и Никки, сопровождаемые морд-сит, вместе шли по коридорам Дворца, минуя южное крыло и направляясь в восточное. Вся дорога заняла не больше пяти минут, и Кэлен уже предвкушала, как ей придется оказаться в ненавистных красных покоях. Признаться честно, в этой жизни она испытывала наибольшую неприязнь к трем вещам: к сыру, к отвратительным оранжевым диванам, расположенным рядом с одним из силовых полей Народного Дворца, чтобы отвадить от него любых потенциальных посетителей, и к вызывающим красным комнатам, которыми были буквально наводнены первые этажи восточного крыла. Ровно то же отношение у нее было и к тем, кто обычно выбирал эти покои во время своих визитов.

В коридоре, прямо напротив нужной комнаты, они встретили Кару в гордом — или не совсем? — одиночестве. Морд-сит стучала кулаком по двери и была готова начать выкрикивать проклятия, но, к счастью, до этого не дошло: она увидела двух других женщин издалека и остановилась. Кэлен и Никки недоуменно переглянулись.